— Вот я и говорю, — перебил пегого капитан, — если еще что вспомните — милости прошу.

Посетитель мелкими шажками выкатился из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь. В дверном проеме мелькнула голая, пятка.

— Раньше у тебя побогаче клиенты были, — рассмеялся майор, — хоть для визитов целые носки у них находились.

— Ну-у, носки сейчас товар дефицитный, — протянул капитан. — А что до остального… Думаю, что Ефим Львович мог бы без особого ущерба для себя сторублевками квартиру обклеить. Доказать только трудно… Ну, пусть покуражится. Кстати, тут он, конечно, переигрывает. Уж зарплаты заведующего складом худо-бедно на носки должно хватать.

— Я думал, такие устрицы только среди кооператоров водятся, — Корнеев уселся напротив капитана, — а он, видите ли, на заводе трудится.

— Ну, об этом попозже. Ты, Игорь Николаевич, знаешь мое мнение. Я еще не встретил ни одного кооператора, который интересовался бы чем-нибудь, кроме наживы. Еще как-то могу понять патентщиков, хотя и на тех пробы ставить негде. Посмотри на мордоворотов, которые торгуют на базаре блузками да юбками. Небось своими руками на товаре розочки вышивают.

— А кооперативы, — неожиданно поддержал его Корнеев, — превратились в своеобразные насосы для перекачки безналичных денег в наличные.

— О! — прищурился капитан. — Красиво излагаешь… Хлеб отбить хочешь?

— Бухгалтер у меня пропал, — майор длинно вздохнул и отвалился на спинку стула.

— То есть?

— Утонул. Да так аккуратно, что тело никак найти не можем. Свидетели видели, как переворачивалась лодка. Одному чудаку этак метров со ста даже удар головой об лодку примерещился. Но факт есть факт. Искали, но не нашли… Оно-то, конечно, течение там — дай бог. Но мне нужно другое — что там за кооператив, в котором работал мой бухгалтер? Боюсь, придется твоих орлов задействовать.

— Бери главного орла, — узкие глаза на плоском казахском лице капитана весело заискрились. — Меня бери!

— Я-то на тебя и рассчитывал, но боялся, что откажешь.

— Ну-у, как можно другу отказать?.. Как, говоришь, называется фирма твоего утопленника?

— Не без претензии. С эдаким мещанским шиком. «Сатурн».

— Хе-хе-хе, — мелко рассыпался капитан, показывая некрупные, но крепкие, ослепительно-белые зубы. — Надо же! В городе две сотни кооперативов, а на этом «Сатурне» мы с тобой пересеклись.

Майор поднял брови и уставился на собеседника.

— Удивляешься?.. Я тоже. Тип в рваных носках, — капитан кивнул на дверь, — трудится именно в этом кооперативе. По договору, так сказать — наемный рабочий. Ты, может, обратил внимание на чисто пролетарские мозоли на его руках? — усмехнулся Куфлиев.

Корнеев вспомнил пухлые розовые пальчики посетителя, протирающие очки или нежно поглаживающие загорелую лысину.

— Да, — согласился майор, — верно. Но ты же знаешь — если человек на заводе занимает руководящую должность…

— Завод — ладно, — живо перебил его капитан. — Но здесь он заявил, что в кооперативе выполняет работу неквалифицированного рабочего с зарплатой…

— Ну, не тяни…

— Мямлил, мялся, ломал сироту казанскую, но куда деться, знал, что его слова легко проверить… Так вот — три тысячи рублей в месяц.

— Неплохо нынче чернорабочие заколачивают!

— А представь, сколько получал твой исчезнувший бухгалтер? И зачем исчезать при всех этих тысячах?

— Может, он и утонул, перегруженный сверхдоходами. Почуял, что жареным запахло.

— Пока вроде и пахнуть нечему, — рассудительно возразил капитан. — Финотдел провел плановую проверку. Ничего для нас интересного не выявлено. Я сам акт смотрел. Налоги с прибыли, подоходный, соцстрах. Даже на благоустройство города один процент выделили. Целую тысячу при стотысячном валовом доходе, — усмехнулся Куфлиев.

— А сколько они существуют?

