Иван-царевич признался, что плохо ему будет. Чего же тут хорошего? А про себя он подумал: «Мне еще и от батюшки влетит, что я такой неуклюжий. А что я серому волку скажу? Ох, плохое дело я сделал! То есть, плохо я это дело сделал».

А царь Кусман дальше говорил:

— Однако, слушай, Иван-царевич, ежели ты сослужишь мне службу и съездишь за тричетырнадцать земель в трипятнадцатое государство к царю Куприяну и достанешь мне королевну Елену Прекрасную, в которую я давно душою и сердцем влюбился, то я тебе эту вину прощу. И коня златогривого отдам.

Каков царь Кусман!? Сам Ивана-царевича за воровство мучает, и сам же на новое воровство направляет.

— А ежели этой службы не сослужишь, то я во все государства пропишу всё, как ты в моем государстве воровством отличился.

Что делать? Пообещал Иван-царевич царю Кусману королевну Елену Прекрасную достать. Заплакал он и к серому волку, хромая, отправился.

Вышел за ворота, одна радость — погода хорошая. Лето уже ушло, а осень еще не наступила. Листья с деревьев попадали, трава вся желтая, но тепло.

Пришел он к серому волку и все ему честно рассказал. Серый волк тут даже возмутился:

— И на кой черт я с тобою связался, зачем я твоего коня разодрал? Царевич-то ты совсем бестолковый!

Ничего не ответил на это Иван-царевич, а только опять заплакал. Какой-то он уж слишком слезливый был. Серый волк его опять пожалел:

— Для чего ты, царевич, слова моего не слушался и золотую узду взял? Снова мне тебя выручать придется. А у меня и своих дел хватает.

Царевич одно только молвит:

— Прости меня, серый волк. Прости меня, серый волк. Жадность меня, царевича, сгубила. Столько ты для меня сделал!

— Ладно, — сказал серый волк, — садись на меня, на серого волка. Я тебя свезу, куда надобно.

Хотел было Иван-царевич сесть на серого волка, да не тут-то было. Бока у него болят, руки не слушаются.

Пришлось второе оздоровительное яблоко в ход пустить. Съел он его и в момент поправился. Всю хворь и треск в голове, и все «врезание караульное» как рукой сняло.

Иван-царевич вскочил на серого волка, и помчались они по осенней природе в царство царя Куприяна.

Скоро бежал серый волк — что твоя стрела, летящая без остановок. И наконец прибежал он в царство царя Куприяна, к самому его дворцу.

Дворец стоял на холме и весь так и сверкал хрустальными окнами. При дворце был сад. А сад окружала золотая решетка.

Серый волк сказал Ивану-царевичу:

— Ну, Иван-царевич, слезай теперь с меня, с серого волка, и ступай назад по той же дороге, по которой мы пришли. И ожидай меня в чистом поле под зеленым дубом. Я буду царевну добывать.

— А может быть, все-таки я? — попросил Иван-царевич. — Я теперь много умнее стал.

— Это тебе так кажется, — молвил ему волк. — Боюсь я, что вместо королевны Елены Прекрасной ты мне старую няньку притащишь, а то и самого царя Куприяна! Дело сложное. Я сам на это дело пойду.

Иван-царевич отправился, куда его послали. Серый же волк сел близ той золотой решетки и стал дожидаться, когда Елена Прекрасная выйдет в сад прогуляться. Или побегать ради жизни.

К вечеру солнышко стало опускаться к западу. Не так тепло стало. Елена Прекрасная вышла в сад со своими нянюшками и придворными боярами прогуляться и воздухом подышать.

Они как мухи вокруг королевны суетились:

— Не хотите ли кваску, ваше величество? А то, может, котлетку? А то, давайте, будем хороводы водить.

Вдруг серый волк (да какой там волк — чистый тигр) через решетку перескочил, ухватил Елену Прекрасную и обратно из сада выскочил. И побежал с нею что есть мочи, держа ее в зубах.

Нянюшки и придворные бояре так испугались, что рта раскрыть не могли, на пол попадали.

А когда они очухались, визг и крик аж до самого неба подняли. Ан было уже поздно — серый волк к зеленому дубу подбегал! Под которым труженик Иван-царевич его дожидался.

— Иван-царевич, — кричит волк, — садись скорее на меня, на серого волка, погоня за нами!

