- Признайся, Илья. - В зеленых глазах Лоран отражалось кружево листвы. - Чтобы обратить меня в свою веру, ты бы, наверное, даже женился на мне?

- Не могу, никак не могу, - засмеялся Илья. - Ты... ты мне... противопоказана.

- То есть? - его смех озадачил девушку.

- Помнишь, - Илья вернул лицу серьезную мину. - Когда мы первый раз столкнулись - буквально, буквально! - ты мне посоветовала вычислить... А я дельные советы ценю. Логический блок тут же выдал мне все сведения о Полине Лоран, попутно заметив, что данная особа астрономически далека от моего идеала. У меня, кстати, очень толковый блок...

- Оно и видно, - ядовито заметила Полина. - Слишком часто ты им пользуешься. Удачный симбиоз.

Они шутили и насмешничали друг над другом, все дальше уходя от первоначальной дискуссии, от прошлого, от философских обобщений и частностей, и оставался только сад, дразнящие земные запахи, голоса птиц и сумбурный, необязательный разговор. Иногда загадочный и тревожный, как взгляд Полины. Чаще - осторожный, будто шаги охотника. В целом же легкий и стремительный, из тех разговоров, которые оставляют по себе не глыбы смысла, а ощущение. Ощущение радости, что ли...

- Ой, чуть не забыла, - всполошилась вдруг Полина. - У меня в шестнадцать связь с Землей.

Они спустились на первый уровень, прошли мимо пруда, где у кафетерия человек шесть звездолетчиков дрессировали вислоухого щенка. Щенку наука явно не нравилась, он лаял и все норовил удрать в кусты. Дальше, за деревьями, на спортивной площадке глухо стучал мяч.

Полина вдруг остановилась.

- Ты надолго к нам? - отрывисто спросила она, глядя Илье в глаза.

- На месяц, полтора. А что?

- Улетай поскорей. Разберись, в наших делах и улетай. Опасен ты для меня.

- Чем же? - удивился Илья.

- Ты мне тоже нравишься. А это крайне опасно. Это расслабляет. Я привыкла быть свободной. И сильной.

- Интересно, - Илья опустил глаза. - Я только одного не пойму, Поль, почему "тоже"?

- Не смей врать! - сердито сказала Полина. - Вы проповедуете предельную искренность и смелость в общении. Зачем же ты...

- Виноват, - вздохнул Илья. - Наверно, старею. Да, конечно же, ты мне нравишься. Очень нравишься. Ну и что?

- Нет, нет! - она испугалась всерьез. - Так нельзя. Это не настоящее. Это нечто... старое, стыдное, - девушка мучительно подбирала слова. Лицо ее зарделось, стало то ли гневным, то ли обиженным, и Илья вдруг почувствовал какую-то пустоту, стремительно надвигающуюся на них, разделяющую или объединяющую - не понять.

- Это... ты же врач, знаешь. Внезапные влечения возникали раньше от чувственного голода... Патология бесконтрольной психики... Нет, не хочу.

- Погоди, Поль, ты все перепутала... - начал было Илья, но Полина уже шла к выходу из сада. Быстро, чуть ли не бежала, боясь, наверное, что он станет догонять.

"Зачем, зачем она так трезво и безжалостно? - с тоской подумал Илья. Кого она боится? Себя?.. Ну и Станция. Здесь даже отношения между людьми строятся по принципу дурацкой детской игры. Столько тепла, неподдельного тепла... и вдруг обжигающий холод. Нет, пора вплотную заняться Окном... И улетать. Конечно же, надо улетать".

- Лоран, не отвлекайтесь! - прикрикнул Илья на ассистента. - С этим справится и диагност... Следите за жизнеспособностью клеток.

Он быстро отсекал сожженные вакуумом ткани, обуглившиеся сосуды: "Прочь, прочь все, что поражено. Чем тщательнее удалена некротизированная ткань, тем больше активная площадь для трансплантата... Прочь и этот черный лоскут... Держись, мой милый".

От руки Исаева фактически осталась уже одна кость с лохмотьями непораженных тканей. Еще ужаснее выглядело развороченное плечо. В глубине рваной раны в области грудной клетки виднелась легочная масса.

- Протез, - все еще сердито проворчал Илья. - Протез и этот железный истукан мог бы вживить. Ге-ни-альное решеньице - протез! А вдруг, как говорит Ольга, они не понравятся друг другу?.. Ничего, я тебе, Иван, сейчас такую руку слеплю...

Универсальный диагност на "истукана" не обиделся. Он выбросил на объемном изображений искалеченной руки еще два красных огонька - места поражений, не замеченные хирургом - и тут же сообщил:

- Начинаю вводить стимуляторы митозного деления клеток.

- Молодчина, - похвалил Илья электронного помощника и добавил, обращаясь уже к Полине: - Подберите режим митогенетического облучения. Активный режим!

Начал поступать трансплантат. Розовая масса аккуратно ложилась на остатки руки, на плечо Исаева, но Илье показалось, что тубус хирургического комбайна движется чересчур медленно, и он приказал вскрыть еще один консервант.

Зачерпнул рукой. Бросил на операционный стол, будто ком глины. Еще и еще. Затем начал наращивать трансплантат на кость. Хуже всего было с формой руки. Илья лепил кисть и с нетерпением поглядывал на громоздкую установку диагноста: тот явно опаздывал с изготовлением форм. И если бывший врач Ефремов как хирург умел многое, то как скульптор - он это почувствовал сам - был беспомощен.

- Что там? - не выдержал Илья. - Посмотрите, что там с формой. Готова?

- На подходе, - тотчас ответила Лоран. - Идет стерилизация.

Она поглядывала на Илью с удивлением и робостью. С тех пор, как он принял решение изменить ход операции и резко отмел соображения электронного эскулапа, а также ее собственные, Илья словно забыл и о сверхгуманности своей новой профессии, и о тонкостях этикета - даже на "вы" перешел и покрикивает. Она понимала: сказывается колоссальное нервное напряжение, которое во все времена иссушало, сжигало талантливых хирургов.

"Он не просто талантлив, - подумала Полина. - Он еще и чертовски смел. Определить грань, за которой регенерация органов - напрасное дело, за которой остается чистое биопротезирование, - задача не из легких. А он решил ее, вопреки советам диагноста решил и, кажется, успешно".

Полина подалась к операционному столу, быстрым движением вытерла пот со лба Ильи. И пока рука ее уносила тампон, он успел ответить на заботу взглядом: коротким, полным тепла и немного обиженным.

"Какие у него сильные руки, - удивилась девушка. - Нет, не то слово. Надежные, что ли. Они, наверное, легко снимают боль. Боль... Не из боязни ли новой боли ты так резко и глупо говорила с Ильей? Ох, эта женская логика! Сама почти объяснилась, а потом... Испугалась его тепла, ведь правда? Испугалась, что раскиснешь, сдашься и обрушишь свою беду на любимого человека... Господи, а это откуда? Откуда это слово взялось?!"