С вытянутыми вперед руками я приближался к двери. Почему-то я чувствовал головокружение. Мне было трудно удерживать равновесие.

Мои пальцы коснулись движущейся поверхности. Это была стена, которая почему-то перемещалась под моими руками справа налево. Я ощутил, как под моими руками прошла дверь, затем еще одна и еще… Тогда я понял, что происходит. Пол, на котором я стоял, вращался. Я потерял дверь, ведущую к жизни.

Я замер, ошеломленный, на мгновение павший духом. Внезапно свет зажегся вновь. Я увидел стену и череду дверей, проходящую передо мной. Которая из них вела к жизни? Какую следовало выбрать?

Я чувствовал себя очень усталым и практически беспомощным. Меня терзали муки голода и жажды. Я подошел к столу в центре комнаты. Надо мной насмехались вино и молоко из семи чаш. Одна из семи была безобидной и быстро утолила бы изнуряющую меня жажду, которая превратилась почти что в пытку. Я осмотрел содержимое каждой чаши, тщательно обнюхав их. Среди них были две чаши с водой, содержимое одной из которых было слегка мутноватым. Я был уверен, что в ней, такой неприглядной с виду, и содержится неотравленная жидкость.

Я поднял эту чашу. Мое пересохшее горло умоляло сделать хотя бы один глоток. Я поднес чашу к губам, но тут меня одолели сомнения. Пока есть хотя бы один ничтожный шанс выжить, я не должен рисковать. Я решительно поставил чашу обратно на стол.

Бегло осмотрев комнату, я увидел в тени за столом, около стены, стул и кушетку. По крайней мере, если я не могу ни есть, ни пить, я могу отдохнуть и, быть может, поспать. Я не собирался оправдывать ожиданий моих тюремщиков так долго, сколько это возможно. С этой мыслью я подошел к кушетке.

Освещение в комнате было скверным. Однако его все же хватило, чтобы в тот миг, когда я уже собирался броситься на кушетку, различить, что ложе было покрыто острейшими металлическими шипами. Мои мечты о спокойном сне развеялись. Обследование стула показало, что он снабжен такими же колючками.

Какую подлинно дьявольскую жестокость обнаружили тористы в изобретении этой комнаты и ее приспособлений! В ней не было ничего, пригодного к употреблению, что не таило бы в себе смертельной опасности, за исключением пола. Я так устал, что растянулся во всю длину прямо на полу, который в этот момент казался мне роскошным ложем.

Его неудобство и жесткость становились все более заметными, но я был так утомлен, что пребывал на грани сна и почти задремал, когда почувствовал, как что-то коснулось моей голой спины — что-то холодное и влажное на ощупь.

Во мне тотчас зародилось подозрение, что это какая-то новая дьявольская форма пытки. Я вскочил на ноги. На полу, извиваясь сползались ко мне, мельтешили змеи всех видов и размеров. Многие из них были омерзительными существами совершенно неземного вида: саблезубые змеи, рогатые змеи, ушастые змеи, змеи синего, красного, зеленого и пурпурного цвета. Они выползали из дыр внизу стены, расползались по полу, словно искали чего-нибудь, что они могли бы употребить по назначению, то есть сожрать. В общем-то, они искали меня.

Теперь даже пол, который я считал единственной оставшейся радостью, предал меня. Я запрыгнул на стол и уселся посреди отравленной пищи и питья, наблюдая за ужасными рептилиями, которые кишели внизу.

Внезапно я снова почувствовал сильное искушение попробовать еду, но на этот раз причины были посерьезнее голода. Я увидел в ней выход из безнадежности своего положения.

Каковы были мои шансы выжить? Мои тюремщики знали, помещая меня сюда, что мне никогда не выйти отсюда живым. Как глупо было надеяться на что-то хорошее в таких обстоятельствах!

Я подумал о Дуари, но отогнал от себя эти мысли. Даже если каким-то чудом я выберусь отсюда, каковы мои шансы снова увидеть ее? Я даже не имею понятия, в каком направлении лежит Вепайя, земля ее народа, куда Камлот, скорее всего, везет ее прямо сейчас.

