Тем временем снаружи все громче раздавались голоса собравшихся людей и сатиров. Просунув голову в дверь, Сэрплас кашлянул:

— Линчеватели ждут.

Поток вооруженных цепами, секачами и вилами людей и сатиров тек по горной дороге к монастырю святого Василиоса. На каждом перекрестке из темноты возникали все новые группки фермеров и горожан, вливались в него и приливной волной неслись дальше.

Дарджер начал беспокоиться: что случится, когда взявшийся за оружие мирный народ разойдется вовсю? Потянув Сэрпласа за рукав, он отвел друга в сторонку.

— Ученым спастись легко, — сказал он. — Им надо только спрятаться в лесах. Но меня тревожит запертый в крипте Дионис. Разъяренная толпа вполне способна поджечь монастырь.

— Если срезать путь через поля, я смогу добраться туда раньше, но не намного. Не составит труда перебраться через заднюю стену, выбить дверь и освободить его.

Такое великодушие тронуло Дарджера.

— Это исключительно порядочно с вашей стороны, друг мой.

— Фу! — надменно фыркнул Сэрплас, — Пустое. И исчез в темноте.

К тому времени, когда возмущенные жители Аркадии добрались до монастыря святого Василиоса, их было около сотни. Луна стояла высоко над редкими клочьями облаков и светила так ярко, что отпала необходимость в факелах — разве что для моральной поддержки. Завидев руины, толпа взревела и бегом бросилась к ним.

Но вдруг остановилась.

Поле перед монастырем кишело кальмарами.

Даже в лаборатории они вызвали у Дарджера омерзение, но сейчас, когда выстроились рядами наподобие армии под открытым небом, по которому неслись рваные облака, кальмары казались просто чудовищными в своей нелепости. Хлеща вокруг себя щупальцами, головоногие перешли в наступление, и только теперь стало ясно, что в их конечностях зажаты мечи, пики и прочее оружие, выкованное наспех, но, очевидно, вполне пригодное для членовредительства и убийства.

Вспомнив, однако, что они боятся огня, Дарджер схватил факел и ткнул им в ближайших врагов. Пощелкивая и вереща, они отхлынули.

— Факелы наперевес! — вскричал он. Выстроиться за факельщиками!

Так они и атаковали, а армия кальмаров отступала, пока не оказалась у подножья самого монастыря.

Но там, на широкой старой стене их ждало еще одно существо, похожее на чертенка. Это был лишь черненький комок плоти, однако его ловкие движения и быстрая поступь создавали впечатление невероятной жизненной силы. А еще его окутывала странная аура…

Присмотревшись, Дарджер понял, что перед ним старший научный сотрудник.

Один за другим сатиры и люди делали несколько нетвердых шагов и останавливались. Под ее презрительным взглядом они неуверенно переминались с ноги на ногу.

— Явились наконец, да?

Старший научный сотрудник расхаживала по стене, решительная и грозная, как василиск. От нее словно бы исходили темные миазмы, которые туманом опускались на толпу, высасывали волю, тревожили сомнениями, будили темные страхи.

— Уверена, вам кажется, что вы явились по собственной воле. Но вы здесь по моему приглашению. Я послала к вам сперва Диониса, затем Эрис, чтобы заманить к себе й проверить последнее божество моего триединства.

— Блефом нас не проведешь! — выкрикнул из первых рядов Дарджер.

— Вы думаете, я блефую? — Выбросив руку в сторону, старший научный сотрудник указала на громоздящиеся позади руины: — Узрите мой шедевр! Узрите бога, не антропоморфного и не ограниченного той или другой расой, бога людей и кальмаров одновременно, химеру, сложенную из генов сотни отцов… — В ее смехе не было ни толики разума. — Познакомьтесь с Танатосом, богом смерти!

Купол над монастырем пошел рябью, шевельнулся. По обе его стороны развернулись могучими крыльями гигантские лоскуты прозрачной плоти, передний край поднялся, открывая черную пустоту, из которой медленно выползли длинные шипастые щупальца.

