Видя сомнения молодой хозяйки, старик продолжил:

– Технология получения масла из лаванды не менялась сотни лет. Вы думаете, она поменялась за последние двадцать, а Бертран Дюпон не сможет совладать с агрегатом, с которым не расставался добрую половину жизни?

Энтузиазм провансальца был настолько заразителен, что Марион на секунду поверила, что из его идеи может что-то выгореть. Но...

– Оборудование. Оно в таком состоянии... Скорее всего, неисправно.

– Пустяки, – уверенно заявил её собеседник. – Дайте мне неделю, Фабио Бонелли с его инструментами, и, уверяю вас, дорогая мадемуазель, вы не пожалеете!

Марион задумалась. В принципе – что она теряет? К тому же сам Бертран так искренне верил в то, что у них всё получится, что отказать у девушки не поворачивался язык.

– Не знаю, как вас благодарить, месье Дюпон.

– Не стоит, мадемуазель Марион. Возможность быть полезным для возрождения Блё-де-Монтань, это ли не лучшая благодарность?

***

Обещание поужинать с Венсаном Обеном совершенно вылетело из головы Марион, днями и ночами занимавшейся делами фермы. Но нынче, крутя в руках визитку Обена, случайно попавшуюся ей на глаза среди бумаг, она задумалась о том, что обещанный ужин – это не только возможность узнать, что хочет от неё человек Сезара, но и немного отвлечься, развеяться.

Решившись на звонок, девушка вышла во двор, прошла вглубь сада, поднялась на возвышенность, и, поравнявшись со старым миндальным деревом, набрала номер Обена. Связь в Блё-де-Монтань была ни к чёрту – первое время Марион приходилось изображать из себя со смартфоном шамана с бубном, ища место, где можно было поймать мобильную сеть. Методом проб она его определила, и теперь все важные звонки совершала только здесь.

Венсан пообещал заехать в шесть. Отложив дела до завтра – она заслужила небольшой отдых! – Марион потратила несколько часов на себя. Душ, макияж, платье, туфли, и – вуаля! – пугало с кучи старья превратилось в симпатичную стройную девушку, совершенно не выглядящую на свои тридцать с хвостиком. Конечно, шелушащаяся кожа на носу, всё ещё не привыкшая к щедрому Прованскому солнцу, слегка подпортила облик и настроение, но на самом деле была сущим пустяком по сравнению с тем, что Обен узрел при первой их встрече...

***

– Кто здесь?

Отпустив такси, Марион уже стала подниматься по ступеням крыльца, когда услышала шорох за спиной.

– Без паники, босс, – донеслось откуда-то из кустов, и вскоре на площадку перед домом, подсвечивая себе путь фонарём, вышел итальянец.

– Какого чёрта, Фабио?

И правда, что он потерял в такое время перед её домом?

– Свидание не удалось? – Сначала нахал посветил фонарём прямо ей в лицо, заставив поморщиться и вскинуть руку к глазам, затем луч переместился на открытую бутылку вина, которую она держала в другой.

Вот она, «прелесть» маленьких провинциальных городков! Все, всегда и всё знают о своих соседях, и даже не пытаются это скрывать! Девушка, выразительно вздохнув, молча опустилась на ступени.

– Если этот cazzo вас обидел, только скажите...

Её вдруг разобрал нервный смех.

– Этот... – она повертела кистью свободной руки в воздухе, не находя подходящего эпитета.

– Cazzo, – Фабио услужливо предложил ей свой.

– Cazzo, – повторила она, даже не зная перевода (и подозревая, что вряд ли он окажется приличным, но внутренне с ним соглашаясь). Но объяснять что-либо передумала, лишь снова молча вздохнула.

Не жаловаться же итальянцу, что Венсан Обен оказался скучнейшим типом с завышенным самомнением! Да ещё и сидящем на таком коротком поводке у своего хозяина, что Марион сначала даже занятно было наблюдать за ухищрениями мужчины, уверенного в своей неотразимости, «продать» ей себя. Пока не надоело. Но французу не понравился деловой тон собеседницы, быстро расставившей все точки над «и» – она не намеревалась ломаться, набивая цену, она чётко озвучила то, что не собирается избавляться от своих земель. А уж его намёки о том, что на ферме есть люди, которые регулярно докладывают ему о состоянии её дел, и вовсе вывели Марион из себя! И пусть ничего сверхсекретного, что следовало бы хранить в тайне, в Блё-де-Монтань не было, сам факт неприятно задел.

