— Комиссар, я выражаю свой протест по поводу столь бесцеремонного обращения ваших людей со мной. Полагаю, что…

— Доброе утро, профессор.

— Когда вас поднимают спозаранок с постели и не дают выпить даже чашки кофе…

— Одну минуту, профессор. — Гард нажал кнопку вызова дежурного. — Это мы легко исправим… Прошу вас, чашечку кофе нашему гостю, — обратился он к вошедшему дежурному. — Извините, профессор, это я распорядился пригласить вас в полицию.

— Пригласить?! — возмутился Грейчер. — У нас с вами разные представления об одних и тех же вещах!

— Возможно, — миролюбиво согласился Гард. — Сегодня ночью мне явились любопытные мысли, которыми я хотел бы поделиться с вами.

— Если вы страдаете бессонницей, рекомендую микстуру «Паникина». Помогает.

— Благодарю. Обязательно воспользуюсь. — Гард достал записную книжку и что-то пометил в ней. — Видите, старею, профессор, вынужден записывать. Но, быть может, прекратим пикировку? У нас есть дела поважней.

Открылась дверь, и вошел дежурный. На столе перед профессором появилась чашка кофе.

— Подкрепитесь, — сказал Гард. — Я готов подождать.

— Мне кажется, меня доставили в полицию не для того, чтобы кормить завтраками. Я к вашим услугам.

— Хорошо, начнем.

Они смерили друг друга взглядами, как два мушкетера перед дуэлью, и каждый отметил про себя силу противника.

— Профессор, — сказал Гард, — у меня не вызывает сомнения то обстоятельство, что вы были в клубе «Амеба» в злополучный вечер и играли в вист.

— У меня тоже нет сомнений по этому поводу.

— Тогда не будете ли вы столь любезны и не припомните ли, что вы делали до виста? С шести до восьми?

— Как — что? Я… ушел из института часов… кажется, в шесть. Болела голова, и я прогуливался в Сентрал-парке…

— Один?

— Один… Но позвольте!..

— Не позволю! Сейчас я хочу представить вам одного человека, заранее предупредив, чтобы вы держали себя в руках, что бы ни произошло.

— А что может произойти?

— Не знаю. Меня это тоже интересует.

По лицу профессора Грейчера пробежало беспокойство, но тут же сменилось выражением полной невозмутимости.

Гард нажал кнопку. Дверь открылась, на пороге стоял Эрнест Фойт, а за его спиной виднелась мощная фигура Таратуры.

— Доброе утро, комиссар. — Фойт слегка склонил голову. Заметив Грейчера, Фойт кивнул и ему.

Профессор вежливо ответил.

— Вы знакомы, господа? — вежливо спросил Гард.

Фойт улыбнулся:

— Если я не ошибаюсь, передо мной известный киноактер, который играл в «Жизни по ту сторону»?

— Вы ошибаетесь, сударь, — неприязненно перебил Грейчер. — Я не имею чести быть вашим знакомым.

— У меня плохая память на лица. Прошу великодушно меня простить.

— Пожалуйста.

— Благодарю вас, господа, — поспешил произнести комиссар. — Вы можете быть свободны, Фойт.

— Вы имеете в виду мою камеру?

— Вы не ошиблись.

— Спасибо. — Фойт улыбнулся и, повернувшись к Таратуре, добавил: — Инспектор, если вам не трудно, проводите меня.

Они вышли. Гард откинулся в кресле. Грейчер полез в карман и вынул пачку сигарет.

— Что это значит, комиссар? — спросил он, закурив.

— Сейчас все узнаете. — Гард тоже закурил. — Произошла одна очень странная история, профессор. Человек, которого вы сейчас видели, известный гангстер, и знакомство с ним было бы вам полезно…

— Я не люблю таких шуток, комиссар, — резко прервал Грейчер. — Если вы не желаете коротко и ясно объяснить мне, что скрывается за появлением этого человека, прошу освободить меня от дальнейшего участия в беседе.

На Гарда глядели холодные, непроницаемые глаза.

— Хорошо, — сказал комиссар. — Слушайте меня внимательно. В нашем городе существует отлично организованная гангстерская шайка. Даже не шайка, а трест, корпорация. На ее счету множество убийств, ограблений и так далее. Но действует она так искусно, что у полиции пока нет возможности…

— Все, что вы говорите, имеет ко мне отношение? — вновь перебил Грейчер. — Не могу скрыть от вас, что я удивлен.

