Дрю, не торопясь, казалось бы, целую вечность посасывал и потирал языком жесткие бусинки, затем внезапно отстранился и снова потянулся за шоколадной краской для тела.

— Дрю, — тихо простонала она. — Я не... не уверена, смогу ли выдержать больше.

— Ты сможешь, детка, — прошептал он, наполовину прикрыв веками сверкающие от похоти глаза, и посмотрел на неё сверху вниз. — Потому что мы только начали. А теперь раздвинь ноги.

— Что? — Дженевьева прикусила губу и неуверенно на него взглянула. — Дрю, не думаю, что раскрасить меня там... хорошая идея. — Тем более, учитывая то, как он очистил её от краски, вылизывая и посасывая.

— Это очень плохо, детка, — тихо прорычал он, используя тот низкий, доминирующий голос, посылающий дрожь вниз по её спине. — Потому что я думаю, что это отличная идея. А теперь раздвинь ноги и впусти меня.

Дженевьева повиновалась ему, не в силах поверить, что подчиняется. Кто знал, что под этой веселой насмешливой внешностью скрывалась настолько темная, доминирующая личность? В прошлом Джен встречались мужчины, которые, используя рост и внушительное телосложение, пытались запугать её — поскольку быть женщиной в деловом мире очень не просто. Но Дрю никогда раньше не делал ничего подобного. Он всегда был вежливым и джентльменом... до сих пор. Зная, что не должна, Дженевьева наслаждалась этой новой его чертой... желая оказаться в его власти... желая подчиниться.

А потому с тихим стоном, она открылась для Дрю и наблюдала, как он опустился на колени между её бедер с кисточкой в руке.

Сначала он разрисовал внешние губки её влагалища, и Дженевьева порадовалась, что недавно сделала восковую депиляцию. Лишь на вершине её холмика остался крошечный треугольник с золотыми кудряшками, а остальное было полностью обнаженно. Однако сейчас она почти пожалела об этом, желая хоть немного быть прикрытой там. Дженевьева никогда ещё не чувствовала себя с мужчиной настолько смущенной, обнаженной и уязвимой, когда раздвинула бедра и позволила своему ассистенту нежной кисточкой покрывать шоколадной краской для тела себя между ног.

Дрю нанес темный шоколад на внешние губки влагалища, а затем принялся его слизывать.

Дженевьева подавила стон, поднимавшийся в горле, когда Дрю набросился на её холмик и всосал нежные внешние губки лона в рот. Это было невероятно горячее эротическое зрелище: то, как он устроился между её бедер, широкими плечами раздвигая их ещё шире, как он облизывал и посасывал её. От того, что Дрю не зашел дальше, Джен чувствовала облегчение и в тоже время разочарование тем, что он не зашел дальше — её клитор пульсировал от похоти, но Дрю обделял вниманием её внутренние складочки, сосредоточившись лишь на внешних.

«И лучше, чтобы он вообще не касался тебя там, — отчитывала она себя. — Это слишком интимно, неловко. И хорошо бы остановиться прямо здесь и сейчас».

А в следующее мгновение Джен поняла, что закричит от разочарования, так как Дрю прекратил ласкать её ртом и сел рядом.

Закинутые за голову руки Дженевьевы ныли, на ладонях образовались синяки от слишком долгого сжимания витой железной спинки кровати.

— Что.. что ты делаешь? — прошептала она несколько высоким, чем ей хотелось бы, голосом.

Дрю одарил её полуулыбкой и ответил вопросом на вопрос:

— Ты уже кончила?

— Хм... — смущенная Дженевьева извивалась под ним, желая свести ноги.

— Нет, не кончила, — ответил за неё Дрю. — Значит, я ещё не закончил с тобой. На самом деле я только начал. Теперь раздвинь ножки пошире, детка, я хочу разрисовать тебя внутри.

О боже! На этот раз она точно должна была сказать нет, но почему-то не смогла. С тихим стоном Дженевьева раздвинула бедра шире и наблюдала, как он осторожно раздвинул губки её лона пальцами. Другой рукой окунул кисть в краску и начал вырисовывать круги вокруг пульсирующего клитора.

— Дрю! — ахала она, когда он снова и снова окунал кисть в краску, нанося узоры на нежную плоть, дразня клитор безумно восхитительными ощущениями. Её сердце так колотилось, что она почти задыхалась, сжимая пальцами горячее и жесткое железное изголовье. Боже, сколько ещё подобной сладкой пытки она сможет вынести?

