Рафаэль прошел мимо, не обратив на меня никакого внимания. Я выждал еще пару минут. Чисто. То есть вообще никого - переулки были совершенно безлюдны, и никто не контролировал итальянца издали.

"Конечно", - подумал я настороженно, - "его могут пасти на машинах, двигаясь по параллельным улицам. Да и просто поджидать у метро. С другой стороны, если он не в разработке... Комитет не имеет возможности постоянно контролировать всех иностранцев. Есть шанс, есть"!

Я рванул дворами на Бульварное кольцо. Оно было уже рядом, и к спуску в метро я выскочил, даже не успев запыхаться. Расположился недалеко и, предельно сосредоточившись, запоминал всех входящих в вестибюль - и перед итальянцем и сразу за ним. Таких оказалось не много, человек сорок. От напряжения спина у меня взмокла, перед глазами шла легкая рябь.

Сел через два вагона от Рафаэля. Состав шел полупустым, и контролировать обстановку было легко, к тому же большая часть попутчиков уже отсеялась.

"Сейчас мне придется сильно рисковать...", - на подъезде к ВДНХ сердце нещадно замолотило.

Я сделал несколько глубоких вдохов и надел перчатки.

Двери открылись, и я шагнул на перрон, выгрызая взглядом обстановку.

"Раз - дедок был. Два - женщина в шубке была. Все?" - я огляделся, быстро прокручивал в уме свежие еще воспоминания. - "Точно, все. Ох, не тянут они на наружку, ох, не тянут... Шубка у женщины очень приметная, черная, с белым отложным воротником. А у деда вислые седые усы. Яркие особые приметы - отметаю?"

Я пропустил Рафаэля, а потом пристроился сразу за ним в очередь на подъем. На все про все у меня было секунд сто. В голове словно затикал метроном.

Встав на ступеньку, оглянулся. Дед с усами нас обогнал, женщина в приметной шубке ехала ниже, человек за пять после нас, и я ее почти не видел.

"Взяли в коробочку? Совпадение?"

Я поколебался еще пару секунд, потом решился. Нащупал во внутреннем кармане конверты и, придав голосу максимальной солидности, негромко по-итальянски приказал в затылок:

- Рафаэль, не поворачивайся.

Толстый загривок итальянца чуть заметно шевельнулся. Рука коменданта, до того расслабленно лежащая на черной ленте поручня, напряглась.

Я перешел на латынь:

- Lux veritatis intaminatis fulget honoribus.

(лат.: Свет истины сияет незапятнанной красой.)

Чуть помедлив, правая кисть Рафаэля сложилась в ответный жест: большой палец сомкнулся в тесное кольцо со средним, остальные распрямились.

- Отлично, - выдохнул я с облегчением, вернувшись к итальянскому и, между делом, ввернул прозвище Палумбо студенческих времен: - Филлучо, есть срочное и важное дело.

Он чуть повернул голову, прислушиваясь идущему из-за спины к голосу.

Я негромко забормотал ему в затылок:

- Бригадисты планируют через десять дней громкую акцию. Очень громкую. Есть шанс повязать их всех. Сейчас я засуну тебе в карман два конверта, там подробно расписаны детали запланированной операции. Надо срочно, уже завтра, доставить их в Рим, знакомым тебе адресатам, - я сделал паузу, давая ему осмыслить сказанное, а потом спросил, - ты готов?

Он едва заметно кивнул и слегка развернулся ко мне правым боком. Я чуть сдвинулся, прикрывая происходящее от стоящих ниже и, стараясь не мельтешить, вложил послания. Он тут же засунул в карман руку и протолкнул конверты глубже.

Уф... Я провел матерчатой перчаткой по лбу, стирая пот. Немного выждал, потом сказал:

- Хорошо. Теперь пройдись по ступеням вверх. И не оборачивайся, не надо.

Он обреченно вздохнул, но затем начал подъем, пусть и весьма неторопливо. Понимаю - такую тушу тащить вверх непросто...

