Стефан выключил свет. Он лежал в кровати, чувствуя неподвижность своего тела, холодные объятия простыней. Он слышал, как стучит в окна дождь, а его мысли блуждали в странных измерениях – как у больного лихорадкой. Он подумал о том, что видел американец. Или ему показалось, что видел? Маленькая стройная фигурка в лунном свете, в серебряном мире невинности. Даже мгновенное пребывание там, пусть в забытьи, вызывало у него зависть, даже горечь.

Он попытался заснуть, забыться, но это ему никак не удавалось.

Мэт прекрасно понимал, что ему следовало бы уехать до прибытия Дэниела. Он собирался это сделать, но все откладывал отъезд – типично по-ирландски, – и в конце концов им овладело странное нервное напряжение и упрямство. Он не хотел уезжать и не уедет. Он позвонил в контору, и отец сказал, что, конечно, он может задержаться еще на несколько дней никакой срочной работы нет. Отец говорил с сочувствием, которое Мэт просто не выносил, он резко ответил и постарался поскорее закончить разговор. Все уже, конечно, поняли, в чем тут дело, – мать и отец в Дублине, Бриджет, а со временем поймут и Дэниел, и миссис Малоне, и Мэри, и эти проклятые гости. Он выглядел дураком, а это ему нравилось меньше всего.

С другой стороны, он обязательно должен увидеть, как она поведет себя с Дэниелом. В его отношениях с ней бывали моменты, когда, казалось, они очень близки друг другу и ее пылкая признательность – нечто большее, чем просто благодарность за помощь в организации дела. Она, как он почему-то решил, не очень расстраивалась, оставив Дэниела и приехав сюда. Ведь помолвка – это не свадьба. Его сестра была четыре раза помолвлена, прежде чем вышла замуж. Ему будет в десять раз хуже, если он уедет с неразрешенными сомнениями. А теперь, увидев их вместе, он все поймет.

Мэт не мог припомнить более мучительного дня. Его охватили противоречивые чувства. Утреннее ожидание, наблюдение за реакцией своей возлюбленной. Он с удовольствием заметил, что Бриджет осталась холодна. Она занималась привычными делами с присущей ей веселостью и попросила миссис Малоне приготовить комнату Дэниелу, как будто он был одним из гостей. Мэт все время с нетерпением ждал, когда послышится шум мотора. Когда машина наконец подъехала, он решил, что Бриджет выбежит к жениху, но она этого не сделала. Дэниел зашел в дом с чемоданом в руке, и Мэт оставил свой пост у окна. Он уже собирался сойти вниз, боясь пропустить момент их встречи, но увидел в холле Бриджет и понял, что сейчас все станет на свои места. Вошел Дэниел. Она улыбнулась ему (но в этой улыбке не было ничего особенного) и дала себя поцеловать. Это был легкий поцелуй, словно приехал кто-то из ее родственников или старый друг семьи. Мэт почувствовал облегчение и спустился в холл. Увидев его, она сказала:

– Ты, конечно, помнишь Мэта, дорогой. Он мне здорово помог.

Дэниел повернулся к нему; в его лице читалась типично английская надменность, хотя, возможно, и не осознанная. Затем Дэниел попытался изобразить улыбку.

– Да, конечно. Прекрасно выглядишь, Мэт. Как рыбалка?

В течение трех часов после этого Мэт строил планы. Она устала от него уже в феврале. Поэтому так хотела приехать сюда и открыть гостиницу. Возможно, и Дэниел уже иначе относится к своей невесте. Конечно, никому не захочется упускать такую девушку. Но у англичан – вернее, подумал он, у английских мужчин – чувства никогда не бывают глубокими. И Дэниелу придется смириться с тем, с чем смирились многие гораздо более достойные мужчины до него. Мэт как раз размышлял о том, стоит ли поговорить с Бриджет в ближайшее время, когда снова увидел их вместе.

Ирландец сидел в библиотеке, дверь была открыта. Он поднял голову, услышав шаги Бриджет. За ней шел Дэниел, который что-то говорил. Она заглянула в библиотеку, но не заметила Мэта. Его стул стоял в темном углу, за вазой с цветами. Бриджет остановилась. Дэниел обнял ее. Она ответила ему со всей страстью, на какую была способна, от утренней холодности не осталось и следа. Мэт подумал, не заметила ли она его утром на лестнице. Тогда понятно – она стеснялась. Ее руки обвили шею Дэниела. Мэт не хотел смотреть, но не мог отвести взгляда. Они прижались друг к другу. Затем с ужасом и удивлением Мэт увидел, как рука Дэниела скользнула вниз, к ее бедру, и крепко прижала его к себе с уверенностью и фамильярностью собственника.

