– О боже мой! – воскликнула с тревогой в голосе мисс Уичвуд. – Меньше всего на свете я хотела бы, чтобы миссис Мандевилль сочла Люсиллу нескромной девушкой!

– Можете этого не бояться. Она так не считает, но, так же как и я, она прекрасно знает, что ничто не может нанести больше вреда репутации невинной, очаровательной девушки, чем поощрение ею типов, подобных Килбрайду.

– О, конечно, конечно! – с жаром подхватила мисс Уичвуд. – Могу вас заверить, что предприму все меры, чтобы этого больше не случилось. – Печальная улыбка коснулась ее губ, и она с трудом проговорила: – Только боюсь, что она не… не слишком устойчива по отношению к его очарованию, и я, наверное, должна предупредить вас, что я не очень хорошо знаю, как с этим бороться. Я думаю… нет, я уверена, что вчера я поступила неразумно. Когда она рассказала мне о том, что он проводил ее до «Лора-Плейс» и она сочла его очень милым человеком и приятным собеседником, я сказала ей – в шутку, конечно, – что я потеряла счет глупеньким девушкам, которые потеряли покой из-за него. Если бы я остановилась на этом, то, возможно, это оказало бы нужное воздействие, но в ответ на ее слова, что, наверное, он не любил ни одну из них по-настоящему, я не удержалась и предположила, что ни одна из них не оказалась столь богатой, как он рассчитывал. Она… она тут же рассердилась и спросила меня, как я могу говорить такие отвратительные вещи о своем друге, и выбежала из комнаты. Прошу вас, не корите меня за то, что я совершила такую глупость! Я сама упрекаю себя в этом со вчерашнего вечера!

– Тогда перестаньте это делать! – ответил мистер Карлтонн. – Мене не волнует то, что Люсилла может влюбиться в него. В этом возрасте не испытывают настоящих чувств, а небольшой опыт ей не повредит. Меня беспокоит только, чтобы она не совершила какого-нибудь неблагоразумного поступка.

– Вам не кажется… мне только что пришло в голову, что вы могли бы, наверное, и сами сказать кое-что Килбрайду?

– Моя дорогая девочка, в этом нет ни малейшей необходимости. Он может флиртовать с ней, но дальше он не зайдет никогда, поверьте мне! Он не трус, но он в той же степени не хочет навлечь на себя риск ссоры со мной, в какой и мне бы самому не хотелось этого. Вы можете быть уверены, что я не стану делать ничего подобного, потому что ничто не сможет нанести большего ущерба репутации Люсиллы, чем скандал, который неизбежно в таком случае возникнет! Перестаньте же хмуриться! Вам это не идет! Я вижу, что леди Уичвуд пробирается к вам, поэтому нам лучше расстаться; она явно считает своим долгом вмешаться в нашу беседу! Интересно, какой, по ее мнению, вред я могу принести вам в таком переполненном людьми месте?

Мистер Карлтонн ошибся, предположив, что леди Уичвуд направляется к Эннис, чтобы защитить ее от него. Она выпила стакан теплой воды, поговорила с миссис Стинчкоумб и теперь хотела вернуться в «Кэмден-Плейс», чтобы вывести Тома на прогулку в небольшой парк рядом с домом. Поскольку леди Уичвуд всегда отличалась здравомыслием, соображение о том, что мистер Карлтонн может чем-то навредить Эннис, находясь в галерее, даже не приходила ей в голову. Мысль же о том, что мистер Карлтонн может втереться в доверие к Эннис и спровоцировать ее на какой-нибудь неблагоразумный поступок, леди Уичвуд сочла бы просто абсурдной. Беседуя с миссис Стинчкоумб, Амабел время от времени бросала украдкой взгляды на Эннис, и из увиденного она сделала вывод, что ее муж позволит своей тревоге за сестру завести его слишком далеко. После обеда леди Уичвуд решила написать Джоффри успокаивающее его письмо, и, когда они с Эннис вышли из галереи, она сказала:

– Я совершенно не представляю, моя дорогая, как могло взбрести Джоффри в голову, что этот неприятный человек избрал тебя объектом своих ухаживаний – если это, конечно, можно назвать ухаживаниями! Обещаю тебе, что отчитаю его как следует за то, что он посмел предположить, что ты, с твоей утонченностью, можешь воспылать страстью к такому грубому и совершенно негалантному человеку!

