- Обшарить каждый дом, каждый чердак! - кричал он. - Проверить все подвалы и пожарную каланчу! Позвать ко мне кукушонка!

Из темноты приковылял кукушонок, поклонился.

- Передай мой приказ Ашурбоду. Пусть вытопчет до черной земли всю траву вокруг города! - распорядился Граб. - Никто не смеет приблизиться к моим владениям незамеченным.

Кукушонок снова поклонился и отступил в темноту. Граб остался сидеть у бассейна на своей лягушке, которая печально смотрела в такую желанную для нее, такую заплесневевшую воду.

Как только стража успокоилась и встала на свои места, молики снова застучали молоточками. Но никто не видел, как низко склонившись над наковальней, старый Лат кует короткий и острый серебряный меч. Когда меч был готов, мастер тайно передал его тому самому молику, который хотел хоть один еще раз взглянуть на солнце.

- Бери, - прошептал Лат. - Я уже стар, чтобы учиться воевать, и силы в руках не то что у тебя. Бери и передай всем мои слова: пусть медленно куются цепи, а быстро мечи. Кузнечик принес нам добрую весть. Пусть мастера спешат.

Гей с муравьем проникли в пожарную каланчу и теперь осторожно поднимались вверх по винтовой лестнице, пока мальчик не уперся головой в потолок.

- Должна быть дверь, - прошептал он, щупая руками. - Вот и кольцо.

Он повернул кольцо и поднял крышку люка. В глаза больно ударил яркий свет, и Гей заслонился рукой.

- Пролазь, - подталкивал сзади муравей. - Внизу какая-то возня!

Глаза Гея немножко освоились со светом, и он увидел стоящую у стены девочку. Мальчик быстро пролез в люк и подбежал к ней. Лея удивленно смотрела на незнакомца и на большого черного муравья. Она так ослабла, что почти висела на приклеенных руках, но глаза ее по-прежнему сияли, и золотистый свет наполнял фонарь каланчи.

Муравей тут же влез на стену, и орудуя челюстями, освободил руки девочки. Лея опустилась на пол. Онемевшие руки не шевелились, и она, сидя спиной к стене, устало улыбалась своим спасителям.

В этот момент снизу кто-то постучал. Муравей подбежал к люку, грозно развел челюсти.

- Братья, это я! - донесся голос кузнечика. - К вам подбирались два паука, но теперь их нет.

Гей поднял крышку, и кузнечик впрыгнул в фонарь. Он сразу же кинулся к Лее, огладил лапками ее похудевшее лицо.

- Чики, - проговорила девочка. - Милый Чики-чик.

Кузнечик прыгнул к корзинке, ухватил одну ягоду и подал Лее.

- Это лесная клубника, - затрещал он. - Ешь и снова станешь веселой.

Гей только теперь догадался подать девочке корзинку. Пока Лея занималась ягодами, друзья посовещались и проводили кузнечика. Он должен был ворваться в город с отрядом своих братьев через оставленную грубами отдушину. Уже прыгая вниз по лестнице, кузнечик крикнул:

- Горбуны ищут меня. Будьте на чики-чеку!

Гей опустил люк на место, встал на него.

- Девочка Лея, - сказал он. - Ты сейчас закроешь глаза и откроешь их, когда я скажу.

- Зачем? - улыбаясь, спросила Лея. - Станет темно. - Она подумала. Но если вам так надо.

Она закрыла глаза, и в фонаре сразу стало темно, как под одеялом. Муравей быстро вырезал залепившую окно паутину, вылез наружу и принялся за работу. Гей стоял в люке и слышал, как по лестнице кто-то осторожно поднимается вверх.

- Мураш! - окликнул он друга. - Быстрее освобождай фонарь.

Снизу стали приподнимать крышку люка, но она, придавленная Геем, не поддалась. Тогда снизу чем-то ударили. От стука у Леи дрогнули веки, и яркий сноп света на секунду блеснул в башне.

А снизу уже колотили вовсю, и злые голоса грубов гулом наполнили башню. Им удалось приподнять крышку и просунуть в щель дубинку, но Гей подпрыгнул, и крышка снова захлопнулась. Гей присел и взял в руки дубинку. Снова приподнялась крышка, и он понял - лезут в щель и их много. Грубы тяжело сопели и ругались.

Гей поднял дубинку и с силой опустил ее на головы грубов.

Раздался вопль, и вслед за ним крышка люка хлопнула и плотно легла на свое место. А по винтовой лестнице кто-то из грубов катился вниз и не переставая орал.

