- Что?! - открыла рот мамаша. - Что вы такое несете? За это вы у меня ответите по всей строгости закона. Я требую немедленно соединить меня с вашим начальством!

- Это, к сожалению, невозможно, сегодня выходной день.

- Звоните домой! Сына я вам не отдам, скоты! - зашлась в истерике бабенка. - Какую чушь вы несете? Мой Славик не способен на преступление!

- Твой Славик, - не выдержал я, - хотел воткнуть мне в жопу паяльник, чтобы таким образом заполучить три тысячи рублей. И он их получил, но этого ему показалось мало, он включил счетчик и требует еще столько же. Твой Славик рэкетир и главарь банды, и разговаривать я с ним буду не как с нашалившим школьником, а как с извращенным, жестоким садистом и бандитом.

- Он врет, мамочка, не верь ему, ты же знаешь, что это не так! проклюнулся пискливый голос птенца. - Не слушай их, мама! Позвони Николаю Александровичу, пусть он распорядится.

- Убирайтесь вон, мусора вонючие, если не хотите крупных неприятностей! А я вам их обещаю. Я доведу дело до суда.

- Не сомневаюсь, - согласился Макс, - и даже, наверное, выиграете процесс, поэтому мы будем действовать иначе.

Неуловимым движением он обесточил истеричную бабу, велел мне отнести ее в спальню, надежно спеленать и заклеить пластырем кричалку. Когда, добросовестно выполнив его поручение, я возвратился, ревущий Славик, наматывая на кулак сопли, отсчитывал банкноты. Ухов, с дубинкой наготове, внимательно следил за операцией.

- Вот, заберите, - отсчитав положенную сумму, промямлил сосунок, здесь три тысячи.

- Э нет, мой мальчик! Ты, наверное, забыл о том, что еще нужно платить за ремонт машины, которую расхреначил ваш Алексеич.

- А я тут при чем? Пусть он и платит.

- Нет, Славик, нет, мой сладкий. Ты сказал, что вы хотели ему помочь, вот и помогайте, нехорошо попусту языком бякать, оторвать можно.

- Да что вы в самом деле, не знаю я никакого Алексеича, уходите!

- Не знаешь - не беда, сейчас познакомишься. Это тебе для начала, чтоб память не терял.

Указательным пальцем Макс резко ударил его под ребра. Открыв рот, Славик пытался глотнуть немного воздуха, но ничего не получалось, и он, повалившись на диван, совсем загрустил.

- Да плюнь на него, Ухов, он и так все понял, поехали лучше пить водку! - пытался я остановить Макса.

- Вряд ли, а если он и понял, то как же остальные?

- Сколько нужно на ремонт? - очухался пацан.

- Семь тысяч, - загнул Макс.

Скуля и повизгивая, щенок отсчитал требуемую сумму и предложил нам удалиться, навсегда забыв о его существовании.

- Ты не прав, Славик, - пряча деньги, благодушно возразил Ухов, - мы не сделали самого главного. Совсем позабыли про твое заявление.

- Какое еще заявление? - ожидая очередного подвоха, насторожился парень.

- Заявление о твоем чистосердечном признании, где ты во всех подробностях расскажешь, как вы пришли в дом господина Гончарова, как его избили, как привязали к батарее и угрожали паяльником. Ну и, наконец, сколько забрали денег. Словом, все то, что произошло на самом деле, и ни грамма больше. Ты не волнуйся, я тебе надиктую.

- Ничего я писать не буду, это может быть использовано против меня.

- Ой какой грамотный мальчик, тебе бы в академиях учиться, а ты по ночам с гирькой промышляешь, прямо несоответствие избранной профессии получается. Да ты не бойся, бумаге мы ход дадим только в том случае, если вы будете себя плохо вести. В суд подадите, например, или еще чего начудите. Пиши, недоносок, или я приму силовые меры воздействия, а ты их не любишь. Иваныч, приведи сюда мамашу, уже должна очухаться. Пусть сынок и ей расскажет, чем занимается.

- Нет, не надо, не надо ее! Я все напишу, только не надо, чтобы она знала!

- Заткнись, срань, а то опять сопли размажу.

Женщина заверещала, едва я разлепил ей рот, ну а стоило развязать руки, как я тут же схлопотал по морде. Ничего, успокоил я себя, сейчас она получит куда больше. Внимательно прочитав заявление сына, экзальтированная особа вновь накинулась на нас:

- Скоты, вы заставили моего мальчика написать эту гадость! Скажи, Слава, не бойся, они тебя принудили?

