Кружный путь через конкурирующее голландское предприятие, пусть даже с мерами предосторожности, был не совсем понятен сэру Уотерлоу. Государственный банк Португалии давно печатал свои банкноты в его типографии, почему же вдруг португальцы решили в данном случае обратиться в другую фирму? Смутное подозрение зародилось в душе мистера Уотерлоу, хотя он и не мог толком себе объяснить причину возникшего недоверия. Что еще могло стоять за всей этой историей, кроме бедственного положения в экономике Португалии, о котором писали все газеты? Мысль о чрезвычайно утонченном мошенничестве при наличии правительственных документов казалась слишком абсурдной, чтобы сэр Уотерлоу мог принять ее всерьез. Доктора Маранга он знал двадцать лет как солидного бизнесмена. Бумаги, которые тот ему предъявил, были заверены известным лондонским нотариусом, и подлинность их не вызывала сомнений. И наконец, мошенничество такого масштаба, если допустить эту возможность, вряд ли под силу частным лицам: даже если банкноты будут отпечатаны, то каким образом они перевезут такое их количество из Англии в Португалию, минуя таможенный контроль, да и потом, как можно будет их пустить в оборот, не привлекая к себе всеобщего внимания? Нет, такую возможность Уотерлоу полностью исключал.
Тем не менее, чтобы застраховать себя от всяких неожиданностей, он написал письмо президенту-управляющему Португальского государственного банка Камахо Родригесу:
"Конфиденциально! Лондон, 17 декабря 1924 года.
Сэр! Сегодня я принял с визитом мистера Маранга ван Исселвеере из Гааги. Он обратился к моей фирме с предложением напечатать банкноты, которые должны быть пущены в обращение в Анголе в соответствии с контрактами от 6 ноября 1924 года Португальского национального банка с администрацией Анголы в лице мистера Артура Алвеса Рейса. Контракты были мне предъявлены, так же как и подтверждения полномочий доктора Маранга мистером Рейсом. Среди прилагаемых к контрактам образцов находится купюра в 500 эскудо, которую наша фирма печатала для Вашего банка. Таким образом, для нового тиража мы вынуждены будем использовать уже изготовленные ранее клише. Надеюсь, Вы согласитесь, что для владельца печатной фабрики невозможно приступать к производству банкнот, не получив прямых полномочий от соответствующего банка, и поэтому я буду Вам очень благодарен, если Вы подтвердите свое намерение заказать нам изготовление упомянутых банкнот с разрешением использовать для этого клише прежних тиражей. Я был бы очень рад получить также от Вас инструкции относительно доставки банкнот. Предписания, переданные мистером Марангом, гласят, что на купюрах должны быть проставлены те же номера, то же серийное обозначение и та же дата, что и в предыдущем тираже. Будьте любезны это также подтвердить.
С глубоким уважением
У. А. Уотерлоу".
Это письмо не было послано в Лиссабон по почте, так как доктор Маранг, ввиду секретности поручения, настоятельно не советовал прибегать к прямой переписке. По счастливой случайности сразу же после Лондона Маранг как раз отправлялся в Лиссабон и был готов лично доставить письмо.
6 января доктор Маранг возвратился из Португалии и привез сэру Уотерлоу ответ президента-управляющего. Письмо на гербовой бумаге с печатью Португальского национального банка имело следующее содержание:
"Конфиденциально! Фирме "Уотерлоу и сыновья". Лондон.
Уважаемые господа! Я подтверждаю получение Вашего письма, за которое Вас благодарю. Договорные положения, которые Вы упоминаете в своем письме, уполномочивают доктора Маранга в качестве законного представителя мистера Артура Рейса по организации выпуска банкнот, указанных в соответствующих контрактах.
Хотя следует признать, что представленные господином Марангом контракты являются документами, освобождающими изготовителей банкнот от всякой ответственности, я все же крайне признателен Вашей фирме за внимательность и особую добросовестность, которые побудили Вас справиться у меня о возможности использования имеющихся у Вас клише; и я рад сообщить Вам, что Вы вполне можете принять предложение господина Маранга и использовать клише для изготовления новых банкнот.
