- Ну, Дюша! - мне даже показалось, что я услышал, как она притопнула ногой, - я же изведусь тут одна! Так нельзя!

- Представь, что кому-то сейчас хуже...

Мама немного посопела в трубку, потом мстительно уточнила:

- Если завтра с утра позвонит твоя Тома, что ей передать? Где ты?

- Уехал пораньше на олимпиаду, на город, - спокойно ответил я.

Мама чуть слышно ойкнула.

- А завтрак?!

- Накормят, напоят и спать уложат, - попытался я ее успокоить, - а утром - в обратном порядке. Мам... Ну, не волнуйся ты так... У меня все в порядке, но я взрослею. У меня будет все больше и больше своих дел. Это нормально.

- А мы с папой что, будем издали смотреть, да?!

У меня екнуло где-то под дыхом. Я прислонил лоб к холодному стеклу. Вдохнул. Выдохнул...

- Да. Будете.

12 марта 1978, утро, воскресенье,

Ленинград, 10-я линия Васильевского острова.

Пожилое здание бывших Бестужевских курсов, а ныне - матмеха, напоминало махнувшую на себя рукой женщину в летах, поверх былой красоты которой легла, ничем не маскируясь, грязная печать времени. Все, все буквально молило о капитальном ремонте: и отваливающаяся кусками лепнина фасада, и безнадежно разломанный купол обсерватории, и сколотая на полах плитка.

Скоро так оно и случится: не пройдет и года, как дом действительно начнут перестраивать, а факультет вывезут в Петродворец, на свежий воздух и загородные просторы. Странно, но заведению на пользу это не пойдет - лучшее у него уже случилось.

Хотя... Кто теперь это может знать наверняка?

Я скинул куртку в гардеробе, что делил подвал с вычислительным центром факультета и пошел наверх. В разогретом старинными батареями воздухе витал, раздражая обонятельные рецепторы, старый знакомец.

"Это все из-за снега", - понял я.

Это он прокрался сюда на подошвах, разошелся темными лужицами поверх щелястого паркета, а затем воспарил, вытянув из престарелого дерева тяжелый запах влажной половой тряпки и мастики.

Под высокими сводами вдоль длинного узкого коридора гулял негромкий многоголосый шумок - олимпиадники маялись в ожидании. Кто-то кучковался, вспоминая каверзы предыдущих лет, кого-то по последнему кругу накачивали учителя и немногочисленные мамочки-энтузиастки. Большинство же просто слонялось вдоль стен, изучая расписания занятий с таинственно-манящими названиями предметов и стенгазеты курсов.

Я остановился у ближайшей и ознакомился с немудреной виршей:

"Важней, чем функторы и кольца

три толстых тома Фихтенгольца".

Чуть ниже было еще одно стихотворение:

"Раскинулось поле по модулю пять,

Вокруг интегралы стояли.

Студент не сумел производную взять,

Ему в деканате сказали:

Анализ нельзя на арапа сдавать,

Профессор тобой не доволен,

Изволь теорему Коши доказать

Иль будешь с матмеха уволен".

Я усмехнулся и двинулся дальше, ища нужную аудиторию.

- Дюха? - кто-то сильно хлопнул меня по плечу.

Я развернулся, невольно потирая пострадавшую часть тела.

- О, Валдис! Привет.

Бывший одноклассник смотрел на меня сверху вниз с веселым изумлением:

- А ты что тут делаешь?

- Да... Вот... На город прошел, - я развел руками, изображая полное недоумение случившимся.

- Ты?! - он похлопал белесоватыми ресницами.

- Ну, а что? - пожал я плечами, - все, кто потолковее, ушли в матшколы после восьмого, а вы ж на город напрямую выходите, по итогам внутришкольных соревнований. Так что на районах у старших не то, что б сплошь Ферма и Гауссы. Я там даже первое место занял, по девятому классу.

Валдис откинул голову и громко заржал в потолок, словно услышал смачный анекдот.

Понимаю. Еще год назад мы сидели за одной партой на математике, и мой уровень того времени он представляет. Звезд с неба не хватает - это еще мягко сказано.

