Тут я допустил ошибку. Мира никогда не испытывает страха. Я обошел кресло и встал перед ней. Она улыбнулась. Я приблизился. И она ударила меня ногами в живот.
- Вот тебе, сволочь, за то, что меня привязал. А теперь отвечай: чего ты добиваешься!
Я сказал - когда поднялся с пола и отдышался настолько, чтобы заговорить:
- Сколько сейчас времени, свет очей моих?
- Десять минут... Дэвид!!! Дэвид, что ты наделал! Какой же ты дурак! Я же говорила... Дэвид!
Второй и последний раз в жизни она плакала на моих глазах. Десять минут девятого, а лицо ее все еще на месте. Я вылечил ее! Во всяком случае, кожу лица. Я отошел за спинку кресла - там я был в безопасности.
- Мира, прости, что я так обошелся с тобой. Я знаю, что ты думала про мою затею с лекарством. Я видел, что не смогу тебя уговорить. Мне ничего другого не оставалось. Ну, моя упрямая жена, кем ты теперь меня считаешь?
- Ты скотина. Умная, но все равно скотина. Развяжи меня. Я от души улыбнулся.
- О нет. Нам предстоит второй акт. - Я подошел к рабочему столу и наполнил шприц. - Теперь не шевелись, родная. Игла у шприца тонкая, не хотелось бы ее сломать.
Я смочил лосьоном ее щеки, чтобы действие инъекции не распространилось за пределы лица.
- Надеюсь, у тебя благие намерения, - процедила Мира сквозь стиснутые зубы, в то время как я вводил иглу в подбородок. - Ой! - воскликнула она через несколько секунд. - Чешется!
Лицо Миры вдруг покрылось густой сеткой морщин. Я оттянул кусочек кожи на лбу и осторожно ее снял. Мира долго таращилась на меня, затем тихо сказала:
- Я не могу тебя поцеловать, мой чудотворец. Развяжи меня.
Я послушался. Мира тоже выполнила свое обещание, после чего мы прошли в соседнюю комнату, где она могла сколько угодно скакать от радости, и я мог не опасаться, что она разобьет какую-нибудь ценную склянку.
Внезапно она замерла, не завершив очередного пируэта.
- Дэвид, нам необходимо развлечься. Она села на пол и стала истошно орать. Мощь ее легких я сразу же оценил.
Через полминуты по лестнице простучали шаги, такие же невыразительные, как и лицо того, кто поднимался к нам.
- Именем закона, откройте! - прорычал Бретт. Этот человек обладал редкостным даром мямлить даже тогда, когда кричал во весь голос.
Мира тут же вскочила и побежала открывать.
- О, мистер Бретт! Мы очень рады. - Теперь она была радушной хозяйкой дома. - Проходите, пожалуйста.
Бретт непонимающе воззрился на нее.
- Что здесь происходит?
Невинный взгляд Миры может обезоружить кого угодно.
- А в чем, собственно, дело, мистер Бретт?
- Это вы кричали? Мира уверенно кивнула.
- Да. Я люблю покричать. А вы?
- Нет. Что за глупые шутки?
- А, присаживайтесь, пожалуйста, я вам все расскажу. Вот сюда. Выпейте, прошу вас. - Она налила полный стакан чистого виски и протянула эту чудовищную порцию Бретту. - Пейте до дна. Мы давно хотели с вами повидаться.
Бретт неуверенно покосился на нее.
- Не знаю, удобно ли... Ну ладно, спасибо, миссис Уорт.
Он опрокинул стакан. Он выпил все до последней капли. Да, этот виски заслуживал своей репутации. Глаза Бретта немедленно выкатились из орбит. Он дважды моргнул и с сожалением отставил стакан. Мира тут же наполнила его снова, знаками показывая, что мне не следует вмешиваться. А у меня и охоты не было. Когда Мира действует в такой вот решительной манере, все прочие должны слепо выполнять ее указания и ждать, что будет.
Она ловко заставила Бретта рассказывать о своей жизни. Через каждые две сотни слов он опустошал стакан. В какой-то момент Мира перешла с чистого виски на коктейль "Три-два-один": на три пальца - виски, на два - джина и на один содовой. Этот коктейль она обожала готовить для других, но не для себя. К тому же на сей раз содовую заменил ром. Мне снова стало жаль Бретта.
Через полтора часа он раскинул руки, сказал "мама!" и уткнулся лицом в колени.
Мира оценивающе посмотрела на него и поцокала языком.
- Жаль, у меня не нашлось снотворного.
- Что теперь? - шепотом спросил я.
- Тащи свой шприц.
- Нет, Мира, погоди, мы не можем...
- Почему это? Дэвид, он же ничего не узнает. Слушай...
Она посвятила меня в свой план. Я оценил идею, принес шприц, и мы приступили. Мы не пожалели отравы, сделали инспектору уколы во все части тела. Он спал, как младенец, не вздрагивая даже тогда, когда у меня или у Миры вырывался смешок. Мы в красках воображали себе, что будет дальше... Определенно, его стоило пожалеть!
Обработав его по полной программе, мы раздели его и уложили на диван. Я смазал его лосьоном с головы до пят, чтобы к утру он был как новенький. Остаток ночи мы с Мирой провели в лаборатории вдвоем.
Закончив работу, мы отнесли конечный продукт в гостиную. Дыхание Бретта уже не было затрудненным; он оказался-таки крепким мужчиной. Мира на цыпочках подошла к дивану и поставила у изголовья будильник. Дверь в лабораторию мы оставили приоткрытой, чтобы наблюдать за дальнейшим развитием событий.
Лучи восходящего солнца осветили шедевр наших совместных усилий.
Будильник взорвался внезапным звоном. Бретт заворочался, застонал, повертел головой, пошарил рукой у изголовья, пытаясь заставить часы замолчать, но только сшиб их на пол. Звон продолжался. Тогда Бретт застонал и разлепил веки. Сначала его взор обратился к окну. Он явно старался понять, что же с ним произошло. Я почти слышал, как скрипит его мозг, трудясь над неразрешимой задачей. Будильник наконец замолчал. Бретт приподнял голову и стал осматриваться. Потолок, стены...
В самом центре комнаты стоял полицейский инспектор Хорас Бретт в сером костюме. Бляха его сверкала на солнце. Он плотоядно улыбался. В руке он держал пистолет, направив дуло на лежащего на диване человека. Десять долгих секунд они смотрели друг на друга: человек, страдающий от похмелья, и чучело, изготовленное из его собственной кожи, целящееся из пистолета ему между глаз. А потом Бретт вскочил.
Со сверхсветовой скоростью он промчался мимо точной своей копии, пролетел сквозь дверь (я говорю "сквозь", так как он, похоже, не стал задерживаться, чтобы открыть ее) и с воплями помчался по лестнице. Я бы ни за что не догнал его, если бы он не забыл, что ему нужно преодолеть не четыре лестничных марша, а только три, и не врезался в стену. Я поймал его и отвел в квартиру, и любопытные соседи не успели высунуться.