Слушая высказывания, отвечая на вопросы и наблюдая за реакцией, окружающих нас с Дайком плотным кольцом жителей, я размышляла, что такого понимания никак не ожидала. Возможно, они почувствовали свою значимость и то, что теперь на такие городки, которых всего пять на все Восточные территории, законами древнейших возложена огромная ответственность. Латрас получил особый статус, и именно они, жители города и прилегающих деревень, теперь могут повлиять на происходящие события.

Но мне показалось, что дело не только в этом. Не знаю права я или нет, но ощущалось, будто у людей есть какая-то внутренняя готовность что ли, желание что-то изменить, приспособиться и привыкнуть к новым условиям и обстоятельствам. Они хотели перемен. Просто этих перемен свалилось столько, что, конечно, было страшновато, но страх только добавлял остроты во всеобщее возбуждение.

Так как возвращались мы домой уже ближе к вечеру, то работу в кузне по чеканке монет решили отложить до завтра. У меня голова шла кругом, да и у Дайка тоже, а к денежному вопросу нужно отнестись серьёзно. Требовался отдых.

Бумер встретил нас радостным визгом и по своей детской привычке попытался влезть к «мамке» на ручки. Но такого крупного зверя на руках было уже не удержать и это ему только полгода. А каким же он будет, когда окончательно вырастет?!

В городе нас покормили, но то ли от стресса, то ли от всех впечатлений есть опять очень захотелось. Я занялась ужином, а Дайк делами на конюшне. Ели молча, наверно потому, что за день уж слишком наговорились, особенно, я.

― Хочешь, сходим искупаемся?― спросил Дайк, забирая пустую миску.

― Пошли, и Бу возьмём, а то он и так один целый день просидел. Надеюсь, никакие гости не заявятся.

Проверив летунов, наших новых подопечных, которые тихонько верещали и копошились, вися вниз головами в своём домике и, оставив им новую порцию еды и воды, мы спустились в подвал и потопали к подземному озеру. Бумер бежал впереди, а мы ― за ним, освещая факелами проходы.

Я глянула на друга. Он улыбался каким-то своим мыслям и даже под ноги не смотрел. А ведь я собиралась выяснить, чему он так радовался во время стихийного собрания. Дёрнув его за рукав, я спросила:

― Ты такой довольный целый день... Интересно, почему?

Он широко улыбнулся:

― Разве это плохо?

― Нет...― я продолжала вопросительно смотреть, до тех пор, пока не пришлось низко наклониться, чтобы протиснуться в узкий проход, ведущий в пещеру с озером.

Присев у воды, я наблюдала как Нянь обходит пещеру, поджигая факелом свечи и масляные светильники, которые мы натаскали для дополнительного освещения.

― Дайк, ты не ответил...

Он вставил факел в щель между камнями и присел у моих ног.

― Я так горжусь тобой, Кари... Ты даже не представляешь!

― Гордишься?!

― Да! Ну никак и никогда я не мог предположить, что в моей жизни появится девушка, которая перевернёт всё с ног на голову, изменит не только моё понимание окружающей жизни, но и саму суть её восприятия. Ведь я думаю и даже говорю уже по-другому, ты заметила?! И теперь твёрдо знаю и понимаю, что впереди может быть прекрасная жизнь! И она будет такой... рядом с тобой...

Он взял мою ладонь и приложил к своей щеке:

― Я улыбался там, потому что постоянно вспоминал лес, нашу хижину, как мы там жили... Ты была такая смешная, таращилась испуганными глазами, глупо улыбалась, но при этом так хорошо держалась, так стойко, что я часто думаю... А вот как бы я вёл себя на твоём месте, чтобы я чувствовал, что думал, если бы попал в полную неизвестность, в другой мир, настолько отличный от своего?!

Я ловила каждое его слово, каждый вздох, каждое движение губ; замечала подрагивание тонких ноздрей, напряжение мышц вокруг глаз и лёгкий румянец, проступивший на щеках. Атмосфера в пещере, конечно, была очень интимной: звенящая тишина, звуки его голоса, нашего дыхания, треск факелов, даже не слышалось плеска воды ― подземное озеро было неподвижно. Да и Бумер куда-то исчез... Меня словно что-то подтолкнуло, и я медленно сползла с камня. Руки Дайка с готовностью приняли в объятья, а губы накрыли долгим поцелуем. Я забыла про всё...