Сразу после того, как меня взяли в плен, я питал слабую надежду, что Камлот высадит боевой отряд из экипажа «Софала», чтобы попытаться спасти меня. Но я давно уже отказался от этой надежды, так как знал, что первейшая его обязанность — служить Дуари, дочери его короля, и никакие соображения не помешают ему незамедлительно отправиться в обратный путь к Вепайе.

Пока я, погруженный в раздумья, наблюдал за змеями, в тишине, нарушаемой только противным шелестом и шипением, послышались слабые звуки, напоминающие женские крики. Я отстраненно подумал: интересно, какие еще ужасы происходят в этом страшном городе? Что бы это ни было, я не мог этого предотвратить; так что это меня мало волновало, особенно при виде внезапного интереса ко мне, возникшего у змей.

Одна из самых больших змей — гигантская ужасная тварь футов двадцати длиной — подняла голову на уровень стола и рассматривала меня своими немигающими глазами, лишенными век. Мне показалось, что я почти что могу прочесть смутные мысли, возникающие в тупом мозге рептилии, реагирующей на присутствие пищи.

Змея опустила голову на стол и медленно заскользила ко мне.

Я быстро осмотрел комнату в поисках какого-либо выхода. Бесполезно. По периметру комнаты через равные промежутки располагались двери, теперь неподвижные. Пол перестал вращаться практически сразу после того, как включили свет. За одной из этих дверей, таких одинаковых внешне, лежит жизнь; за шестью другими — смерть. На полу между дверями и мной были змеи. Они расположились на полу неравномерно, оставались промежутки, по которым можно было быстро пробежать с риском наткнуться на змею разве что случайно. Но даже одна змея, если она окажется ядовитой, может оказаться для меня столь же смертельной, как и все они, вместе взятые. Кроме того, меня пугало полное незнание многочисленных разновидностей, представленных здесь.

Жуткая голова змеи, неотвратимо приближалась ко мне. До сих пор я не мог понять, каким образом она собирается напасть. Я не знал, атакует ли она меня ядовитыми клыками, попытается ли раздавить в сжимающихся кольцах тела, или просто схватит широко разинутыми челюстями, проглотит и переварит. В детстве я видел, как змеи переваривают лягушек и птиц… В любом случае, перспективы были далеко не самыми приятными.

Я бросил быстрый взгляд на двери. Стоит ли рискнуть всем в попытке испытать судьбу?

Отвратительная голова все приближалась. Я отвернулся от змеи, все-таки решившись броситься к двери, путь к которой был относительно свободным.

Она была не хуже других, честное слово! У меня был только один шанс из семи, только одна попытка использовать этот шанс, и не было способа отличить одну дверь от другой. За каждой меня могла ожидать жизнь — или смерть. По крайней мере, один шанс все же был. Оставаться же там, где я находился сейчас, означало наверняка стать жертвой этой ужасной рептилии — шансов выиграть сражение с ней не было вовсе.

Удача всегда сопутствовала мне больше, чем другим, больше, чем можно рассчитывать. И сейчас что-то подсказывало мне, что судьба влечет меня к той самой двери, за которой лежат жизнь и свобода. Так что я спрыгнул со стола с оптимизмом, почти уверенный в успехе, и бросился прочь от распахнувшейся пасти гигантской змеи по направлению к назначенной мне судьбой двери.

Но я не последовал бездумно совету интуиции. Сказано ведь — «На бога надейся, а сам не плошай». В моем случае эту поговорку можно было перефразировать так: «На бога надейся, а путь к отступлению держи открытым».

Я знал, что двери из круглой комнаты открываются наружу и, как только я пройду через одну из них, она закроется за мной. Возврата не будет. Как это предотвратить?

Все, что мне пришлось рассказывать так долго, заняло в действительности всего несколько секунд. Я быстро перебежал комнату, увернувшись от одной-двух змей, попавшихся мне на пути. Но я все время отдавал себе отчет в том, что вокруг меня раздается отнюдь не ласковое шипение и неприятный свист, а змеи корчатся и извиваются, устремляясь следом за мной или наперехват.