Маленький мерзавец молчал, и мамаша потихоньку кисла, пока вовсе не разревелась. Веселенький выходной мы ей устроили.

- Ну ладно, собирайся, пойдешь с нами. Ты, хозяйка, не волнуйся, бить мы его не будем, а через час я его привезу самолично, - пообещал ей Ухов.

- Куда вы меня? - захныкал крутой малец.

- К твоим подельникам, я с ними тоже хочу малость побазарить. Да не боись, ты в машине отсидишься.

Первым на нашем пути стоял дом амбала с непомерно развитыми челюстями. Звали его Эдик. Со сна, в трусах, дверь открыл он сам. Увидев Макса, невежливо спросил о причинах его визита. Показывая на меня, Ухов поинтересовался:

- Ты этого мужика знаешь?

- Встречались, - мерзко улыбнулась рожа. - Ну и чё?

- Да ничё!

Резиновая дубинка упруго отыграла по его лбу, и Эдик, словно поверженный хряк, завалился на пол прямо на пороге. Из глубин квартиры не последовало никакой реакции, и мы, затащив хозяина внутрь, закрыли дверь. Пришел он в себя довольно скоро и сразу же внес протест по поводу нашего некорректного поведения.

- Заткнись, обезьяна, - посоветовал я, - иначе нам придется воспользоваться твоим профессиональным инструментом, хотя у меня и нет никакого желания нюхать твое жареное дерьмо, ты и без этого смердишь достаточно.

- Да вы чё, мужики, крыша поехала? Пошутили мы, а вы...

- Мы, дядя, тоже шутим, только немного тоньше. Пиши заявление на имя начальника милиции.

- Какое еще заявление, вы чё, мужики, наехать на меня хотите? Не туда впоролись: я вам завтра обоим матку выверну. Вы у меня неделю кровью ссать будете.

- Возможно, - невозмутимо согласился Ухов, - но ты нам завтра, а мы тебе сейчас, мерин лопоухий!

Крепким десантным ботинком Макс наступил ему на мошонку. Мне показалось, что взбесилось стадо слонов. Эдик с трудом освободился и, безбожно матерясь, отполз в угол.

- Больно? - участливо спросил Ухов. - Ничего, привыкай, сейчас тебе будет еще больней.

- Чего вы хотите, говорите, я все сделаю! Только не бейте!

- Подробно напиши, как вы вчера избивали этого человека и сколько забрали денег. Укажи, кто при этом присутствовал.

- Нет, самому себе яму рыть не буду.

После очередной обработки Эдик все-таки согласился, и в конце концов мы оставили его, грустного, наедине со своими синяками и горестными думами. К третьему их сотоварищу решили не ездить, справедливо предположив, что в известность его поставят и без нашей помощи.

* * *

Во вторник, после праздников, энергичный и свежий, я входил в здание жилищно-ремонтного треста, то бишь ПЖРТ. Спросив на вахте, как пройти в бухгалтерию, я поднялся на второй этаж и без труда нашел дверь нужной мне комнаты. В просторном помещении за письменными столами прилежно трудилось шесть баб. Две наводили марафет, три тихо сплетничали, а одна читала, по-видимому, увлекательную книгу.

- Здорово, девоньки! А как бы мне самого главного бухгалтера увидеть?

- Здорово, дяденька, - ответила самая крайняя, - следующая дверь, только не говорите, что мы сказали.

- Не скажу и под пыткой. Рыжая, у тебя правый глаз на сантиметр ниже левого нарисован. Чао, красавицы!

Главный бухгалтер, сорокалетний лось, носил фамилию Каретников и именовался Киром Владимировичем. Он недовольно привстал с кресла и осведомился о цели моего визита.

- Простите великодушно, Кир Владимирович, за то, что отвлекаю столь занятого человека по вопросу пустячному и вашего внимания не стоящему, но я займу у вас всего несколько минут. Вопрос мой касается вашего бывшего вахтера Сергея Александровича Лагина.

- Недавно сам его хоронил, сам похороны организовывал. Сегодня пойдем на девять дней. Прекрасной души был человек. Но... ничего не поделаешь, как сказал великий поэт, все мы в этом мире тленны. Немного попрыгаем и все там окажемся, - не очень-то веря в свою кончину, распинался бугай, о чей лоб можно было смело бить поросят. - Но в чем ваш вопрос? Кто вы?