В противовес прозвучавшим словам тишину взрезал жуткий вопль, через пару секунд резко оборвавшийся — и только эхо пометалось меж деревьев.

Дети потрясенно посмотрели друг на друга.

— Что... — начал Магнус.

— Это был голос человека, — многозначительно заметил Джефри.

Зашуршали листья, и в пятно лунного света шагнули Пак с Келли.

— Кончено, дети, — проворчал Пак. — Граф Дрож никому больше не причинит зла.

Грегори посмотрел на Келли:

— А почему ты так рассержен?

— Оставь лепрекоэна в покое, — быстро цыкнул на воспитанника Пак. — Он храбро бился этой ночью.

— Может быть, может быть, — пробормотал Келли, — но я не очень-то горжусь подобными делами.

— Но и сожалеть о содеянном не стоит! Вспомни, ирландец, этот человек, вступив в Гленн, оставил за собой след смерти и разрушения. Эльфы видели, как он своими руками убил по меньшей мере дюжину людей. Только в эту ночь он ранил множество эльфов, а Боярышник лежит бездыханный.

Дети замолкли, широко открыв глаза. Они уже знали, что у эльфов и фей нет бессмертной души, как у людей, и поэтому, когда эльф умирал, он вообще переставал существовать.

На унылое лицо Келли, кажется, стала возвращаться старая ухмылка.

— Да нет, все так, как ты говоришь. Просто...

— Милосердие, — буркнул Пак.

— И это тоже. Но я не стыжусь и того, что сделал.

— А что ты сделал? — высунулся Грегори, но Магнус одернул его:

— Цыц!

— Мы, эльфы, только что избавили Его Величество от кое-каких хлопот и неприятностей, — покачал головой Пак. — Предоставь судьбу графа на его усмотрение, конец преступника был бы тот же, разве только помпы побольше.

Дети потрясенно уставились на него.

— Но ты же не можешь распоряжаться жизнью и смертью! — не выдержал Джефри.

— На поле боя у командира есть такое право, — ответил Пак, — а это был настоящий бой. Разве граф Дрож не пришел сюда воевать?

— Может быть, и так, — все еще сомневался Джефри. — Но он воевал с Гленном, и это забота Гленна...

— Ну нет, — Пак сверкнул глазами. — Гленн может заботиться о смертных — но не о сынах Волшебного Народца.

Джефри снова разинул рот.

— И не возражай! — настрого приказал Пак. — Помни — право принадлежит не человеку, а Правосудию!

Джефри медленно закрыл рот.

— Не так исполняется правосудие, — запротестовал Грегори. — Он же лорд, значит, и судить его должны были лорды!

— Это правосудие для смертных, — возразил Пак. — А за преступления против Волшебного Народца он ответил этой ночью. И у нас, сыновей Волшебного Народца, свои понятия о Правосудии. С тех самых пор, как растут Дуб, Ясень и Терн. По крайней мере, для осужденного все окончилось быстро. А у смертных я видел куда более суровое правосудие.

Дети замолчали. Лунный свет падал на грустные лица.

— По-моему, нам пора возвращаться, Пак, — окликнул Магнус.

Конечно, они могли бы устроить привал прямо на месте, но Пак все же увел детей прочь — он имел некоторое понятие о чувствах смертных и знал, что детям будет не по себе, если придется ночевать поблизости. Поэтому он вел их сквозь тьму, прерываемую то там, то здесь пятнами лунного света. Дети притихли, и, когда у самого Пака настроение немного улучшилось, он попробовал развеселить и детей, затянув задорную эльфийскую песенку. Озорные переливы сначала не вполне подходили к мрачному настроению детей, но несколько куплетов спустя юных слушателей стало охватывать ощущение покоя. Огромные старые деревья с узловатыми ветками походили уже не на злобных чудовищ, а на добрых старичков в зеленых одеждах, украшенных серебряными бляшками лунного света. Свисающая с огромной ветви лоза превратилась в праздничную гирлянду, а сухая листва под ногами — в разноцветный ковер. Не прошло и часа, как дети очутились в волшебном лесу, и тропинку пересек серебристый ручеек, счастливо журча и пританцовывая вокруг камней. Над ручейком выгнул спину маленький мостик с перилами. Корделия вздохнула:

— Что это за чудесная песенка, Пак?