Потом мы купались в тёплой воде и всё никак не могли оторваться друг от друга. И если бы не Бу, который вынырнул из какого-то прохода и не начал беспокойно бегать, цокая когтями и недовольно рыча, то не знаю когда бы мы вылезли. Уже глубокой ночью мы лежали в обнимку на моей кровати и, несмотря на то, что она была узковата для двоих, никакого дискомфорта не испытывали.

― Мы нарушили слово данное Максу,― прошептала я Дайку в шею.

Он стиснул меня ещё крепче, продолжая поглаживать по груди:

― Скажем сразу, как только вернётся. Придётся, конечно, на коленях поползать, вымаливая прощенье...

Я хихикнула, представив эту картину:

― Думаешь, он сильно разозлится?

― Нет, не разозлится. Он знал, что так будет.

― А ты откуда знаешь?!― я привстала на локтях и уставилась на лежащего рядом парня. В свете догорающей лампы его сухощавое, но мускулистое тело выглядело настолько притягательно, что я еле сдерживала опять подступающую волну возбуждения.

― Потому что Макс испытывает к тебе тоже, что и я... и неважно, что он ящер, а ты человек. И если бы он мог, то уже давно сделал с тобой то, что как можно чаще хочет делать любой мужчина с любимой женщиной.

― И ты не ревнуешь?!

― Ревную?! К Максу?!― и Дайк громко рассмеялся, а потом завалил меня на спину, покрывая лицо поцелуями. Его руки опять пошли гулять по телу, заставляя отключиться и улететь в небеса.― К-а-а-ари...― страстный шёпот не прекращался ни на секунду, горячее дыхание, как импульсы инфракрасной лампы, согревало чувствительные точки, а пальцы, будто какие-то датчики, улавливали каждое моё встречное, ответное движение.

«Ах ты, лекарь, мой любимый...― мысли, в блаженной истоме, кружились плавным, медленным хороводом.― Целитель тела и души... Какое верное сравнение... Ты прежде лечил меня от ран физических, а теперь лечишь от душевных...».

Когда мы немного угомонились и просто лежали, обнимая друг друга, Дайк спросил:

― Ты понимаешь, что сделала для меня?

Я вжалась в его бок:

― По-моему, это ты больше делал...

― Кари... Я просто потрясён тем, какая ты...― он повернулся и заглянул в глаза.― Я твой... полностью, без остатка. Я не знал, что так! бывает. Что, несмотря на мои увечья, я смогу почувствовать себя нормальным мужчиной.

― А разве ты не понимал, что главное не там, ниже пояса, а вот здесь,― и постучала пальцем по его лбу.

― Теперь понимаю... Только мне всё равно этого будет мало,― он глубоко вздохнул.― Я так завидую Максу...

― Почему?!

― У него есть надежда, пусть и маленькая как песчинка, что «слёзы богов» помогут ему осуществить мечту и стать человеком!

― Но ведь мы ничего не знаем о превращениях, кроме того, что чего-то путного из этого не выходило и какие могут быть страшные последствия. Риск-то смертельный!

― Ну и что!― он так жадно смотрел.― Я бы тоже согласился рискнуть! Ведь теперь я знаю, какое счастье быть рядом с любимой женщиной! Кари, ты же понимаешь, что я никому был не нужен, таким, какой я есть! Женщине необходимы дети и мужчина, с которым можно получать удовольствие от жизни, а многим и не один. У меня даже мыслей не было, что у меня может быть всё иначе, пока не появилась ты. Понимаешь?! Ведь ты другая! Я люблю тебя, Кари, и чтобы быть с тобой готов на все!

Не выдержав его взгляда и таких уверенных, по-настоящему мужских интонаций, я впилась в него поцелуем. Когда, на мгновение, мы оторвались друг от друга, он прошептал:

― Твой вкус... Вкус твоих губ... Вкус Кари... Это самое лучшее блюдо в моей жизни и вкуснее ничего быть не может!

Бумер пришлёпал от порога, где лежал всё это время и, с тихим порыкиванием, нагло полез на кровать, пытаясь вместиться между нами, хотя прекрасно знал, что я это не одобряю. Было понятно, что ему просто надоело столь долгое игнорирование с нашей стороны и мой гривастый лохматик очень хочет, чтобы его тоже погладили, пожалели и приласкали. А ведь было уже утро, и весенние солнышки начинали ежедневный бег по небосклону.