Возможно, нас ждет система, подобная сталинизму. Цивилизованный сталинизм. Из этой ситуации по-мягкому не выйти. Это должна быть жесткая система, может быть, китайский вариант, может быть, жестче. Нам нужно решить множество проблем, которые накопились в поры бездействия. Для этого нужен жесткий период, без всяких расстрелов, кровавых чисток. Должна быть подавлена только преступность, причем жесточайшим образом. Может быть, это будет авторитарный сталинизм в соединении с церковью, которая ограничивала бы власть в ее стремлении к репрессиям.

Понятно, что современные госкорпорации — это не выход из положения. Ничего, кроме разграбления бюджета, они не несут. Они обречены на низкую эффективность. Деньги государственные, а руководители компаний живут, как олигархи. Правительству не подчиняются, назначаются Президентом, общественного контроля нет. Имеют корпоративные самолеты, сумасшедшие бонусы. Многие были ошарашены, узнав, сколько получали люди, руководившие после Каданникова "Автовазом". Прежнее руководство вместе с Березовским крали понемногу машины, не более того. А новые выписывали себе зарплату 50 миллионов долларов в год. Были и выше, до 100 миллионов в год. Но если мы возьмем мировую автомобильную промышленность, то 50 миллионов долларов у первого лица нет нигде: ни в Форде, ни в Крайслере, ни в Тойоте, ни в БМВ. Там зарплаты 5 миллионов, максимум. А у нас — 50. При этом зарплата рабочего на "Автовазе" — 250 долларов в месяц. Это даже олигархам не снилось. Олигархи эти суммы воровали, а эти официально получают от лица государства. А завод остался в яме. За что они получали деньги? Они ничего нового не привнесли. Они не создали новых машин. Не поставили новый конвейер. Дожевывают, что сделал Каданников. Причем этот беспредел вершится на глазах изумленной публики. Людям безразлично, чей завод — Каданникова, Березовского или Чемезова. Но там не произошло изменений, а одно легальное воровство. Поэтому нас может спасти цивилизованный сталинизм, а кризис лишь ускорит его воплощение. Понятно ли нашим правителям, что близится время войн и революций?

Так думают многие технократы, которые сражаются с кризисом, не бросая свои производства, как капитаны не бросают попавшие в шторм корабли.

В ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ я много езжу по заводам, строящим вагоны и танки, подводные лодки и авиационные двигатели. Всех их накрыл черный зонтик кризиса. Директора производств, конструкторы, стратеги производства делились со мной этой внезапной бедой, напоминавшей солнечное затмение. Сколько времени продлится затмение? Как долго может существовать растительность без солнечного света? Не останутся ли от нее обугленные стволы? Мысли производственников я суммировал в своих несколько беспорядочных записях, которые привожу как пример общего состояния умов.

Многие полагают, что среди всех отраслей больше всего от кризиса пострадает обрабатывающая промышленность, военно-промышленный комплекс, которому грозит полное уничтожение. Технократы считают, что кризис носит космический, неуправляемый характер, но в нем есть управляемые сегменты, и это управление направлено на истребление остатков русского ВПК. В оборонном отношении Россия может остаться "голой".

На протяжении последних пятнадцати лет власть не обращала внимания на оборонную промышленность, не модернизировала ее, позволяла ей деградировать. Во главе этой отрасли оказались люди, чуждые ей ментально, идейно и профессионально. Одним своим присутствием они дискредитируют отрасль. Сейчас, когда к проблемам спасения отрасли подключился верхний уровень руководства, Президент и Премьер, появилась некоторая надежда. Но оба так погружены в социальные, военные, политические, сырьевые проблемы, каждая из которых напоминает сходящий оползень, что им не до отдельных заводов.