Вы, конечно же, приняли во внимание, что дело это является строго конфиденциальным и что, согласно контрактным положениям, мне запрещено вести об этом прямые переговоры с Вашей фирмой; однако, учитывая наличие у Вас веских оснований, чтобы опасаться принимать предложение непосредственно от господина Маранга без моего подтверждения, я чувствую себя обязанным направить Вам настоящее письмо. Если от меня требуются еще какие-либо указания, то прошу сообщить об этом в конфиденциальном письме господину Марангу или мне через посредство этого господина, также в конфиденциальной форме.
Готовые банкноты могут быть переданы в Лондоне господину Марангу.
Что касается номеров, дат, подписей и т. п. на банкнотах, то этому господину предоставлены полномочия заказывать такое оформление купюр, какое он сочтет нужным и соответствующим полученному им поручению.
В ближайшие дни я пошлю этому господину список подписей и пр., и во время работы над заказом Вы сможете придерживаться этих данных.
Я пользуюсь возможностью, чтобы сообщить Вам, что специальные обозначения для провинции Ангола будут печататься по распоряжению Верховного комиссара колонии.
Подписано: И. Камахо Родригес
Президент Банко де Португал".
С получением этого письма У. Уотерлоу поручил своему лондонскому адвокату проверить подпись под ним, а также под контрактами и разрешениями. После этого у него исчезли последние сомнения, и в тот же день фабрика приступила к изготовлению банкнот.
В феврале и марте 1925 года доктору Марангу в Лондоне были вручены первые пакеты с готовой продукцией. Чтобы не привлекать внимания, он решил обойтись без столь заметной для внешнего наблюдателя полицейской охраны и, словно грязное белье, затолкал пакеты миллионной стоимости в два обшарпанных кожаных чемодана. Для их транспортировки у Маранга был наготове дипломатический паспорт, а также удостоверение, выданное португальским консулом в Гааге, которое подтверждало, что он является курьером дипломатической почты португальского правительства. Это давало ему право провозить чемодан с банкнотами через контрольные пункты на границах, не подвергаясь полицейскому и таможенному досмотрам.
29 июля Маранг в третий раз прибыл в Лондон, теперь уже с простым письмом, в котором содержался дополнительный заказ на триста восемьдесят тысяч банкнот. Уотерлоу уже настолько доверял ему, что без каких-либо расспросов приступил к выполнению заказа, хотя это наполовину превышало оговоренную контрактами сумму.
В то время, как в Лондоне печатались банкноты, в Лиссабоне разворачивалось второе действие этой крупномасштабной аферы,
В португальской столице появился 47-летний горный инженер Артур Виргилио Алвес Рейс, который до недавнего времени находился на государственной службе и занимался геологическими изысканиями в Анголе. Он принялся хлопотать о лицензии на открытие банковской конторы; его компаньоном был человек с документами на имя Адольфа Хеньеса, который называл себя адвокатом. Цель создаваемого банка оба учредителя определили так: привлечение капитала для экономического освоения колонии Ангола.
Подобные намерения португальское правительство могло только приветствовать. Поэтому разрешение на открытие банка было получено быстро. Уже в марте 1925 года на дверях пустующего помещения бывшего универсального магазина Рейс и Хеньес вывесили табличку "Банко Ангола э Метропола".
Хотя у бывшего горного инженера, как, впрочем, и у мнимого адвоката, не было никаких наличных средств, в сейфах "Банко Ангола" вскоре начали накапливаться пачки купюр по 500 эскудо: доктор Маранг каждую неделю чемоданами привозил их из Лондона. Затем появился многочисленный управленческий персонал, и теперь каждый, кто входил в помещение конторы, был убежден, что имеет дело с солидным банкирским домом.
В последующие недели агенты "Банко Ангола" развернули активную деятельность на бирже. Но скупали они только акции "Банко де Португал", которые в дни экономического кризиса котировались на рынке ценных бумаг не выше прокисшего пива. Кому из португальцев в то время пришло бы в голову приобретать акции своих государственных предприятий? Те, у кого были деньги, покупали иностранные, в первую очередь американские, ценные бумаги.