– С-спасибо, мэм! – пробормотал он, заикаясь и краснея. – Я действительно собираюсь часто приезжать сюда! Я ясно сказал маме, что поеду с ней сегодня домой только при условии, что я буду волен уезжать и возвращаться в «Чартли» тогда, когда мне этого захочется, и мне не придется уговаривать папу давать свое согласие всякий раз, когда я собираюсь сделать что-то, что он не вполне одобряет!

– О, это было весьма разумно с твоей стороны! – сказала она. – Я думаю, сначала он, возможно, будет этим недоволен, но можешь быть уверен – потом он обязательно привыкнет к тому, что его сын – больше не мальчик, а мужчина, способный самостоятельно принимать решения!

– Думаете, он привыкнет, мэм? – с сомнением в голосе спросил Найниэн.

– Уверена, – ответила мисс Уичвуд, поднимаясь. – Ты пообедаешь с нами перед отъездом, не так ли?

– О, благодарю вас, мэм, но я не могу! Мама хочет уже сегодня вернуться в «Чартли». Она боится, что отец будет переживать, не случилось ли с ней чего-нибудь в дороге, что вполне возможно, потому что она никогда раньше не выезжала из дому без него. Безусловно, было бы гораздо разумнее отложить нашу поездку до завтрашнего утра, но, когда я предложил ей это, я сразу же понял, что это невозможно Я не хочу сказать, что она пыталась… пыталась переубедить меня, нет, – по правде говоря, она даже сказала, что мне виднее, – но я посмотрел на нее и понял, что сегодня ночью она все равно не сможет уснуть. И если мы даже доберемся до «Чартли» после полуночи, это все равно лучше, чем сидеть здесь и волноваться до умопомрачения. И по правде говоря, совершенно нестрашно, если нам даже придется ехать ночью, потому что темно все равно не будет, – луна сейчас полная, и нет никаких оснований полагать, что небо затянет тучами.

Он замолчал на мгновение, а потом добавил почти умоляющим голосом, словно бы разглядел за приветливым выражением лица мисс Уичвуд, что на самом деле она думает по этому поводу:

– Понимаете, мэм, мама не может похвалиться хорошим здоровьем, и к тому же нервы у нее не очень крепкие, и… и я знаю, через какие испытания ей приходится постоянно проходить…

и… и…

– Ты очень ее любишь, – добавила мисс Уичвуд, тепло улыбнувшись и похлопав его по покрасневшей от смущения щеке. – Она счастливая женщина! А теперь ты, наверное, хочешь попрощаться с Люсиллой, поэтому давай поднимемся в гостиную. Мне кажется, я слышала, как они с моей золовкой вошли в дом несколько минут назад.

– Да… я, конечно, должен это сделать, хотя ставлю десять к одному, что Люсилла примется упрекать меня в том, что у меня нет никакой твердости!

Однако Люсилла повела себя самым достойным образом. Когда Найниэн объявил ей, что должен вернуться в «Чартли», она воскликнула:

– О нет, Найниэн! Ты правда должен? Прошу тебя, не уезжай!

Но когда он описал ей все обстоятельства, она не стала протестовать, задумалась, а потом сказала, что, по ее мнению, ему действительно надо ехать. Только после того, как молодой человек ушел, Люсилла, выйдя из кабинета, откровенно призналась мисс Уичвуд:

– Из-за всего этого, мэм, я почти рада тому, что я – сирота!

Леди Уичвуд, слегка шокированная этим заявлением, запротестовала:

– Бог мой, деточка, что ты имеешь в виду?

– То, как Айверли бесчестно заставляют Найниэна делать то, что хочется им! – объяснила Люсилла. – Леди Айверли все время взывает к его добрым чувствам, и самое печальное, что у Найниэна действительно есть добрые чувства! Я понимаю, что иметь такие чувства весьма похвально, но это делает его каким-то бесхарактерным.

– О нет. Я никогда не сказала бы, что Найниэн бесхарактерный, – заметила мисс Уичвуд. – Ты должна помнить, что он очень привязан к своей маме и, насколько я понимаю, сознает, как беспокойна ее жизнь. Я думаю, что она привыкла опираться на него…

– Да, это действительно так, она опирается на него постоянно! – воскликнула Люсилла. – Точно так же, как Корделия и Лавиния! Не понимаю, как он может выносить все это! Я бы так не смогла.