- Да, оскудела без меня земля! - с оттенком самодовольства констатировал он и попытался повторить свой фирменный фокус с рукопожатием.

"А вот обломись", - мстительно подумал я.

Почти год подкачки для меня даром не прошел: мы немного попыхтели, пытаясь пережать друг друга, потом Валдис недоуменно хмыкнул и отпустил мою кисть.

- Ну ладно, живи, - бросил в легком замешательстве.

- Как сам? - поинтересовался я, тихонько шевеля ноющими пальцами, - школа новая как?

- Отлично! - важно кивнул он. - Теорию множеств и теорию делимости прошли, комбинаторику сейчас дают.

- А... Теория графов, теорема Рамсея. Понятно, - я сладко улыбнулся изумлению Валдиса, - я тоже почитывал.

- Врешь, поди. Ну-ка, сформулируй теорему Рамсея.

- Да все просто, - отмахнулся я, - в океане хаоса всегда плавают зерна порядка. Этот мир устроен так, что полный беспорядок невозможен.

Валдис весело ткнул в меня пальцем:

- Во! Я ж говорю, брешешь. Там, что б ты знал, формулируется так: для любых натуральных чисел любой достаточно большой полный граф...

Я замахал руками:

- Верю, верю! Верю, что знаешь эту формулировку. А теперь просто остановись и подумай, не говорим ли мы об одном и том же разными словами.

Взгляд Валдиса, расфокусировавшись, поплыл. Мне на миг показалось, что я физически ощутил, как его мозг скачком вышел на полную рабочую нагрузку. Прошло секунд пять, и он отмер:

- Так... Ну, в принципе... Да, - подвел он черту под размышлениями, - любая достаточно большая структура обязательно содержит упорядоченную подструктуру. Ты, получается, прав.

- Угу, - кивнул я. - Вопрос лишь в том, насколько большой должна быть структура, что бы в ней сама собой возникла подструктура определенной организации.

Он впервые посмотрел на меня без смешка, с интересом:

- Это ты хорошее объяснение нашел, нам сложнее дают. Формально.

- Сложно объяснить просто. Просто объяснить сложно.

- Где прочел-то?

- Да... как-то все сам, - соврал я. Или не соврал? Тут уже черт ногу сломит, где мое понимание, а где все еще заимствованное, - а как будет проходить тур, знаешь?

- Все элементарно, - быстро переключился он, - четыре часа на семь задач. Сначала загонят в аудиторию, где будет четыре задачи попроще. Решаешь три или четыре - переходишь в следующую, где три задачи посложнее. За каждую решенную задачу - один бал. Сдаешь листок, решения сразу при тебе проверяют, могут задать уточняющие вопросы.

- Ага... - протянул я, соображая. - А сколько на всесоюзную отберут, не знаешь?

- А ты на всесоюзную собрался поехать? - он опять развеселился, и на мне скрестились заинтересованные взгляды окружающих.

- Ну, уж и помечтать нельзя... Понятно, что будет непросто.

Конечно, я лукавил. Но лишь отчасти. На самом деле не все у меня на районном туре пошло гладко. Впервые я столь явно ткнулся носом в различия между знаниями и умениями. Да, знаю я много. Пожалуй, по общей эрудиции уже обошел профессоров этого почтенного заведения, не говоря уж о глубине проникновения в некоторые специализированные области теории чисел. Однако одно дело знать, а другое - уметь этими знаниями оперировать. На олимпиадах проверяется не начитанность, а умение генерировать нестандартные идеи из простых подручных материалов. А вот здесь у меня было слабое место - моей мысли катастрофически не хватало врожденной изворотливости. А еще сильно мешала та самая обширность знаний. В некоторых задачах я сразу видел решения, но методами, далеко выходящими за курс не только школы, но и института. И львиную долю времени тратил потом на то, чтобы решить их способами, не требующими такого глубокого знания математики. Воистину, многие знания - многие печали.

Мы остановились перед дверью, где ждали обладателей фамилий от "М" до "Т".

- Ну, мне сюда, - сказал я, - давай, удачи тебе, - и подмигнул, - встретимся во второй аудитории.