Лотти закрыла шкафы с препаратами и аппаратурой. Мы вывели из здания миссис Колтрейн и Кэрол и остановились, чтобы включить электронную систему охраны. Когда толпа увидела, что мы ретируемся, раздались триумфальные крики, улюлюканье. Построившись клином, мы двинулись вперед.

– Убирайтесь в свои норы, убийцы детей, и не смейте возвращаться! – раздался крик.

Толпа приблизилась к нам, размахивая бутылками и палками. Никто из нас не успел остановить мистера Контрераса, когда он выхватил из-за пояса шланг и ринулся к одному из хулиганов. Соколовски и Крюгер с энтузиазмом последовали за ним. Было что-то почти комичное в том, как рвались в бой эти старики, но в их лицах светилось вдохновение. Толпа яростно набросилась на них, взяв в кольцо наших героев, потрясая камнями и палками.

Аллея стала полем битвы. Я постаралась оттащить миссис Колтрейн, но поскользнулась на гравии. Ее рука выскользнула из моей, когда я падала. Но тут же рывком я поднялась на ноги.

Прикрывая лицо руками, с трудом вырвалась из этой свалки. Огляделась, но не увидела ни Лотти, ни Контрераса.

Я глубже засунула револьвер за пояс и пошла в обход здания к его фасаду. Двое полицейских в специальных штурмовых касках-шлемах мирно беседовали, в то время как Дитер орал что-то в мегафон.

– Там толпа избивает троих стариков, – сказала я парням в шлемах.

Один из них с подозрением посмотрел на меня.

– Вы уверены в этом? – спросил он.

– Вам достаточно пару шагов сделать, чтобы убедиться. Лейтенант Мэллори обещал приехать, если дело обернется смертоубийством. Хотите подождать, пока это не случится?

Второй с неохотой снял с ремня портативную рацию и что-то сообщил по ней.

– Останься с ней, Карл, а я пойду взгляну.

Он пошел по узенькой тропинке, отделявшей клинику от соседнего дома. Через пару секунд ожила рация Карла. Тот выслушал коллегу и начал вызывать подкрепление. Через несколько минут весь район уже кишел полицейскими в касках и бронежилетах.

Едва Дитер Монкфиш увидел множество полицейских, он окончательно обезумел. Крикнув в мегафон своим верным последователям, что их атакует полиция, Дитер бросился к аллее.

Если бы я не была так обеспокоена судьбой Лотти и друзей-мишиниетов, то наверняка двинулась бы в противоположную сторону. Мне уже приходилось бывать в озверевшей толпе, которую пытается сдержать полиция. Паникуют абсолютно все, полицейские без разбора молотят дубинками, а вы сами подвергаетесь опасности как со стороны врагов, так и друзей.

Прикрывая лицо руками, я лихорадочно соображала. Если меня схватят и обнаружат револьвер, никто не будет тратить время на то, чтобы выяснить, есть ли у меня разрешение носить оружие и кто я по профессии. А мне вовсе не улыбалась перспектива еще раз получить по зубам.

Съемочная группа телевидения, взбодренная яростно-красочным развитием событий после долгого скучного дня, кинулась вслед за Дитером. Я побежала рядом с оператором пятого канала, используя его как прикрытие.

Полиция образовала прочный кордон в северной части и подталкивала всех, кто попадется под руку, к южной стороне, к Корнелиа-стрит, где уже стояли наготове фургоны для задержанных. Люди вопили, стонали. Кирпичи и палки взлетали в небо. Банка кока-колы со свистом врезалась в шлем полицейского, жидкость вылилась на лицо и ослепила его. Воспользовавшись этим, кто-то сбил полицейского с ног. Ширина аллеи не давала места для маневра, а потому блюстители порядка беспорядочно смешались с обезумевшими людьми.

Я пристально рассматривала толпу, не рискуя, впрочем, угодить в мешанину, но не видела ни Лотти, ни машинистов. Прижавшись к стене, я все высматривала, когда вдруг раздался оглушительный вой системы охраны. Пробившись через ряды телевизионщиков, я метнулась к дверям клиники. Громилы швыряли камни в застекленный холл здания. Электронный вой бил по ушам. Чуть не сойдя с ума от ярости, я схватила руку хулигана, собравшегося кинуть кирпич в холл, вывернула кисть. Он выронил камень, а я ударила его коленкой в солнечное сплетение. Затем с легкостью выхватила кусок цемента из рук женщины средних лет.

