Сотрудники в офисе были ошеломлены принятым Мачико Ногучи решением уйти из Компании и ее стремительным отъездом. Она кинула им короткое “не ваше дело” и показала спину. Хотя, может быть, расставание получилось и не столь эффектным, как ей этого хотелось.

На борту космической яхты Мачико и Аттилу разместили вместе в роскошных апартаментах. Эвастон предложил поселить Гунна в отдельную комнату или какой-нибудь чуланчик — ведь робот же. И он был немало удивлен, когда девушка ответила, что Аттила — как большой плюшевый мишка — спит в той же комнате, что и она. У толстяка просто челюсть отвисла. Но все к лучшему. Это удержит хозяина от любых возможных полночных притязаний, если ему в голову и придет подобная идея. Мачико, конечно, сомневалась, что у Ливермора есть такого рода замыслы на ее счет. Ведь при его власти и богатстве он имел все и мог удовлетворить любые свои сексуальные потребности. Наверняка не стал бы этот крез тратить годы на пересечение Млечного Пути, чтобы прыгнуть в постель к женщине, покрытой шрамами, прямоволосой и сухопарой, состоящей из одних мускулов. И неважно, что она могла оказаться вполне сексуальной. Он прилетел к ней не как к женщине, а как к “уникальному воину”. Но кто знает... Береженого Бог бережет.

Мачико подумала, что Эвастон, видимо, удачлив. Он очень вовремя родился. Космические корабли теперь летают во много раз быстрее, чем во времена оны. И хотя Блиор северной системы, так называлась его планета, был далеко от межзвездных дорог, оказалось, что он, по Эйнштейну, находился приблизительно на таком же расстоянии от Млечного Пути, как и Скучный Мир, в котором жила Мачико.

— Тебе не кажется, что мы уже по уши увязли в метафорах античного мира? — язвительно поинтересовалась девушка у Аттилы.

— Главное — везде оставаться воином. Хоть и в трясине метафор. Хотя, по правде говоря, я бы лучше сейчас оказался там, где мы были раньше.

— Даже учитывая, что там я была несчастна?

— Ах, но там у тебя был я. А у меня была цель сделать твою жизнь лучше. И я каждый день видел позитивные сдвиги. Что еще нужно для счастья? Работа, приносящая удовлетворение. Там я имел именно такую работу. — Аттила вздохнул и устремил грустный взгляд в сторону бесчувственного перекрытия, так будто смотрел через воображаемый иллюминатор в бездонные глубины космоса. — А теперь я просто мальчик на побегушках.

— Не говори ерунды. Ты прекрасно знаешь, как ты мне нужен. Ты — мой тренер, мой... хороший знакомый, мой секретарь, мой постоянный собеседник, мой...

— Твой робот-раб.

— Нет... это абсурд. Опять же... ты мой... мой...

Девушка хотела сказать “лучший друг” или вообще что-нибудь приятное, подбадривающее, но слова застряли в горле как рыбная кость.

Быть может, именно неумение говорить мягко и ласково сблизило ее в свое время с яутами. У них была установка на безэмоциональность. Честь и Доблесть для них — единственные понятия, достойные уважения. Охотники боролись с жалостью и сочувствием как с великим злом, считая проявление этих чувств слабостью. Доблестную смерть они славили так же, как и доблестную победу. Такой взгляд на жизнь был близок сердцу Мачико. Но теперь она пыталась пробудить в себе человеческие качества, которые столько лет подавляла.

— ...Ты — моя лучшая половина... — с трудом выдавила девушка.

— О дорогая! Не стоило так напрягаться. — Тем не менее Аттила улыбнулся, счастливый уже теми крохами искреннего одобрения, которые ему так редко перепадали. — Однако я не устану повторять, что это плохая затея. И ты еще о ней пожалеешь. Что касается меня, то я уже жалею, но мне, к несчастью, выбирать не приходится.

— Вот первая здравая мысль за последние полчаса. — Мачико подавила улыбку. — И не забывай об этом... Неужели тебе больше нравилась моя “очаровательная” работа на шахтерской планете? Да и как бы ты жил там сейчас без меня?

— Да, пожалуй, — промолвил Аттила после короткого молчания.

— Мы сделаем эту работу, заработаем денег и сможем начать собственное дело... Осуществить нашу мечту, Тил...