– Да, но у тебя ведь нет добрых чувств, не так ли? – сказала шутливо мисс Уичвуд.

Люсилла рассмеялась:

– Совершенно верно! И слава богу, что нет, потому что это сделало бы мою жизнь чрезвычайно неудобной!

Мисс Уичвуд ее слова развеселили, но леди Уичвуд, услышав их, покачала головой, а позднее сказала своей золовке, что эта фраза Люсиллы может служить печальным примером того, как опасно, когда человек растет без матери.

– Ну, не опаснее, чем если он растет с такой матерью, как леди Айверли! – язвительно заметила Эннис.

С отъездом Найниэна у всех в доме возникло ощущение какой-то пустоты, и даже посторонние люди говорили Эннис, как они жалеют, что Найниэн уехал, выражали надежду, что его отсутствие будет недолгим и он вскоре снова посетит Бат. Похоже, он приобрел здесь множество друзей, и это обстоятельство только усилило уважение Эннис к нему: очень немногие молодые люди пожертвовали бы своими удовольствиями ради такой неразумной и слезливой родительницы, как леди Айверли. Эннис надеялась, что он не захандрит в «Чартли», но боялась все же, что жизнь в отчем доме покажется ему очень скучной после Бата.

Однако через несколько дней она получила от Найниэна письмо, из густо исписанных страниц которого поняла, что, хотя он и думает с тоской о Бате и его обитателях, обстоятельства в «Чартли» намного улучшились. Он имел долгую беседу с отцом, в результате которой было решено, что он займется управлением поместьем и теперь большую часть своего времени будет проводить в разъездах вместе с управляющим. Мисс Уичвуд изумилась бы, узнав, как многому он научился за это время. Его ссора с лордом Айверли уже почти забыта. Он нашел отца ослабевшим и осунувшимся, но сейчас он счастлив сообщить, что отец выглядит с каждым днем все лучше и лучше, и даже сказал как-то, что, если Найниэн хочет пригласить в «Чартли» кого-то из своих друзей, он с радостью примет их.

Из всего этого мисс Уичвуд сделала вывод, что лорд Айверли получил из всего произошедшего должный урок, и теперь можно не волноваться за будущее Найниэна.

Можно, конечно, было вообще ни о чем не волноваться: Люсилла здорова и ведет себя очень послушно; о зубной боли маленького Тома помнили только его мама и няня; мисс Фарлоу, поощренная няней, теперь либо проводила большую часть дня в детской, либо ходила с Томом на долгие прогулки. И если мистер Карлтонн решил не возвращаться в Бат, то и ладно, они прекрасно жили без него.

Но когда однажды утром мисс Уичвуд получила от него письмо, ее сердце подпрыгнуло, и она почувствовала вдруг, что не хочет открывать письмо – она боялась узнать, что он действительно передумал и не вернется в Бат.

Нет, он все-таки не передумал, она с облегчением узнала о том, что он собирается приехать в Бат, но письмо, тем не менее, не принесло ей удовлетворения. Мистер Карлтонн написал его в спешке, он коротко сообщал ей, что вынужден отложить свое возвращение в Бат. Занят каким-то срочным делом, которое потребовало его поездки в поместье. Вот как раз собирается отправиться туда и просит простить его за то, что он посылает ей такую короткую записку с сообщением о своих намерениях. На большее у него нет времени, но он остается всегда ее – Оливер Карлтонн.

«Конечно, не образец эпистолярного искусства; еще меньше это можно считать письмом влюбленного мужчины», – подумала она. Единственным намеком, который позволял ей надеяться, что он влюблен в нее, была заключительная фраза письма. Но вполне вероятно, что он все свои письма подписывает словами «Всегда ваш», и было бы глупо видеть в них нечто большее, чем просто дружеское расположение.

Она почувствовала, что ее настроение упало, и изо всех сил старалась стряхнуть с себя хандру, не позволять себе думать ни о мистере Карлтонне, ни о его письме, ни о том, как она скучает без него. Она подумала, что если ей и не удалось до конца выполнить это прекрасное решение, то по крайней мере она смогла скрыть свою депрессию от леди Уичвуд. Но вскоре выяснила, что ошиблась.