– Хочешь, чтобы твои внуки полюбовались тобой на телеэкране? Посмотрели, как ты орудуешь тут камнями? – крикнула я женщине.

Мое соло представлялось абсолютно безнадежным. Толпа была огромней, сильней и безумней меня. Окончательно разгромив фасад, она ворвалась в холл. Я привалилась к стоявшей по соседству автомашине, натужно хватая ртом воздух и дрожа.

– Кажется, вы правы, Варшавски. Я должен был прислать помощь уже давным-давно.

Этот баритон с нотками ироничности принадлежал детективу Роулингсу: он незаметно подкрался ко мне и стоял рядом.

– Ну а что теперь? – с горечью отозвалась я. – Несколько эпизодов нарушения общественного порядка? Не преступления, а проступки? И никакого судебного преследования...

– Вероятно. Правда, мы арестовали несколько человек за нападение на офицера полиции. Его ранили в аллее.

– Прекрасная новость! Жаль, что напали только на одного. В противном случае было бы произведено больше арестов вместо банальных задержаний.

– Ну, не злитесь так, Варшавски. Вы же дока в этом деле, знаете все от начала до конца. Знаете, каково правосудие в этом городе.

– О да, знаю. Надеюсь, что вы не порадуете меня новостью об аресте Серджио? Вряд ли теперь я смогу вам помогать.

Два полицейских автобуса, мигая синими лампами, с визгом остановились неподалеку, из них на ходу посыпались полицейские в шлемах, с дубинками наперевес. Они исчезли в дверях клиники й через минуту уже выводили задержанных в наручниках. Пленные, ошеломленные такой развязкой, все-таки не удержались от того, чтобы не покрасоваться перед телекамерами. Некоторые возбужденно кричали, другие молча складывав ли пальцы литерой – знак победы.

Я оставила Роулингса и подошла к телеоператору.

– Постарайтесь эффектней подать материал. В этой клинике уже семь лет лечат бедных и слабых, взимая символическую плату. Причем их пользует один из лучших врачей Чикаго. Поэтому сделайте так, чтобы все увидели: вот как эти «благонамеренные» люди разгромили оплот здоровья самых бедных слоев нашего города.

Кто-то протянул мне микрофон. Мэри Шеррод, с тринадцатого канала: – Вы работаете здесь?

– Нет, я адвокат доктора Хершель. Сегодня утром заехала сюда по рутинному вопросу и увидела, что клиника в осаде. Мы приложили все усилия к тому, чтобы нормально функционировать, пользовать бедных женщин и детей, которые целиком за висят от клиники. Одна беременная подверглась зверским нападкам толпы, и мы счастливы, что удалось спасти женщину и ее еще не родившегося ребенка. Поэтому прежде чем вы продемонстрируете бдительность «Ик-Пифф», выступающего против абортов, пожалуйста, сфокусируйтесь на «плодах» разгрома. Покажите, что именно произошло.

Я замолчала, подавленная мыслью о том, насколько слаб мой голос, чтобы пересилить ярость трехсот безумцев-фанатиков. И пошла прочь.

Толпа рассеялась. Полицейские машины уехали. Остались разбитые вдрызг окна и следы погрома. Улица была усеяна битым стеклом, кирпичами, листовками, банками пепси-колы, бумажными салфетками, огрызками и прочей дрянью. Та-ак-с, значит, городские власти понесут кое-какие расходы – придется раскошелиться на расчистку округа. Возможно, придется. В этом округе такое случалось не раз.

Роулингс испарился, но двое офицеров оставались на страже. Я чувствовала себя слишком уязвимой, находясь здесь. Не лучше ли найти телефон-автомат и вызвать стекольщиков, подумала я, но в этот момент появилась Лотти. Ее белый халат был весь в грязи и разорван. На руке виднелась царапина, но в целом она осталась невредимой.

– Благодарение Богу, Вик, что ты еще здесь Я боялась, что тебя забрали в участок вместе с другими. Но задержали и увезли твоего бравого друга, мистера Контрераса. Хуже того, он ранен в голову. Я не смогла пробиться к нему, помочь; его усадили в один из этих фургонов... Знаешь, все как в 1938 году...Страшно, страшно. Невероятно!