— Ты имеешь в виду твою мечту, — буркнул андроид.

— Эй! Ведь идея твоя, не моя.

Они все еще ходили по коридору. Круг за кругом...

— Я просто предложил. — Он шмыгнул носом, что было откровенным жеманством. Мачико знала, что у Аттилы нет гайморовых пазух.

— А мне тогда понравилась твоя мысль. Она мне и сейчас нравится. Организуем собственную школу военного искусства. “Духовное совершенствование через физическое”. Ведь так ты говорил?

— Что?! Назад на Землю?

— Почему бы и нет? Ну не обязательно на Землю. Куда захотим. В любую древнюю цивилизацию. С высокоразвитой культурой. Театр, события музыкальной жизни, искусство... Ты представляешь, Тил! Настоящее искусство, а не просто книжки в какой-нибудь заплесневевшей библиотеке, не суррогат! Панорамы, города, возможности проявить себя...

Хотя Аттила и старался не показать виду, но он явно обрадовался.

— Да... Да. Все это звучит очень заманчиво. Но для начала нам нужно выжить. А мы даже не знаем точно, сколько времени потребуется на выполнение условий сделки.

Мачико пожала плечами.

— Я рассказывала тебе, Тил, о моих странствованиях с Охотниками и о том, чего мне стоило снова примкнуть к людям. Ты много раз слышал от меня об аде на Руше и моих мучениях на Гордиане. И ведь выжила же!.. Выживу и на этот раз.

На лице андроида отразилось глубокое сочувствие.

— Лишнее доказательство того, что ты притягиваешь к себе неприятности, как магнит.

— Посмотрим, Тил. Будем надеяться. Ведь нас теперь двое. И если твои слова окажутся правдой, то ты сможешь проверить все свои великие теории о военном искусстве на практике... Заодно и посмотришь на меня в деле.

Лицо Аттилы приняло глуповатое выражение. Он замолчал, нахмурившись, и Мачико не стала дальше углубляться в эту тему.

Последний намек девушки на огромную разницу между теорией и практикой задел его за живое. Разговоры о реальных сражениях всегда вызывали у Аттилы болезненную реакцию. Дело в том, что андроид, насколько он помнил, никогда за время своего существования не участвовал ни в одном кулачном бою или уличной драке, не говоря уже о настоящей битве за свою полужизнь. Нейронный комплексный центр мозга Аттилы был напичкан учениями о военном искусстве приемами борьбы всех видов еще до того, как у него появилось тело. И теперь эта нейронная основа накладывала свой отпечаток на личность и аппаратное обеспечение андроида. Однако у Аттилы не сохранилось никаких воспоминаний о прошлом, чем и воспользовалась когда-то Мачико, чтобы его успокоить. Она высказала предположение, что раньше Аттила был отважным воином в одном из отрядов межзвездной полиции, но потом его взяли в плен и вычистили всю информацию из памяти, уничтожая улики. У андроида никогда не было проблем с идентификацией своей личности, но память — это совсем другое дело.

Нельзя сказать, чтобы Аттила не знал чем заняться в “мирное время”. Пока Мачико отбывала свои сорок с хвостиком часов в неделю в бюрократическом ничего-неделанье Компании, он читал, писал картины маслом, мастерил музыкальные инструменты, сочинял музыку. Так понемногу он стал всесторонне образованным, поистине ренессанс-роботом. Но когда рядом была девушка, внимание андроида полностью переключалось на нее, Аттила как будто на время превращался в преданную собаку лабрадора. Поначалу привыкшая к одиночеству и самостоятельности Мачико раздражалась, но вскоре смирилась и теперь даже получала от этого удовольствие.

То, что девушка взяла с собой в поездку андроида, не было продиктовано необходимостью, просто она привязалась к Аттиле. С его помощью она обнаружила в своем характере черты, о которых раньше и не подозревала. Это была новая Мачико: забавная, умная, хотя и более уязвимая, чем она обычно старалась казаться.

— Может быть, именно проверки на практике я и боюсь, — наконец промямлил Аттила.

— Перестань скулить. Я сейчас не в том настроении, чтобы слушать твое нытье. Наверное, мне, как и предлагал Эвастон, следовало погрузиться в анабиоз.