Но куда хуже этой страшной картины было гнетущее ощущение отчаяния и тщетности бытия, затопившее весь мир. Дарджер, по природе своей склонный к меланхолии, поймал себя на мыслях о тотальной аннигиляции. И эти мысли были не лишены привлекательности. Они увели его к Острову Мертвых возле Венеции, где могилы увиты пасленом и аконитом, где роняют на безмолвную землю свои ягоды тисы. Его поманила рубиновая чаша Леты, а у ног завозились черные жуки, и бабочки «мертвая голова» запорхали у висков. Скользнуть в пышную перину из земли и там говорить с мириадами тех, кто ушел до него.

Повсюду сатиры и люди опускали импровизированное оружие. Один уронил факел. Даже кальмары побросали мечи и в отчаянии обернули щупальца вокруг своих тел.

Что-то силилось проснуться в душе Дарджера. И он знал, что это противоестественно. Бог старшего научного сотрудника вверг людей и сатиров в тоску вопреки их воле и здравому смыслу. Но, как дождь с неба, горе обрушилось на него, и перед ним он был бессилен. Ведь рано или поздно вся красота умрет, и к чему тогда жить поклоннику красоты?

Рядом с ним опустился на землю и заплакал сатир. Увы, Дарджеру было все равно.

Тем временем Сэрплас пребывал в своей стихии. Что может быть прекраснее, чем нестись сломя голову в ночи, когда в небе над головой пританцовывает луна? Он чувствовал себя как никогда живым и бежал по рощам и лугам, наслаждаясь малейшими оттенками запаха, вслушиваясь в легчайший шум.

Наконец окольными путями он добрался до монастыря. Прилегающие к его задам поля пришли в негодность и заросли бурьяном. Даже к лучшему. Никто его тут не заметит. Он сумеет найти заднюю дверь или окно, которое можно выбить.

В это мгновение он почувствовал теплое дыхание у себя на загривке. Шерсть у него вздыбилась. Только одно существо могло подобраться к нему сзади незамеченным.

— Никого нет дома, — промурлыкала Баст.

Сэрплас развернулся в прыжке, готовясь к смертельной схватке. Но огромная кошка села и начала вылизывать когти огромной лапы, выкусывая и обсасывая шерсть с брезгливым тщанием.

— Прощу прощения?

— Работы по проекту почти завершены, и скоро нас сплавят назад в Великий Зимбабве. Поэтому, подбивая остатки, монахов послали захватить Евангелосову бронзу в качестве подарка Научно-Избранному Совету Рационального Правления. Старший научный сотрудник сейчас у ворот монастыря. Готовится покончить с восставшей чернью.

Сэрплас задумчиво потер подбородок набалдашником трости.

— Гм… Как бы то ни было, я здесь не ради статуй. Я пришел за Дионисом.

— Крипта пуста, — отозвалась Баст. — Вскоре после ухода монахов и старшего научного сотрудника явилась армия нимф и освободила бога из его гробницы. Если присмотришься, сам увидишь взломанную дверь.

— Знаешь, куда его увели? — спросил Сэрплас.

— Да.

— Отведешь меня туда?

— С чего это?

Сэрплас начал было отвечать, но прикусил язык. С этим существом аргументы бессильны: перед ним кошка, а кошки к доводам рассудка глухи. Значит, лучше взывать к ее природе.

— Потому что это будет бессмысленной и злорадной проделкой. Баст усмехнулась.

— Они увели его в свой храм. Это недалеко. В миле отсюда, может, меньше.

Она повернулась, и Сэрплас двинулся следом.

Храм оказался небольшой прогалиной, окруженной расположенными через равные промежутки тонкими белыми стволами — точь-в-точь мраморная колоннада. В одном конце прогалины стоял простой маленький алтарь, но по обе стороны от входа высилось по паре огромных бронзовых львов, а чуть в стороне стояла героическая статуя благородного воина в три роста величиной.

Прибыли они к окончанию небольшой войны.

Монахи успели первыми и начали устанавливать блоки и шкивы, чтобы спустить бронзового истукана на землю. Только они взялись за дело, появилась армия нимф, привезшая с собой Диониса, убаюканного на телеге пуховых перин. Об их возмущении можно было судить по последствиям: монахи в оранжевых балахонах сломя голову убегали через лес, а за ними гнались своры разъяренных нимф. То и дело какой-нибудь падал, и тогда женщины творили гнусности с поверженным телом.