Рэй Брэдбери
Опять влипли
Эти звуки возникли среди лета, среди тьмы.
Около трех часов ночи Белла Уинтерс села в постели и прислушалась, а потом снова легла. Через десять минут она услышала все тот же шум, доносившийся из мрака, от подножия холма.
Белла Уинтерс жила в Лос‑Анджелесе, неподалеку от Эффи‑Стрит, на Вандомском холме, в квартире первого этажа; обитала она здесь всего ничего, несколько дней, поэтому все пока было ей в диковинку: этот старый дом, старая улочка, старая бетонная лестница, поднимавшаяся круто в гору от самого подножья — ровно сто двадцать ступеней. И как раз сейчас…
— Кто‑то поднимается по лестнице, — заговорила Белла сама с собой.
— Что такое? — сонно переспросил ее муж Сэм.
— На лестнице мужские голоса, — сказала Белла. — Разговоры, крики, едва ли не до драки доходит. Я и прошлой ночью их слышала, и позапрошлой, но…
— Кого? — не понял Сэм.
— Ш‑ш‑ш, спи. Я сама посмотрю.
Она выбралась из постели, подошла к окну, не зажигая света — и в самом деле увидела двух мужчин, которые переругивались, ворчали, кряхтели — то громко, то приглушенно. До ее слуха донеслись и другие звуки: глухие удары, стук, скрежет, будто в гору затаскивали какой‑то громоздкий предмет.
— Неужели в такое время кто‑то надумал переезжать? — спросила Белла, обращаясь к темноте, к оконному переплету и к себе самой.
— Это вряд ли, — пробурчал Сэм.
— А похоже…
— На что похоже? — Сэм только теперь окончательно проснулся.
— Как будто двое тащат…
— Господи помилуй, кто кого тащит?
— Двое тащат рояль. По лестнице.
— В три часа ночи?
— Двое мужчин и рояль. Ты только прислушайся.
Муж, заморгав, сел и насторожился.
В отдалении, где‑то на середине склона, раздался протяжный стон, какой издают от резкого толчка рояльные струны.
— Убедился?
— Надо же, так и есть. Но кому придет в голову красть…
— Они не крадут, они доставляют по адресу.
— Рояль?
— Я тут ни при чем, Сэм. Выйди, поинтересуйся. Нет, погоди, я сама.
Кутаясь в халат, она выскочила за дверь и пошла по тротуару.
— Белла, — яростно прошипел Сэм ей вслед. — Куда тебя понесло?
— Женщина в пятьдесят пять лет, толстая и страшная, может смело гулять по ночам.
На это Сэм ничего не ответил.
Она бесшумно добралась до кромки склона. Где‑то внизу — у нее не осталось сомнений — двое ворочали неподъемный груз. Временами он издавал протяжный стон и умолкал.
— Эти голоса… — прошептала Белла. — Почему‑то они мне знакомы.
В непроглядной тьме она ступила на лестницу, которая мутной полосой уходила вниз, и услышала разносящийся эхом голос:
— Опять из‑за тебя влипли.
Белла замерла. Где же, недоумевала она, я слышала этот голос, причем тысячу раз!
— Ау! — окликнула она.
Отсчитывая ступеньки, Белла двинулась вниз, но вскоре остановилась.
И никого не увидела.
Тут ее пробрал холод. Незнакомцам просто некуда было деться. Склон шел круто вниз и круто вверх, а они волокли тяжелое, громоздкое пианино, ведь так?
«С чего я взяла, что это пианино? — удивилась она. — Я ведь только слышала звук. Однако сомнений нет, это пианино. Причем в ящике!»
Она медленно развернулась и пошла наверх, преодолевая ступень за ступенью, медленно‑медленно, и голоса тут же зазвучали вновь, будто только и ждали, чтобы она убралась восвояси после того, как их спугнула.
— Ты что, спятил? — негодовал один.
— Да я хотел… — начал другой.
— На меня толкай! — закричал первый.
«А второй‑то голос, — подумала Белла, — он ведь мне тоже знаком. И я даже знаю, что сейчас последует!»
— Эй, ты, — сказало ночное эхо далеко внизу, — не отлынивай!
— Так оно и есть! — Белла закрыла глаза, откашлялась и едва не упала, присаживаясь на ступеньку, чтобы отдышаться, перед ее мысленным взором проносились черно‑белые картины. Почему‑то ей привиделся 1929 год: она сама, еще девочкой, сидит в кино, в первом ряду, а высоко над головой мелькают светлые и темные кадры, она замирает, потом смеется, потом опять замирает и опять смеется.
Она открыла глаза. Где‑то внизу перекликались все те же голоса, скрежетал груз, в ночи разносилось эхо, незнакомцы выходили из себя и сталкивались шляпами‑котелками.
Зелда, подумала Белла Уинтерс. Надо позвонить Зелде. Она знает все. Кто, как не она, объяснит мне, что происходит. Зелда и никто другой!