— Всего год. И выполняют исключительной общественной важности задачу: получают в Кульсарах детали со специально опыленной поверхностью, болезненно реагирующей на царапины и окисляющейся на воздухе в поврежденных местах. Каждую такую деталь заворачивают в специально выделяемую для этой цели ткань — флизелин. Затем перевозят на собственном грузовике в Гурьев, снимают ткань и в густой вязкой массе по специальному желобу транспортируют детали со склада в емкость соседнего сборочного цеха, где они монтируются в агрегат. Отсутствие механических повреждений подтверждается актами приемки, которые подписывают завскладом Юлеев Ефим Львович и механик Круглов.

— Спасибо за исчерпывающую информацию. Ты мне вот что скажи, — майор закинул ногу за ногу, — одного я видел. Доверия он не внушает.

— : Это верно.

— А второй?

— Старый пьяница. При беседе мог лишь подтвердить, что действительно видел, как кто-то где-то что-то разворачивал. Вернее, где — известно. На складе. По отзывам рабочих, мастер больше интересовался получением спирта для промывки… интересно, чего?.. От получателей агрегата пошли рекламации… Если логически рассуждать, то повреждения поверхностного слоя деталей, нарушающие нормальную работу агрегата, могут образоваться только если транспортировать их без тканевого кокона. Думаю, что «новаторы» из «Сатурна», отменив упаковку деталей, убили разом двух зайцев. Во-первых, избавились от трудоемкой ручной работы, не забывая при этом получать за нее оплату. Во-вторых — сэкономили якобы пропитавшийся машинным маслом и годный только на свалку флизелин. Его утилизацию кооператив самоотверженно взял на себя, как и доставку деталей. «Камаз» «Сатурна» привозил раз в месяц двадцать тысяч штук продукции. По раздутым донельзя расценкам вместе с надбавками за срочность, использование собственного транспорта и прочее кооперативу перечислялись заводом тридцать тысяч рублей.

— Подумать только! Полтора рубля за деталь! — изумился Корнеев. — А куда финотдел смотрел?

— Как обычно. Ты бывал в этом финотделе?

— Да заходил как-то.

— Понятно. Так вот, акт по проверке кооператива мне приносила этакая девчушка-пичужка. Думаю, ее не очень трудно надуть, а не надуть — так купить.

— Что-то ты больно категоричен.

— Редко кто в наше время выдерживает испытание деньгами, а тут еще и запрещение работникам фин-органов работать в кооперативах по трудовому соглашению… Но выход находится. Устраивают туда родственников, возлюбленных, да и небольшой ежемесячной взяткой не гнушаются. И вообще, следят-то они только за правильностью уплаты налогов, а дела производства уже на нашей совести.

— Это значит, что на совесть работников завода рассчитывать уже не приходится?

— Вот именно. Придется еще покопаться в документах «Сатурна». Не верю, что там нет финансовых нарушений. Надо и «мертвых душ» по ведомостям поискать, хотя это уже была бы явная наглость.

— Ох, видать неспроста утонул бухгалтер! — подвел итог Корнеев.

— Неспроста, да и не вовремя, — поддержал его капитан.

Отсутствие хозяина дома не сказалось на щедрости стола. Впрочем, к еде почти никто не притрагивался: рыбным изобилием на Каспии никого не удивишь, а тонкие розоватые ломтики буженины все равно уступали нежной, маслянистой, тающей во рту осетрине. Потянувшись с пьяной неловкостью за бутылкой «Пшеничной», Даулет Сербаев неожиданно опрокинул ее. Глухо звякнув, она упала горлышком в низкое широкое корытце с икрой, и водка забулькала в аспидно-черыую бугорчатую массу.

— А, хрен с ней, — успокоил сам себя Сербаев, — все равно никто ее не ест.

Икра в Гурьеве в открытую продавалась у браконьеров почти за бесценок.

Даулет перехватил бутылку, лихо наплескал в фужер и, не оборачиваясь, свободной рукой крепко сжал тугую коленку хозяйки дома. Та даже не шелохнулась, казалось вовсе не заметила грубого ухаживания соседа. Пышная грудь ее дышала ровно, но скуластое, розово-смуглое от загара лицо выглядело усталым. Меньше всего она была похожа сегодня на себя — всегда кокетливую, голубоглазую Светик.