— Не торопитесь, профессор. Кажется, у вас сдают нервы. Будем считать, что я пригласил вас, чтобы посоветоваться.

— Найдите себе иных советчиков. Я не гожусь. Я человек науки, у меня другая профессия.

— И все же вам придется дослушать меня до конца. Итак, шайка прекрасно организована, отличается хорошей дисциплиной и тщательностью в разработке преступных операций. Ситуация, при которой мы бессильны что-либо предпринять против гангстеров, может считаться национальной трагедией. Наш с вами гражданский долг, профессор…

— У меня другие долги, комиссар, — опять не сдержался Грейчер. — Вы полицейский, вы и занимайтесь гангстерами. Я же не прошу вас помогать мне!

Гард встал из-за стола в полный рост и тоже резко сказал:

— Профессор Грейчер, сейчас не я нахожусь в вашем кабинете, а вы в моем. Прошу вас не забывать, что вы имеете дело с полицией, ведущей расследование уголовного преступления. Вы — подозреваемый нами человек, и ваше неповиновение дает нам повод применить к вам строгие меры. Извольте выслушать меня до конца!

— Я выслушаю, комиссар Гард, — зло сказал профессор. — Но я буду жаловаться, вы определенно рискуете своей карьерой.

— Знаю, — тихо ответил Гард, опускаясь в кресло. — И тем не менее буду делать то, что задумал. Пейте кофе, профессор, он уже окончательно остыл.

— Кажется, я тоже начинаю остывать.

— Тем лучше для вас и для дела. — Гард вдруг отчетливо понял, что «благородное возмущение» Грейчера было от начала до конца искусственным. — Итак, профессор, я коротко повторяю: хорошо организованная и дисциплинированная шайка гангстеров сумела быть удачливой главным образом за счет своих руководителей — Пита Моргана и Эрнеста Фойта. Оба они умные, ловкие, хитрые и знающие люди. Но в последние несколько месяцев между ними разгорелась конкуренция за единоличное руководство группой. Дело завершилось вынужденным миром, потому что головка шайки пригрозила своим руководителям, что, если один из них убьет другого, оставшегося в живых прикончит сама шайка. Как вы понимаете, группу вполне устраивали два руководителя, поскольку они мешали друг другу возвыситься в диктаторы. Не буду скрывать от вас, профессор, что ровно два дня назад Пит Морган был убит у себя на квартире с помощью переносного конденсатора. Скажите, профессор, логично ли заподозрить в преступлении Эрнеста Фойта?

— Я плохой криминалист, — ответил нехотя Грейчер, — но, вероятно, вы правы.

— Далее. Фойт тут же предъявил алиби. Это и понятно: он не так боялся полиции, как своих собственных друзей, а потому в час убийства благополучно пировал с ними в кафе. Но то обстоятельство, что он с такой скрупулезностью подготовил себе алиби, говорит о том, что он точно знал, когда должно произойти убийство конкурента. Логично, профессор?

— Да, — сухо ответил Грейчер. — Но, комиссар, я уже вышел из того возраста, когда люди интересуются детективными историями…

— Как знать, профессор, — перебил Гард. — Не исключено, что в конечном итоге эта история вас заинтересует. Однако предположим, что Фойт наверняка знал о готовящемся убийстве Моргана. Но Фойт мог знать об этом лишь в одном случае: если он это убийство организовал. Верно, профессор?

— Не знаю. Убийство могло быть и случайным.

— Когда убивают током, точно знают, кого убивают. К такому преступлению надо готовиться.

— Током? Тогда… пожалуй, вы правы.

— Прекрасно, профессор, вы делаете успехи на криминалистическом поприще. Согласитесь ли вы далее со мной, что Фойт должен был нанять убийцу, не имеющего ничего общего с его средой? Что он мог довериться лишь такому человеку, который, пользуясь вашей терминологией, никогда не интересуется детективными историями.

— Это не так-то просто, — сказал Грейчер.

— Ну а если человек, нанятый Фойтом, тоже нуждался в его услугах? Положим, тоже замышлял убийство и тоже не мог его сам осуществить.