- Все готово! - доложил муравей. - Фонарь свободен. Продержись здесь совсем немного. Скоро придет подмога.

С этими словами муравей сбежал вниз по стене каланчи и со всех ног бросился к выходу из города.

Лея сидела на полу, крепко зажмурив глаза, и вздрагивала от стука грубов. Девочка смутно догадывалась, что произошло что-то плохое, и сердце ее замирало от страха. Ей захотелось поскорее домой к дедушке Дату, но она помнила наказ мальчика и не вставала с места.

Между тем грубы все время пытались откинуть крышку люка и ворваться в башню. Гей отбивал их атаки одну за другой. И вот подошло время, когда он сказал:

- Теперь открой глаза и подойди к тому окошку, которое смотрит на площадь. Скорее!.. Ты разве не слышишь?

- Я уже открыла, - печально отозвалась из темноты Лея, и Гей уловил в ее голосе слезы.

- Не смей плакать! - закричал он, подпрыгивая на люке, который снова начали приподнимать грубы.

- А что такое - плакать? - спросила Лея.

Она встала на ноги и, вытянув руки, пошла на голос Гея.

- Ты где, мальчик?

Гей взял ее за руки и втащил к себе на крышку люка. Теперь ломившимся грубам стало совсем тяжело поднимать ее, и они о чем-то заспорили. Гей держал девочку за руку и недоумевал - куда же делся свет ее глаз. В темноте еле-еле мерцали какие-то желтые точки, и мальчик все понял: слезы застилали свет. И еще он увидел, как светлые капельки падали на пол и там ярко разбивались и гасли.

- Лея! - крикнул Гей. - Слезы воруют свет! Ты должна сейчас же засмеяться, слышишь?

- Но мне совсем не весело, - ответила девочка. - У меня даже сердце стало тихим-тихим. Я не хочу больше оставаться в этой башне.

Мальчик прижал ее голову к груди и заговорил:

- Я тоже не хочу оставаться в этой башне, но в городе темно, потому что в него пришла беда. Вытри слезы, улыбнись и выгляни в окно. Ты увидишь дедушку Дата. Он сидит на площади у бассейна и ждет.

- Беда, это пауки? - переспросила Лея. - Я теперь все знаю и выгляну!

Она спрыгнула с люка, и Гей заметил, как темнота стала рассеиваться. Он отчетливо видел корзинку, оконные переплеты фонаря башни и Лею. Свет, еще не совсем прежний, но сиял в глазах девочки. Горбуны тут же начали приподнимать крышку, и Гей запрыгал на ней.

- Ты танцуешь, как Чики-Чик! - Лея улыбнулась, и глаза ее ярко засияли.

Золотистый свет наполнил фонарь, и темнота отхлынула от башни. Девочка встала на корзинку, высунулась в окно.

- Дедушка-а! - закричала она. - Я здесь!

Но тут в окно заглянул пучеглазый паук-крестовик, за ним другой, третий...

Как только из фонаря каланчи ударил сноп света и осветил площадь, бассейн, сидящих на земле мастеров и охраняющих их грубов, мудрый Лат поднялся. Грозен был вид старого мастера. Седые волосы из-под шапочки торчали в разные стороны, сквозь прорванную куртку виднелось исхудалое тело.

- Мо-олики! - загремел над площадью его голос. - Станьте смелыми и беспощадными! Над нами - солнце, перед нами - враг!

Молики вскочили на ноги и, потрясая сверкающими мечами, бросились на ослепших от яркого света грубов. Они быстро расправились с охраной и чуть было не добрались до самого Граба. Но перепуганная лягушка так понесла его прочь, что догнать его было невозможно. Воодушевленные молики потеснили растерявшихся захватчиков. Треск, крики и топот стоял над площадью. Уже дрогнули грубы и бросились вон из города, но подоспела королевская гвардия и отряды пауков-крестовиков. Они яростно набросились на мастеров и стали отбивать их назад к бассейну. А из фонаря пожарной каланчи ярко струился свет, и, глядя на него, молики дрались смело.

А что в это время делал муравей?

Он незаметно прошмыгнул мимо часовых, охраняющих город, и теперь карабкался вверх по спине Ашурбода, который вытаптывал огромными сапогами зеленую траву. Муравей, еще когда входил в город, заметил в отверстии головы великана своего врага Мохнобрюха и решил расправиться с ним. Он добрался до отверстия и заглянул внутрь. Мохнобрюх спокойно лежал на спине и, поглаживая брюхо, наблюдал за вращающимися шестеренками.