В чем часто выражается поддержка государством пошатнувшихся производств? Им заменили дешевые и долгие зарубежные кредиты на отечественные, что в два раза дороже, с процентной ставкой 18-20%, — то есть на "короткие" и "дорогие" деньги. Финансовый блок в правительстве представлен людьми, которые, по меткому выражению Владислава Суркова, являются "стерилизаторами". Они "стерилизуют" не просто денежную массу в стране, а оскопляют всю отечественную промышленность. Весь мир идет в сторону "дешевых" и "долгих" денег, предоставляя промышленности продолжительные и дешевые кредиты, весь мир заливает деньгами пошатнувшуюся экономику, а в России исповедуют "гайдаровские идеалы", которые и до кризиса душили Россию.

На заводах понимают, что эти государственные кредиты вернуть нельзя. Предприятия с длительным технологическим циклом — такие, как, например, моторостроение, — не успеют окупить эти кредиты. Они разорятся, объявят дефолт, и если они находятся в частных руках, государство приберет их себе, а если они государственные, то им спишут эти долги, как списывали колхозам. Высокотехнологичное оборонное производство превращается в колхозы, где коров, чтоб они не упали от голода, подвешивали под брюхо веревками.

"Оборонщиков" спрашивают: "Почему у вас такие дорогие ракеты и бомбы?". Но когда у предприятия государство приобретает всего пять ракет и сто бомб, или оборонный заказ авиации равен трем самолетам, изделия не могут быть дешевыми. Они становятся золотыми и платиновыми, ибо только крупные серии окупают издержки дорогого, основанного на дорогих технологиях производства, как создание ракеты или самолета.

Станки в России не менялись двадцать лет, устарели на целую эру, но теперь, при нынешнем курсе кризисной "бивалютной корзины", придуманной нашими финансистами, цена оборудования за рубежом стала такой, что невозможно купить ни одного станка — они в два раза дороже, чем до кризиса. Стало быть, сокращение производства неизбежно. Люди будут выброшены на улицу. После кризиса новый набор рабочих будет крайне затруднен. Эта сфера не стала привлекательной для молодежи. К тому же, "демографическая яма" не рожденных в 90-е годы людей абсолютно оголит производство. Наложение друг на друга множества негативных проблем породит своеобразный "мультипликатор", итогом которого будет полное уничтожение обрабатывающей промышленности.

Этот рынок займут другие страны, в частности Китай, который уже двинулся в Россию с китайскими легковыми автомобилями, китайскими грузовиками, китайскими кранами. Меры, которые сегодня принимает наше правительство, — пожарные, асистемные, часто панические. Например, правительство предлагает: "Давайте мы будем субсидировать процентные ставки. Сначала их "задерем", а потом будем субсидировать". Ставки "задрали", но субсидировать забыли. Например, до кризиса предприятие платило банкам по процентам сто миллионов в месяц. Сегодня оно должно платить триста миллионов рублей в месяц. Где-то нужно взять эти добавочные двести миллионов рублей. Откуда? Обрабатывающая промышленность превращается в придаток банков, весьма не эффективных, с отвратительным банковским обслуживанием, с произвольной кредитной политикой.

Когда в 91-м году к власти пришли так называемые реформаторы, они объявили, что во всех бедах СССР виноват ВПК. Якобы он сжирал всё, не оставляя денег на колбасу, ботинки, видеомагнитофоны. Теперь есть колбаса, ботинки, видеомагнитофоны, но ВПК сжался до размеров грецкого ореха. Он почти ничего не может. Сегодня самая главная угроза для России та, что мы голые, безоружные, у нас нет армии, нет военной промышленности.

НЕДАВНЯЯ ВОЙНА В ЗАКАВКАЗЬЕ — Россия её фактически проиграла. Мы не применяли там высокоточного оружия, хотя это азы современной военной кампании. За первый день боев мы потеряли семь самолётов и тринадцать вертолетов, включая тяжёлый самолёт. Бронированные самолеты Су-24 сбивались, как воробьи. Не было связи между войсками, 50% техники не вышло из расположения. Только потом валом пошли танки и масса пехоты, задавив противника количеством. После первых недопустимых потерь в авиации начали искать ракеты "Воздух — РЛС", поражающие радары зенитных ракет противника. Этих ракет не было. Их подвезли только через два дня, пока сбивали нашу несчастную авиацию. А если бы это была не Грузия, а Турция? А, не дай Бог, Китай?