Выйдя вместе со всеми из вестибюля, я еще раз проконтролировал обстановку. Сначала пришлось поволноваться: и Рафаэль, и приметные попутчики устремились в подземный переход. Но потом итальянец встал дожидаться троллейбуса; усатый дед, энергично помахивая рукой, двинулся налево, вдоль забора возводимой к Олимпиаде гостиницы "Космос", а женщина в черно-белой шубке, напротив, ушла направо, к дому с надписью "Электротовары" на крыше.

Я еще раз стер пот с покрасневшего лица. Проклятая вегетатика: похоже, она каждый раз выдает меня с головой.

Когда троллейбус увез итальянца, а слежки за ним я так и не обнаружил, из меня словно выдрали позвоночный столб. Я, конечно, заставил себя проехать еще пару остановок на метро, осторожно при этом проверяясь, но чувствовал себя в лучшем случае тряпичной куклой. В такси я почти что вполз.

- Шереметьево, опаздываю, - сказал слабым голосом водителю, и совершенно без сил откинулся на спинку.

"Пронесло?" - подумал неуверенно, а потом со злобной решительностью приказал себе: - "Нет, все, с этой самодеятельностью надо завязывать. По грани хожу. Хватит. Господи, как же хорошо, что все это позади! Теперь до осени - ничего сложнее школьных олимпиад!"

Конечно, это была иллюзия, но тогда я об этом еще не догадывался.

Понедельник 06 марта, утро

Ленинград, Измайловский пр.

- Вместе весело шагать по просторам... - я присоединился к летящей из радио песне, напутствуя уходящих родителей. Мою иронию проигнорировали.

- Не опоздай, смотри, - оставила мама привычное указание.

Я мотнул головой и закрыл за ними дверь. "Пионерская зорька" закончилась, пошли "Новости". Убрал звук, и ноги сами занесли меня в мою комнату. Я еще раз озабоченно изучил трещинки на потолке - после вчерашних экзерсисов ко мне вернулась паранойя.

"Вроде бы чисто...", - отметил я, но червячок сомнения продолжал где-то внутри свою неторопливую грызню.

Вообще-то мне по нраву этот кусочек утра - полчаса неторопливого одиночества до выхода в школу: отличное время, чтобы помечтать за завтраком о чем-нибудь в собственное удовольствие. Если правильно настроиться, то время течет лениво, словно большая-пребольшая вода над головой, и будущее наливается красками; пусть это все в грезах, но все равно приятно.

Сегодня, однако, не мечталось - не тот был настрой. Я деловито жевал обжаренную в омлете булку и мысленно пробегался по намеченным вешкам:

"Слава те господи, отстрелялся... Все, на ближайшие месяцы никаких поворотных исторических точек, можно расслабиться. В Иране все только начинается, до Тримайлайленда еще год... Первый корейский Боинг пропускаю, до "Народного храма" в ноябре время еще есть... Что там на мне по мелочам висит? Городской тур по математике в воскресенье, а перед ним, в субботу, агитбригада. Грызть дальше модулярные функции, а потом, уже летом, переводить доказательство теоремы Ферма на бумагу...

Ах, но до чего ж удивительна эта предельно возможная симметрия! Фрагменты функций можно менять местами, поворачивать бесконечно многими способами - и при этом вид самой функции не изменяется. Поразительно красиво! Жаль, что эти функции невозможно представить - мы живем в трехмерном, а не в гиперболическом мире.

А законы природы, похоже, действительно упрощаются, будучи выраженными в высших измерениях. Если Бог был, то при сотворении Вселенной у него не было выбора - он, по соображениям сопряженности, мог создать ее только так..."

Минут через пять я отмер и метнул испуганный взгляд на часы. Торопливо заглотил подстывший кусок и вернулся к реальности:

"Вопросик с подковыркой от ЮВэ висит... А не пора ли и самого Андропова поковырять? Подкинуть, что ли, досье по Средней Азии и Закавказью, пробить "на слабо"? Нет, понятно, что большую часть он видит и так, но вот в формате диалога со мной, в связке с "советским человеком" это может прозвучать иначе, с другими последствиями".

И я взгрустнул, представив себе объем писанины - даже с использованием скорописи. А что делать? Писать, писать и еще раз писать...