— Она открывает глаза на волшебство, которое вас окружает, — отозвался эльф. — Везде полно сказочных чудес, стоит только открыть глаза и присмотреться.

С этими словами он шагнул на мостик, а следом затопал Грегори.

— Хо! Хо! — как эхо в пропасти, хохокнул чей-то голос, и за край мостика ухватились две огромные ручищи с длинными узловатыми пальцами.

— Поберегись! — гаркнул Пак, попятившись.

Грегори бросился назад и налетел на Джефри, который стал, как вкопанный, скрестив на груди руки. Корделия с разгону налетела на Джефри, и только Магнус ухитрился затормозить без происшествий, пробормотав:

— Как же в чудесном лесу обойтись без чудовища?

— Хо! Хо! — из-за края моста вынырнула уродливая башка. Лохматый чуб соломенного цвета, глаза, как блюдца с голубой каемочкой, нос, как картошка элитного сорта, и широкая разинутая пасть с острыми зубами.

— Хо! Хо! — повторило чудовище, закинув на мостик тонкую ногу с огромной плоской ступней. Следом показалось туловище, точь-в-точь бочка емкостью в сто декалитров, всего фута четыре длиной, зато плечи — три фута в ширину. Руки болтались до самых колен, а ладони были шириной с лопату. Как раз в ладони чудище и хлопнуло, издав шум как от пушечного выстрела.

— Детки! Ням-ням!

Дети испуганно сбились в кучу.

— Что... Что это, Пак?

— Тролль, — ответил эльф. — Такие, как он, живут под мостами. Тролли вечно голодны.

Тролль заулыбался и закивал головой.

— Детки! Вкусные, мяконькие! Ням! Ням! Гадина погладила брюхо.

— Так я и думал, — кивнул Пак, поджав губы. — Назад, дети. Дайте ему дорогу.

Дети отступили, кроме Джефри, который не подумал сдвинуться с места, а только нахмурился.

— Я хочу перейти на ту сторону, Робин. Кто он такой, чтобы мне помешать?

— Он такой, что разорвет тебя пополам своими здоровенными ручищами, — рявкнул Пак. — И не надо спорить, парень!

Тролль рыгнул и подался вперед, потирая руки и пуская слюни.

— Неужели ты не можешь его победить? — настаивал Джефри.

— Может быть, смогу, — кивнул Пак, — и может быть, никто даже не пострадает. Но я не уверен в этом, а потому не буду рисковать.

— Ты — и не будешь рисковать? — не поверил Магнус. — Говори честно, Пак, — если бы нас с тобой не было, что бы ты сделал?

Пак сердито сверкнул глазами.

— Ах, если бы вас со мной не было, эта тварь уже плясала бы от ярости, пытаясь поймать меня, а я бы запутал его так, что у него голова оказалась бы между колен, а руки завязались бы в узел, вот так! Но вы — со мной, и я не желаю рисковать! Назад, говорю я!

Дети неохотно попятились.

— Нет, нет! Не надо уходить! — заверещал тролль и с неожиданной проворностью бросился за ними.

Дети с визгом отпрянули, а Пак снова рявкнул: «Берегись!». В его руке сам собой вспыхнул факел, и он сунул пламя троллю прямо в нос. Тварь завизжала и отпрыгнула назад, захлопав по набедренной повязке, куда попал уголек. Пак отступил, настороженно глядя на обожженного противника. Факел из его руки исчез.

Тролль задул уголек, и снова уставился на них огромными глазами, тупо улыбаясь и роняя слюни, когда его взгляд перескакивал с одного брата на другого. Монстр неуверенно шагнул вперед, потом заколебался.

— А если тролль уйдет? Дети убегут! — покачал он головой и отдернул ногу. — Нет, нет! Не уйду! Буду стоять! Детям нужно перейти на другую сторону рано или поздно!

Тролль расслабился, оперся о перила и, осклабившись так, что все зубы были продемонстрированы заинтересованной стороне, стал поедать взглядом притихших детей.

— Детям нужно когда-нибудь перейти! — еще раз выкрикнул он и замолк.

— Нам обязательно переходить здесь, Пак? — немного спустя поинтересовалась Корделия.

— Конечно, обязательно! — вскипел Джефри. — И если поганая тварь не сойдет с дороги, мы сами уберем его!