- Как только отбомбятся, танки пойдут на нас атакой, - говорит он, точно радуясь этому.

Немецкие танки разворачиваются на высотках со стороны Бялогрудки, в двух километрах левее Трытыны. Но из Трытыны их должно быть не видно: буйные сады и кудрявая роща на южной окраине села закрывают Болховитинову обзор. Значит, его два батальона, стоящие там, не придут нам да помощь...

- Это, друзья-товарищи, не броневики, - опуская бинокль, говорит Попель, оборачиваясь к нам. - Это, братцы, главные силы немецкой танковой дивизии. Лесом из Буд пришли, черти! Хитро!

- Ну и хорошо! - перебивает его Васильев. - Чем больше их в поле, тем веселее нам, не нужно будет бегать за ними по дорогам.

- Оце добре! Дуже добре сказано. Эх, полковых танков здесь нет, сюда бы их! - мечтательно говорит Попель. - Вы что же предлагаете контратаковать? - спрашивает он Васильева.

- Нет, атаковать! - с улыбкой отвечает Васильев. - Ударить с левой. Народ говорит: "Когда Иван-левшак бьёт, не всякий даже крещёный выдерживает".

Он приказывает адъютанту привести сюда все танки, стоящие у КП, и расставить их вдоль опушки. "Что он задумал?" - я пытаюсь разгадать его замысел. Он подзывает меня.

- Вот вам письменный приказ. Живым или мёртвым, но вручите его подполковнику Болховитинову. Срок - пятнадцать минут. Передайте устно: как только немцы двинутся на меня в атаку, пусть ударит им во фланг и уничтожит. В бой ввести оба батальона.

- Да пусть не оглядывается назад, что у него мало!.. - уже вдогонку мне кричит Попель.

Опять мелькают домики и сады разбросанного села Трытыны.

- Где немцы? - читая приказ, спросил меня Болховитинов.

- Там, - показал я на южную окраину села. Болховитинов приказал своим комбатам снять оба батальона с обороны и вывести в сады южной окраины, где он будет их ждать.

- Едем туда! - предложил он мне, вскакивая на свой КВ.

Жарко, тихо. Только издалека доносится приглушённый расстоянием шум моторов.

Оставив танки в саду окраинной хаты, взбираемся на её соломенную крышу. Отсюда видим весь боевой порядок противника.

Немцы идут в атаку двумя эшелонами, построенными шахматным порядком. Я смотрю на это точно рассчитанное движение, и мне кажется, что кто-то невидимый, скрытый завесой пыли и дыма, передвигает по полю огромную шахматную доску.

- Не менее двухсот танков, - говорит Болховитинов. Холодок пробегает по коже. Беспокойно оглядываюсь назад на село. Где же наши? Каждая минута дорога! Но на улице, ведущей к центру села, пусто и тихо. Только где-то на северной стороне слышен гул заводимых моторов и сквозь зелень виднеются сизые дымки.

- Наших всё нет... - взволнованно говорю я.

- А, чёрт! - ругается Болховитинов. - Если опоздают, всё пропало. Тут момент... Да, да! Батальоном Мазаева - во фланг второго эшелона, батальоном БТ - по тылу первого. Так буду бить! - вслух принимает он решение и, легко соскочив с крыши, бежит к моему танку, чтобы поторопить замешкавшиеся батальоны.

"Тут момент..." - повторяю я про себя. "Если опоздают, сяду на его KB и ударю по первому эшелону. Выиграю момент, а там подойдёт Болховитинов. Иначе атака этой массы раздавит горсточку Попеля и Васильева".

Но вот справа за хатами, параллельно улице, замелькали Т-26.

- Едут, едут двадцать шестые! - радостно кричу Болховитинову, уже вскочившему на мой танк.

- Я мигом! Только задачу поставлю. Перехватите БТ! - кричит он мне и скрывается за садом.

Немцы, как бы предчувствуя что-то, держатся за пределом прямого выстрела. Не видят ли они меня? Из предосторожности прижимаюсь к крыше, наблюдаю за полем из-за трубы, волнуюсь, что Болховитинов запаздывает с атакой, думаю, что ста-нет с жидкой цепочкой, выставленной Васильевым на опушке леса, если на неё навалится эта движущаяся по полю гигантская махина. Внизу рычит мотор танка. Оглядываюсь - Болховитинов вернулся.

- Где первый эшелон? - спрашивает он, пересаживаясь в свой КВ.