А затем Дрю нахмурился и перестал рисовать.

— Что... что случилось? — спросила Дженевьева, безуспешно пытаясь взять под контроль собственный голос. Высокий и хриплый, голос невероятно возбужденной, с трудом переводящей дыхание женщины, и ничего не могла с этим поделать.

— Здесь возникла небольшая проблема, детка. — Всё ещё хмурясь, Дрю посмотрел на неё. — Похоже, ты настолько влажная, что эта краска просто не прилипает к тебе. Видишь? — Он отложил кисть в сторону и двумя шероховатыми пальцами провел по её трепещущим внутренним складочкам. Подняв пальцы, Дрю показал насколько блестящими и влажными они оказались.

— Ох! — Дженевьеву накрыла волна стыда и смущения. Это одна из причин, почему Чарльз никогда не пробовал её, казалось, и Дрю теперь собирался отказаться от этого. Чарльз утверждал, что она слишком влажная, грязная, и у него пропадало всё возбуждение.

Она отчаянно попыталась вновь свести ноги, но Дрю ухватил её за бедра и без труда удержал на месте.

— Эй, всё в порядке, Джен, — прошептал он, явно уловив её беспокойство. — Это не плохо, на самом деле это чертовски сексуально. — И подтверждая свои слова, он с наслаждением облизал те два пальца, которыми перед этим провел по её влажным складочкам. — Ммм... — Полуприкрыв глаза, он снова посмотрел на неё. — Вкусная — я знал, что ты окажешься невероятно вкусной.

— Ты... что ты имеешь в виду? Ты думал о том, насколько я...

— Насколько ты вкусная? Звучит так, будто я собираюсь съесть тебя? — Дрю, приподняв бровь, одарил Джен ленивой усмешкой. — Черт, да, я фантазировал об этом. И сейчас я, наконец-то, выясню, какова ты на вкус, как только мы разрешим небольшую проблему с краской для тела.

— Но... я не знаю, — засомневалась Дженевьева. Она слегка испугалась, узнав, что он фантазировал о ней до этого уик-энда... но в тоже время льстило и возбуждало. Она всегда считала себя слишком старой для своего ассистента, но он, видимо, так не думал.

— Ну а я знаю, знаю, что мы будем делать, — уверенно ответил Дрю.

— Ты знаешь? Что? — Она не могла поверить, что абсолютно обнаженная, спокойно разговаривала с ним, стоявшим на коленях между её бедер и рассматривающим её раскрытое влагалище.

— Это. — Без предупреждения Дрю взял кувшин с шоколадной съедобной краской для тела и полил ею тоненькой струйкой прямо между губок её влагалища, полностью покрыв её внутренние складочки сладкой липкой массой.

— Дрю! — выдохнула она, пока он ставил кувшин на столик. — Ты... Я...

— О-о-о... — Он снова одарил её одной из своих ленивых усмешек. — Смотри-ка, похоже, я испачкал тебя... думаю, мне следует убрать этот беспорядок.

Дрю наклонился и, широко раскрыв её влагалище, медленно, обжигающе лизнул. Он провел языком по её промежности до самого верха, по пути омывая чувствительный клитор, посылая импульсы чистейшего наслаждения по всему её телу.

— Ох, Дрю! — снова ахнула она, а потом её руки неосознанно отпустили изголовье кровати и зарылись в его волосы. Дженевьева ожидала, что он снова выскажет свое недовольство, как делал это уже несколько раз, когда она пыталась опустить их раньше. Но Дрю лишь зарычал и снова стал вылизывать её складочки, на этот раз уделяя особое внимание клитору, кружа языком вокруг этого нежного бугорка.

— Ах-х! — застонала Дженевьева и, не в силах сдержаться, рванулась к нему. Немногочисленные предварительные ласки в самом начале их брака, когда Чарль лизал её, прежде чем войти в лоно, оказались ничем, по сравнению с тем, что сейчас делал Дрю. Он поедал её лоно, как самый восхитительный деликатес в его жизни — буквально упивался её вкусом. Языком, казалось бы, кружил повсюду, надавливая на клитор, а затем опускался ниже, окунаясь в лоно, стараясь слизать все следы вылитой на неё ранее шоколадной краски