Мэт долго смотрел на дверь, дрожа от напряжения. Когда они ушли, с одной стороны он понимал, что, по крайней мере, не показал себя полным идиотом, раз не успел объясниться с Бриджет. Но это утешение омрачалось глубоким отчаянием.

Мэт старался не попадаться им на глаза до обеда, но, если бы он не спустился в столовую, его отсутствие было бы замечено. Во время обеда он попытался спокойно и трезво сосредоточить внимание на других. Как посторонний наблюдатель, он думал о не поддающемся объяснению влечении мужчин и женщин. Вот, например, немецкая пара – какое средоточие случайностей, страстей, отчаяния свело их вместе? А американцев? Он даже нашел время, чтобы посочувствовать их дочери, бледной, темноволосой Черри. Девушке ее возраста, должно быть, совсем невесело в таком уединенном месте, когда непрерывно идет дождь и нет никаких развлечений, разве что постоянная грызня родителей. Она в основном молчала. «Скучает, наверное», – подумал Мэт.

Он старался не смотреть на Бриджет и Дэниела, но заметил, что они вновь вели себя холодно-дружелюбно по отношению друг к другу. Конечно, чего еще можно было ожидать? Да еще эта глупая тема о маленьких человечках. Бриджет, мило улыбаясь, повернулась к нему с вопросом. Мэт был доволен естественностью своего ответа и всем своим поведением во время обеда. Правда, его спина стала липкой от холодного пота, но они не могли знать об этом. Он заставил себя задавать вопросы, делать замечания. «Какое животное может создавать впечатление существа женского пола? Какая женщина, – подумал он, – может создавать впечатление непорочности?»

Но потом он позволил себе немного расслабиться. Постояльцы пили кофе в библиотеке. Мэт тайком следил за ней. Она была все та же – прямой взгляд серых глаз из-под копны золотисто-каштановых волос, улыбка алых губ. Ее дисциплинированность, честность чувствовались даже в том, как она сидела на стуле. Он безуспешно старался соединить эту фигуру с той, которую увидел в дверях. Произошла ошибка, у которой есть объяснение. Обязательно есть. Внезапно оно пришло ему на ум, как озарение. На интимность их отношений намекали так шокировавшие его движения руки. Руки Дэниела, а не ее. Как раз этого и можно ждать от англичанина. Бриджет терпела, и только. Может, она еще не готова отослать жениха обратно, так что не стоило сомневаться вес непорочности. Один уголок ее рта поднялся, на щеке появилась ямочка, когда она улыбнулась в ответ на слова Стефана. Да, в этом не может быть сомнения, никакого сомнения…

Мэт чувствовал себя прекрасно, пока не пошел спать. Он включился в разговор, шутил, громко смеялся в ответ на шутки других. Когда он желал спокойной ночи Бриджет, ему было стыдно за свои прежние мысли. Неважно, испытывает ли она какие-то чувства по отношению к нему или нет, сказал он себе в приподнятом настроении, главное, что она такая, какая есть.

Его комната примыкала к спальне Дэниела. Тот вскоре вошел к себе. Дверь открылась и закрылась. Заскрипели половицы, когда англичанин прошелся по комнате, включил воду. Мэт попытался думать о Дэниеле без предубеждений. Нужно реально смотреть на вещи: многие мужчины таковы, и в Ирландки тоже. Он вспомнил разговоры разных мужчин о своих любовных похождениях. У него сразу появлялось желание помолиться Святой Деве Марии о спасении их душ. В такие моменты, когда уже лежишь, но еще не удалось заснуть, по старой памяти начинаешь мечтать. Он снова чувствовал себя маленьким мальчиком, а не взрослым мужчиной, трезво оценивающим Вселенную.

Скрип половицы вывел его из состояния полудремы. Он стал напряженно прислушиваться. Звук повторился – в комнате Дэниела, – после чего тихо открылась дверь. Кто-то прошел мимо его комнаты, но все заглушали порывы ветра и непрекращающийся дождь. Он сел на кровати, глядя в темноту.