Сел Иван-царевич на серого волка, посадил рядом краденую царевну Елену Прекрасную, и помчались они быстрее ветра. Но не такого ветра, который все на своем пути сметает, а такого, который дует не очень усиленно. Потому что держать на спине Ивана-царевича и Елену Прекрасную и скакать быстро даже сильный тигро-волк не очень-то в состоянии.

Но сколько гонцы ни гнались за ними, догнать все равно не смогли. И воротились назад.

Ох, вроде теперь все хорошо! Отдавай царевну Елену Прекрасную за коня царю Кусману. Коня златогривого отдавай за красавицу жар-птицу царю Афрону. И скачи себе к царю-папе-батюшке Берендею-Выславу за похвалами и наградами.

Но дело вдруг осложнилось. Иван-царевич, сидя на сером волке с королевной Еленой в обнимку, влюбился в нее со страшной силою.

И когда серый волк прибежал в государство царя Кусмана и Ивану-царевичу надо было отдавать Елену Прекрасную, как договаривались, царевич заплакал. Ну, просто зарыдал навзрыд.

— И что ты все время плачешь? — рассердился серый волк. — Не царевич, а царевна Несмеяна какая-то!

На то ему Иван-царевич отвечал:

— Друг мой, серый волк! Как мне, добру молодцу, не плакать, не кручиниться? Я всем сердцем полюбил королевну Елену, а теперь должен отдать ее за коня златогривого. Нужен мне этот конь!

— Так и не отдавай, — молвил серый волк.

— А как не отдам, царь Кусман обесчестит меня во всех государствах. Пошто я его коня златогривого пытался угнать!

И серый волк сказал вот что:

— Ладно. Служил я тебе много, Иван-царевич, и еще сослужу. Слушай, я сделаюсь прекрасной королевной Еленой. И ты отведи меня к царю Кусману. И возьми коня златогривого. Понял?

— Понял, как не понять, — отвечал Иван-царевич.

— И когда ты сядешь на коня золотогривого и уедешь далеко, тогда я выпрошусь у царя Кусмана в чистое поле погулять. И как он меня отпустит в чистое поле с мамушками да с нянюшками, ты про меня вспомяни — и я опять у тебя буду.

Серый волк вымолвил эти речи, ударился о сыру землю — и стал прекрасною королевною Еленой. Так что никак и узнать нельзя, что это не она была.

Стоят две королевны, одна другой краше. Иван-царевич даже растерялся: какую Елену оставлять, а какую — на коня обменивать.

Кое-как он разобрался, кого сдавать, взял Елену Прекрасную номер два и пошел во дворец к царю Кусману. А прекрасной Елене номер один он велел его за городом дожидаться под зеленым дубом.

Он знал, что никуда она не уйдет. Во-первых, идти было некуда, а во-вторых, она тоже полюбила Ивана-царевича, пока вместе с ним в обнимку ехала.

Царь Кусман вельми обрадовался в сердце своем, когда увидел прекрасную Елену (номер два).

— Вот сокровище, которого я давно желал!!!

(Ничего себе сокровище — волк в овечьей шкуре!) Он обнял Ивана-царевича как родного и сказал:

— Ай да Иван-царевич, а я в твою толковость и в твою честность уже и верить перестал. А теперь вижу, какой ты молодец. Видно, я тебя недооценил.

(Это уж точно! Недооценил он Ивана-царевича. Но ничего, скоро дооценит! Немного ждать осталось.) Он отдал Ивану-царевичу коня златогривого и стал к свадьбе готовиться.

(Вообще-то ему надо было бы для начала спросить, а согласна ли королевна Елена Прекрасная на свадьбу? Но в те времена ни Елен, ни Катерин, ни Марусь, ни Фекл всяких ни о чем не спрашивали. Делай, как родители или цари говорят. И все тут.) Иван-царевич коня за золотую узду ухватил и скорее из города отправился.

Доскакал он до зеленого дуба, подхватил Елену Прекрасную на седло и к своему царству помчался, только пыль столбом.

Отъехал он много, верст двести, наверное, и стал о волке вспоминать:

— Где там мой верный товарищ тамбовский серый волк? — Где там мой серый товарищ тамбовский верный волк?

Как раз в это время царь Кусман задумал с прекрасной Еленой целоваться. Только-только он руки развел и губы приготовил и глаза от счастья закрыл — его невеста вдруг лохматой стала на ощупь, как медвежья шкура. И зубищи у нее появились — каждый с лапоть среднего размера. И зарычала она страшным голосом: