— Неужели все бывает так, как она говорит?

Брат кивнул, мрачный и напряженный.

— Мама с папой рассказывали нам, что к ведьмам относятся плохо. Но они даже не намекали о таких ужасах!

— Эти злобные невежи не намекают, — ответила Фагия. — Они просто привяжут твое истерзанное тело к столбу, обложат хворостом, до самого пояса, и сунут в хворост факел! И когда ты начнешь поджариваться, вот тогда закричишь по-настоящему!

Корделия поглядела на братьев, дрожа от волнения:

— Ничего удивительного, что папа и мама так сердятся на людей, которые выступают против ведьм!

Магнус снова кивнул, его лицо окаменело.

Грегори робко присел рядом с Фагией.

— И поэтому вы хотели прогнать нас? Вы подумали, что мы позовем людей, чтобы поймать вас?

Фагия повернула голову к нему.

— Нет, малыш! Бедный мальчик! Тому была совсем другая причина — та, из-за которой мне приходится укрываться так, чтобы никто меня не нашел.

Грегори недоуменно наморщил лоб.

— А что же это за причина?

— Не то, что я причинила людям зло, или они причинили мне, — пояснила Фагия. — А то, что с ними сделали из-за меня.

Грегори потряс головой, ничего не понимая.

— Из-за тебя? — переспросил Магнус — Кто сделал?

— Лонтар, — старуха содрогнулась при одном звуке имени. — Уже в юности он творил зло, как только мог. Он ухаживал за мной. «Почему бы ведьме и чародею не пожениться? — говорил он. — Насколько станет сильнее наше совместное колдовство!» Но я-то знала, что он за птица; он прямо сочился злобой, он вонял ненавистью! И я сказала «Нет», и еще раз сказала «Нет», и еще, пока он, наконец, не бросился на меня, и я убежала и захлопнула дверь своего дома прямо у него перед носом. Он упал на пороге, а я дрожащими руками задвинула засов и без сил оперлась на дверь. Когда же он пришел в себя, ему оставалось только изрыгать проклятия, потому что, хвала Небесам, чародей не может сдвинуть засов с места силой мысли!

Грегори обменялся с братьями быстрым взглядом.

— И что ему еще оставалось делать под дверью, как только проклинать меня? И он проклял меня самыми сильными проклятиями. Он наложил на меня страшное заклятье: каждый, кто будет моим другом, умрет, и самым ужасным способом. Сначала я не поверила ему, но в тот же вечер все, кого я могла назвать друзьями, умерли, причем самой отталкивающей смертью! Они лежали... Нет!

Она крепко зажмурила глаза, отгоняя это воспоминание, пока оно не успело возникнуть в ее мыслях.

— Нет, я не могу рассказывать об этом детям!

Однако кое-что успело просочиться, и, увидев это, дети обрадовались, что не успели увидеть всего. Краткое, но отвратительнейшее зрелище разорванных в клочья тел, разметанные останки, торчащие голые кости. Даже Джефри передернуло, а Корделия вскрикнула, прижав ладонь к губам. Грегори только вздохнул от ужаса и зарылся лицом в юбку Корделии. Та прижала брата к себе, с ужасом глядя на ведьму, которая всхлипывала, не в силах совладать с собой. Старуха отвернулась, и они видели только напрягшуюся спину и вздрагивающие плечи.

— Нет! Не могу! Ах, дети, дети, какую злую шутку вы сыграли, разбудив в глубине моей души эти ужасные воспоминания!

— Нам в самом деле очень жаль, — пролепетала Корделия и посмотрела на братьев. Они быстро соединились мыслями, так, как учила мама: чтобы они могли переговариваться, и никто, кроме членов своей семьи, их не слышал.

«Она не может быть такой уж скверной».

«Да, если она пыталась скрыть это ужасное зрелище от наших мыслей».

«Правда, это так».

Вслух же Корделия спросила:

— Поэтому вы хотели прогнать нас?

Фагия кивнула.

— И поэтому я скрываюсь здесь, в лесу. Знайте, детки, когда я увидела мертвыми всех, кто с детства были моими друзьями, умершими столь отвратительной смертью, я бросилась прочь и поклялась, что у меня никогда больше не будет друзей. Я ушла далеко в лес и здесь, в глуши, построила себе хижину... и как же мне было тяжело, дети! Как тяжело! Ведь я была еще совсем юной девушкой! Как раз в том возрасте, когда так хочется любви и внимания, и как же я тосковала по другу, по молодым мужским объятиям! Но не ослабило это моей решимости и не покинула я своего прибежища. А порой мне в голову приходило положить конец своей несчастной жизни!

— Покончить с собой? — охнула Корделия.

— Даже это, — Фагия кивнула. — Но я не поддалась искушению и жила. И жила я так пятьдесят лет и до сих пор прозябаю здесь. Пропитание мое — корешки да ягоды, кой-какие овощи, да еще то, что удастся собрать или поймать. Порой сюда забредали люди, которые могли бы стать мне друзьями, но я гнала всех прочь, так же, как хотела прогнать прочь и вас, дети.

— Да вы не бойтесь, — успокоил ее Магнус, — мы-то хоть и будем вашими друзьями, но всего на несколько часов. Что сможет случиться с нами за такое время?

— А если мы вас развяжем, — добавила Корделия, — вы обещаете, что не будете нас трогать?

Фагия сглотнула слезы и закивала.

Грегори уставился на узел. Лоза медленно развязалась.

Фагия неловко уселась, не сводя глаз с лозы.

— Благодарю вас, — вздохнула она. — Но внемлите голосу мудрости, дети! Бегите прочь! Оставьте меня!

— Мы совсем ненадолго, — успокоил ее Магнус.

— Да вы не бойтесь, вы же нас предупредили, — Джефри улыбнулся. — Пусть-ка кто-нибудь попробует нас обидеть!

Фагия улыбнулась сквозь слезы.

— Четверо таких бесстрашных ребятишек, конечно, справятся с любой напастью. Но это только вам кажется, вы ведь еще несмышленыши. Что вы сможете против настоящего чародея?

Дети обменялись осторожными взглядами. Конечно, не стоило рассказывать ей о ведьме с Красного Холма или о старом колдуне из подземелья. Они уже знали, что взрослым лучше об этом не рассказывать. Все равно не поверят — а папа с мамой устроят взбучку, если узнают.

— Я думаю, что мы сможем справиться с такой угрозой, — осторожно заметил Магнус.

— Еще бы не сможем! — Джефри оскалился, как волчонок. — Вот только этот злобный чародей нам попадется, ух, мы ему покажем!

— Чересчур ты нос задираешь, — покачала головой Фагия, с кряхтеньем поднимаясь и отряхивая палую листву с юбки. — Охо-хо, старые косточки... Не больно-то храбритесь, деточки. Вы еще совсем маленькие.

— Мы кушать хотим, — потянул ее за подол Грегори. — У вас чего-нибудь от обеда не осталось?

Фагия посмотрела на малыша и ее лицо смягчилось.

Глубоко вздохнув, она развела руками:

— Ну что с вами делать? Может быть, и в самом деле ничего не боитесь! Да и у меня на часок-другой будет живая компания. Пойдем, детки, поищем, чего бы съесть!

Старуха заковыляла к своей хижине, а детки с радостным визгом поспешили следом.

За корнем старого дерева два маленьких человечка обменялись беспокойными взглядами и согласно покачали головами.

— Очень милая бабушка, — Грегори шмыгнул под одеяло и закрыл глаза.

— Ой! Ты чего, локтем прямо в бок! — подпрыгнул Джефри.

— Я не нарочно, — Грегори подвинулся.

— Так извинись, — скомандовал Магнус со своего края.

— Извини, — пробурчал Грегори. Наступила тишина.

— Джефри... — голос Магнуса стал въедливым.

— Ну ладно, ладно! Ничего страшного, Грегори! — фыркнул Джефри.

— Ей и в самом деле понравилось, что мы пришли к ней в гости, — пробормотала Корделия с узкой кроватки у другой стены.

— Ага, после того, как напугала нас всем, чем могла, — согласился Грегори.

— Ужин был очень вкусный, — потянулся Магнус. — Интересно, с чьим мясом был пирог?

— Ни с чьим, — ответила Корделия с полной уверенностью начинающей поварихи. — Орехи и съедобные корешки, только так хитро приготовлено, что совсем, как дичь.

— Почему дикий? Было вкусно, как дома! — поднял голову Грегори.

— Не дикий, — прыснул Магнус, — а дичь, птичье мясо, значит.

— С ее стороны было очень мило позволить нам остаться, — заметил Джефри, — хотя я бы с радостью переночевал под открытым небом.