- Поравнялся с нами. Правым флангом приближается к селу. Где же БТ?

- Ещё нет.

- Чего ждать? - в нетерпении спрашиваю я Болховитинова. - Давайте вдвоём ударим по первому эшелону, не то поздно будет. Второй эшелон подходит! - кричу я, завидев приблизившуюся в легком облаке пыли вторую половину шахматной доски. - Средние, Т-4.

- Обождём ещё, - отвечает Болховитинов и приказывает своему замполиту, сидевшему за башнёра, дать сигнал батальону Мазаева: "В атаку!"

Низко, над самыми садами, поплыли красные ракеты. Точно по мановению руки, из окраины села во фланг немцам выкатилась линия танков Т-26, чуть правее - вторая, дальше - третья. "Уступом влево", - определил я боевой порядок.

- Мазаев пошёл! Сейчас сцепятся! - кричу я Болховитинову.

- Ну, теперь и мы в атаку. Слезай! - командует он мне. - Прикрываться будешь моим танком.

Высадив из машины своего замполита и приказав ему направлять танки БТ за ним, он даёт механику команду:

"Вперёд!" В последний раз оглядываю поле, далёкую опушку, выступ леса. Там тишина. "Нет, не увидеть мне больше тех, кто остался там, на КП. Не привезти им радостной вести!" - думаю с тоской. Я уже обернулся, чтобы спрыгнуть с крыши, когда из-за угла выскочила первой БТ. За нею, взбивая пыль, замелькали остальные.

- Стой, стой! - кричу я таким зычным голосом, какого и не подозревал у себя.

- Не останавливайте! - кричит Болховитинов. - Пусть на ходу принимают сигналы. Сигнализируйте направление атаки и четвертую скорость.

Он поднял жёлтый флажок-сигнал "Внимание!", и я увидел, как первая машина чётко повторила его.

- Поймут! - радуется Болховитинов и повторяет механику команду: "Вперёд!"

Его замполит едва успел вскочить на танк. Мною овладевает буйная радость. Танцую на крыше. Поднимаюсь на конёк и сигнализирую в сторону леса, где КП Попеля и Васильева. Как хочется, чтобы они поняли меня, не волновались, увидев вышедший в атаку, да и то С опозданием, только один KB Болховитинов а! До них далеко, они меня, конечно, не услышат, но я кричу, как будто они тут, рядом со мной:

- Всё в порядке!

БТ уже подходят к моей хате. Левой рукой я показываю каждой машине четыре пальца, что означает: "четвёртая скорость", правой даю направление движения. Командиры кивают мне головой, мол, понятно, опускаются в башни, и БТ, как стрелы, выпущенные из лука, взревев моторами, вылетают из улицы. В стремительном беге они опережают KB Болховитинова и на моих глазах съедают пространство, отделяющее их от первого немецкого эшелона, который, удаляясь к лесу, не видит за собой погони.

Но вот KB Болховитинова остановился, из его пушки сверкнуло пламя, правофланговый немецкий танк задымился. БТ ворвались в строй немцев, дружно и часто заработали пушками. Вторя им, из леса со стороны КП сверкнула цепочка орудийных вспышек. Из-за выступа леса выплыли KB Васильева и Т-34 Попеля. Переваливаясь, они пошли навстречу немецкой лавине. А я-то боялся, что немецкий строй сомнёт их! Они вышли навстречу, как выходили рыцари, закованные в броню. Немецкие танки им не страшны. На них - неуязвимая советская сталь.

"Сражение началось, все вступили в дело!" - говорю я себе, всем сердцем ощущая высокую торжественность момента, и, взглянув в последний раз на поле боя, скатываюсь с крыши к моему танку.

На бегу командую Гадючке: "Вперёд, четвёртая!"

Танк выносит меня из сада в поле, затягивающееся едким дымом горящих танков.

- Куда? - спрашивает Никитин.

Оглядываюсь назад. Там, посреди поля, между лесом и селом, пылают разбросанные группами танки. Бой как будто стягивается к середине немецкого эшелона. Если так, значит, наша берёт!

Смотрю вперёд, где километрах в двух зона боя Мазаева. Думаю: "Если ему не удастся сбить второй эшелон немцев, они обрушатся сзади на наши БТ".

- Направо, к Мазаеву, - командую.

Вот цепочкой дымятся четыре разбитых правофланговых немецких танка, а дальше застыли ещё шесть горящих машин, уставившихся носом к лесу. Возле них ни одного