– Он исключительно невежлив, не так ли?

– О, ужасно! Я видела, что он рассердил тебя до крайности, и просто тряслась от страха, что ты сейчас выйдешь из себя, что конечно же нисколько не удивило бы меня, но было бы совершенно не к месту в галерее. Как огорчительно, что тебе приходится общаться с ним! Прости меня, если я скажу, что чем скорее он заберет Люсиллу из твоего дома, тем лучше для тебя! Из-за чего это он так сердился?

– Из-за Дениса Килбрайда, – ответила мисс Уичвуд спокойно, но при этом в ее глазах появился блеск, объяснить который было не так просто.

– Из-за Дениса Килбрайда? – переспросила леди Уичвуд, которая была слишком удивлена услышанным, чтобы заметить блеск в глазах Эннис и легкую улыбку на ее губах. – Почему, какое он имеет ко всему этому отношение?

– Слишком большое! – ответила мисс Уичвуд, печально улыбнувшись. – Боюсь, что он продвинулся довольно далеко в том, чтобы завоевать глупое сердечко Люсиллы, и, хотя вероятность этого, похоже, не волнует мистера Карлтонна, его беспокоит то, что вчера Люсилла прошла в сопровождении Килбрайда по всему городу от «Кэмден-Плейс» до «Лора-Плейс». Это было действительно неудачно, потому что их видели несколько человек, а если бы ты пожила хоть немного в Бате, Амабел, ты бы знала, что этот город – просто оранжерея для сплетен!

– Но, Эннис, нет ничего плохого в том, что джентльмен сопровождает девушку по городу среди бела дня, при том, что сзади идет ее горничная, а я уверена, что горничная Люсиллы шла вслед за ними! – запротестовала леди Уичвуд. – В конце концов, считается вполне приличным для джентльмена, если он везет девушку в своей коляске, или в фаэтоне, или в любом другом спортивном экипаже – и даже без горничной!

– Это вполне прилично, моя дорогая, но только не в том случае, если этот джентльмен – Денис Килбрайд! Самое безобидное, что можно о нем сказать, – отчаянный волокита, а худшее – записной охотник за приданым.

– О господи! – воскликнула, ужаснувшись, леди Уичвуд. – Я знаю, что Джоффри очень не нравилось, что Килбрайд ухаживал за тобой, когда мы втроем бывали в Лондоне. Он назвал его ненадежным и ветреным типом; и я вспоминаю, что он действительно сказал, что подозревает, будто Килбрайд рассчитывает найти богатую жену. Я тогда не очень обратила на это внимание, потому что Джоффри иногда преувеличивает, особенно если ему кто-то не нравится. Он тогда не хотел, чтобы я принимала его или приглашала на наши вечера. А вот когда в прошлом году Килбрайд навещал свою бабушку и заехал проездом в «Твайнем», Джоффри принял его чрезвычайно любезно.

– К этому времени Джоффри уже было известно, что его можно не бояться, я не поддамся на его уловки, – заметила Эннис. – Его принимают везде, даже в Бате! Отчасти из-за уважения, которое все испытывают к старой леди Килбрайд, а отчасти потому, что считают интересным собеседником, чье присутствие может оживить любой, даже самый скучный вечер. Лично мне он нравится, я приглашаю его на свои приемы и часто танцую с ним в Ассамблее, хотя не представляю худшей судьбы, чем оказаться связанной с ним узами на всю жизнь. И хотя, по мнению Джоффри, я склонна пренебрегать условностями, я все же слежу за тем, чтобы не встречаться с ним столь часто, чтобы дать повод даже самым суровым ревнителям приличий заявить, что я к нему неравнодушна! Поскольку я была знакома с ним еще до того, как приехала жить в Бат, он считается моим старым другом, и поэтому наши местные сплетники смотрят сквозь пальцы на его присутствие на моих вечерах, как и на неформальные отношения, существующие между нами. Но хотя я и не юная девушка и считается, что я не смогу при случае поставить его на место, просто злые языки тут же начнут работать, а это мне не нужно! Посему я не могу обвинить мистера Карлтонна в том, что он упрекал меня безосновательно.

– Все же я считаю это дерзостью с его стороны и надеюсь, что ты поставила его на место! – энергично заявила леди Уичвуд.