Со временем к Толику прибиваются окривевший кобель и солдат Пантелеев, который присаживается на скамейку, начинает не в такт помахивать правой рукой с намотанным на нее солдатским ремнем, и в пряжке по-прежнему отзываются невидимые солнечные лучи.

- Слушай, Сашка, - говорит Толик, - ты какие знаешь иностранные языки?

Пантелеев, тонко икнув, смотрит на Печонкина тупо-вопросительными глазами и становится ясно, что он сейчас ничего не в состоянии понимать.

- У меня та же самая ситуация, - со вздохом говорит Толик, - ну пень пнем, только по-татарски знаю "салям алейкум" и "бешбармак".

В общей сложности пение под баян продолжается часа два. Утомившись и сорвав голос, Толик наконец застегивает ремешок над мехами и нетвердым шагом идет в избу. Кривой кобель бредет за ним следом, а солдат Пантелеев прилаживается вдоль скамейки и через минуту томно мычит во сне.

Когда Эльвира возвращается от Егоровны, ее драгоценный Печонкин уже проспался. Он сидит у окошка сильно осоловевший, озабоченный и задумчиво говорит:

- Интересно: как это апостолы враз выучили все иностранные языки? Я вот по-природному, по-русски, и то не всегда найдусь... Давай садись и объясняй мне эту загадку века!..

Эльвира подумала, что, вопреки ее расчетам, праздник продолжается, и заплакала в цветастую шаль.