Вернувшись в дом, она набрала З, потом Е, потом Л, Д, А и только тут сообразила, что делает не то; пришлось начать сначала. Телефон звонил очень долго, пока ей не ответил досадливый спросонья голос Зелды, жившей на полпути к центру Лос‑Анджелеса.
— Зелда, это я, Белла!
— Сэм умер?
— Нет, что ты, мне прямо дурно стало…
— Ах, тебе дурно?
— Зелда, ты, наверно, решила, что я схожу с ума, но…
— Ну, сходишь с ума, а дальше что?
— Зелда, в прежние времена, когда в окрестностях Л.‑А. снимали кино, натурные съемки проходили прямо здесь, в самых разных местах, так ведь? В калифорнийской Венеции, в Оушен‑Парке…
— Чаплин снимался именно там, и Лэнгдон, и Гарольд Ллойд.[1]
— А Лорел и Гарди?
— Что?
— Лорел и Гарди — у них были натурные съемки?
— А как же, в Палмсе — они частенько снимались в Палмсе, и на Мейн‑стрит в Калвер‑Сити, и на Эффи‑стрит.
— На Эффи‑стрит?
— Белла, разве можно так орать?
— Ты сказала, на Эффи‑стрит?
— Ну, да. Помилуй, сейчас три часа ночи!
— На самом верху Эффи‑стрит?
— Совершенно верно — там, где лестница. Известное место. Там еще Гарди убегал от музыкального ящика,[2] который в конце концов его догнал и перегнал.
— Конечно, Зелда, конечно! Боже мой, Зелда, если бы ты это видела, если бы слышала то, что слышу я!
Даже у Зелды, на другом конце провода, сон как рукой сняло.
— Что происходит? Ты не шутишь?
— Господи, конечно нет! По лестнице — я только что слышала, и прошлой ночью тоже, и вроде бы позапрошлой, да и сейчас слышу — двое тащат в гору… это… пианино.
— Кто‑то тебя разыгрывает.
— Нет‑нет, они там. Я вышла — никого и ничего. Но эти ступеньки — как живые, Зелда! Чей‑то голос говорит: «Опять из‑за тебя влипли». Это надо слышать!
— Ты напилась и решила меня подразнить, потому что я от них без ума.
— Ничего подобного! Перестань, Зелда. Вот, слушай внимательно. Что скажешь?
Минут через тридцать Белла услышала дребезжание допотопной колымаги, притормозившей на заднем дворе. Этот драндулет Зелда купила исключительно из любви к старому кинематографу, чтобы можно было раскатывать по окрестностям, заряжаясь вдохновением для статей по истории немого кино, исключительно по истории: подъехать туда, где командовал Сесиль Демилль,[3] исследовать владения Гарольда Ллойда, с треском и грохотом покружить по съемочным площадкам студии «Юниверсал»,[4] отдать дань уважения оперным подмосткам из «Призрака оперы»,[5] заказать сэндвич в открытом кафе мамаши и папаши Кеттл.[6] Такова по натуре была Зелда, сотрудница журнала «Серебристый экран», своя в немом мире, в немом времени.
Она полностью заблокировала собой парадную дверь: над необъятным туловищем, которое поддерживали ноги‑колонны, словно изваянные самим Бернини[7] для собора Святого Петра в Риме, маячило луноподобное лицо.
На этой круглой физиономии сейчас в равных долях отражались подозрение, сарказм и скепсис. Но, заметив бледность и отрешенный взгляд Беллы, она только и смогла воскликнуть:
1
Лэнгдон, Гарри (1884‑1944), Гарольд Ллойд (1893‑1971) — американские киноактеры, звезды немого кино.
2
…Гарди убегал от музыкального ящика… — фильм «Музыкальный ящик» с участием Лорела и Гарди был создан в 1932 г. и удостоен премии «Оскар».
3
Сесиль Демилль (1881‑1959) — видный американский кинорежиссер и продюсер. На протяжении пяти десятилетий оставался одной из самых влиятельных фигур Голливуда. Отличался сильным и властным характером, первым стал использовать мегафон на съемочной площадке. Его излюбленным жанром были масштабные киноэпопеи («Самсон и Далила», «Десять заповедей» и др.)
4
«Юниверсал» — ведущая американская киностудия в 1920‑е гг. На первых порах специализировалась главным образом на производстве низкобюджетных сериалов и популярных фильмов ужасов. Именно здесь были созданы лучшие реалистические работы Эриха фон Штрохайма.
5
«Призрак оперы» — произведение французского писателя Гастона Леру (1910), которое выдержало множество сценических постановок и экранизаций. В 1986 г. состоялась премьера мюзикла, написанного композитором Эндрю‑Ллойдом Уэббером.
6
Мамаша и папаши Кеттл — персонажи популярной серии фильмов реж. Ч. Бартона в исполнении актеров Марджори Мейн и Перси Килбрайда. Фильмы о семействе Кеттлов относятся к 1947‑1957 гг.
7
Бернини, Лоренцо (1598‑1680) — итальянский архитектор и скульптор, чьи творения (в частности, колоннада собора Святого Петра в Риме) поражают масштабами и пространственным размахом.