– Ясно. – Совершенно не понятно, что было ему ясно, но за то, что итальянец не стал развивать тему, Марион была благодарна.

– И всё-таки – какого чёрта ты тут делаешь? – вспомнила она, что Фабио так и не ответил на её вопрос.

– Кабаны, вы же сами жаловались, – он потряс перекинутым через плечо ружьём.

Верно, Марион уже не единожды замечала следы и вырытые ямы неподалёку от дома. Её уверили, что днем кабаны вряд ли подойдут к жилищу человека, но всё равно было как-то не по себе.

– И что, ты собрался их всех перестрелять?

– Нет, припугнуть. Можно?

Поняв, что он спрашивает разрешения сесть рядом, Марион подвинулась.

– И как? Припугнул?

– Не успел.

– Жаль, – она, отбросив приличия, поднесла бутылку к губам и отпила прямо из горлышка – уж в присутствии итальянца можно было не бояться условностей, и жестом предложила вина Фабио.

– Кислятина! – отхлебнув, скривился он.

– Шабли Гран Крю! – возмутилась в ответ Марион, но про себя усмехнулась, вспомнив озадаченное лицо Обена, оставленного за столиком ресторана под открытым небом, когда она мстительно захватила с собой початую бутылку, за которую француз, пытавшийся произвести впечатление, выложил кругленькую сумму.

Итальянец же, противореча своей оценке, только сильнее приложился к вину. Марион вдруг осознала, что с памятного момента знакомства ни разу не видела его в подпитии, а в компании с бутылкой и вовсе узрела впервые. Фабио вкалывал, не разгибая спины – на разваливающейся в буквальном смысле слова ферме что-нибудь постоянно нуждалось в ремонте. Он то не вылезал из гаража, закопавшись в двигатель единственного трактора, которому давно пора было на покой, то чинил покосившиеся настилы для сушки, то заделывал дыры в прохудившейся крыше, то ездил в Моден или Карпантра с поручениями... В общем, хоть и числился механиком, по факту выполнял работу и посыльного, и водителя, и плотника, и даже водопроводчика.

– А вы, правда, художник?

Стоило ей обмолвиться Бертрану об учёбе в Париже, и вся округа в курсе...

– Правда.

– Что, и меня сможете нарисовать? – Этот вопрос задавал каждый второй, узнав о её дипломе.

– Смогу.

«Но не буду», – добавила она мысленно. Хотя итальянец на роль натурщика подходил не хуже своего французского «конкурента», обладая внешностью, возможно, не такой аристократичной, но уж точно не менее харизматичной.

– Не представляю вас со всеми этими штуками...

– Да я и сама не представляю. Уже и не помню, сколько лет не брала в руки кисти, – Марион на миг замолчала. – Когда человек, чей образ просматривается на всех твоих работах, втаптывает в грязь как твоё творчество, так и тебя саму... не очень-то хочется продолжать, – наверное, это выпитое вино, теплом разлившееся по всему телу и слегка затуманившее голову, позволило ей так легко выболтать то, о чем она избегала не то что говорить, а даже вспоминать.

– Кстати, босс, вы всё ещё должны мне кофе, – заявил Фабио, когда возникшая пауза затянулась.

Марион как раз поёжилась от дохнувшего прохладой ночного ветерка, да и кофеварка теперь в доме имелась. А может, ей просто нужно было с кем-то поговорить? И очень не хотелось оставаться одной...

***

Шум подъехавшего к дому грузовичка разбудил Марион раньше обычного. Накинув халат, она выбежала навстречу посетителям.

– Плохие новости, босс!

– Что случилось?

– Пчёлы не покинули ульи! – эмоционально потрясая руками, заговорил выбравшийся вслед за Фабио из машины Бертран.