34     Смерть есть великий возвестник истины. В часы испытаний, когда мрак сгущался вокруг нас, мы порой вопрошали самих себя: "Зачем я родился? Зачем не остался в беспросветной ночи, в коей нет ни чувства, ни страданья, а один только вечный сон?". И в эти часы сомненья, отчаянья, тоски, нам бывал голос, и голос этот говорил нам: "Страдай, дабы достичь величья и чистоты! Знай, что судьба твоя велика. Холодная земля эта не станет твоей могилой. Миры, что сияют на своде небесном, суть твои грядущие обиталища, наследье, коие тебе уготовил Бог. Ты еси извечный гражданин Вселенной; ты принадлежишь векам грядущим как и векам отшедшим, и в данный час готовишь возвышенье своё. Переноси же спокойно беды, кои ты сам себе избрал. Засей в боли и в слезах зерно, что взойдёт в твоих последующих жизнях; сей также и для других, как другие сеяли для тебя! Бессмертный дух, твёрдым шагом ступай по крутой тропе, ведущей к вершинам, с коих грядущее разверзнется пред тобой, лишённое своего туманного покрова. Восхожденье мучительно, и часто потом будет омочен твой лик; но, достигнув вершины, ты узришь, как сияет на горизонте солнце истины и справедливости!"     Голос, коий возвещает нам это, - это глас умерших, глас возлюбленных душ, прежде нас вступивших в страну истинной жизни. Будучи бесконечно далеки от того, чтобы спать непробудным сном "под камнем могильным", оне бдят над нами. Из глубин незримого, оне смотрят на нас и улыбаются нам. О, восхитительная и божественная тайна! оне общаются с нами. Оне говорят нам: "Довольно бесплодных сомнений, трудитесь и любите. В тот день, когда назначенье ваше будет исполнено, смерть соединит нас!"

35     Как можно видеть, множество вопросов, остававшихся неразрешимыми для большинства философских школ, решено ученьем о множественности жизней. Роковые возражения, с помощью коих скептицизм и материализм пробили брешь в здании теологии: зло, боль, неравенство достоинств и условий жизни, кажущаяся несправедливость судьбы, все эти трудности исчезают пред философией духов.     И всё же одна трудность существует, против этой философии с силой встаёт одно возраженье. Если мы уже жили прежде, если, так сказать, другие жизни предшествовали нашему рожденью, то почему тогда мы утратили всякое воспоминанье о них?     Препятствие это, грозное на вид, легко устранимо. Память о вещах прожитых, о делах совершённых не является необходимым условием нынешнего нашего существованья.     Никто из нас не вспоминает о времени, проведенном нами в утробе матери или в колыбели. Очень немногие люди сохраняют воспоминанье о впечатлениях и делах раннего детства. А между тем, всё это ведь - составные части нынешнего нашего существования.3 Каждое утро, пробуждаясь, мы теряем воспоминанье о большинстве наших снов, хотя, в своё время, сны эти казались нам явью. Нам остаются лишь смутные впечатленья, кои испытывает дух, вновь подпавший под материальное влиянье.     Наши дни и ночи подобны нашим земным и духовным жизням, и сон кажется таким же необъяснимым, как и смерть. И сон и смерть поочерёдно переносят нас в различные среды и в разные условия, что однако не мешает нашей духовной целостности сохраняться и выживать во всех этих непохожих друг на друга состояньях. В состояньи погружения в магнетический сон, дух, освобождённый от тела, вспоминает о вещах, коие он забудет по своём возвращении в тело, но о взаимосвязи которых он вновь составит себе понятье при выходе из обычного состояния сознания. Это состоянье искусственно вызванного сна развивает у сомнамбул особые способности, коие исчезают у них при пробуждении, задушенные, задавленные телесной оболочкой.     В различных этих условиях психическое существо, видимо, пересекает два состоянья сознания, две переменных фазы существования, коие соединяются и переплетаются одна с другой. Забвенье, подобно толстому занавесу, отделяет сон от состояния бдения, точно так же оно отделяет жизнь земную от предшествующих существований и от жизни в пространстве.     И если уж впечатления, воспринимаемые душой в ходе настоящей её жизни, когда она пребывает в состояньи полного высвобождения, либо естественного сна, либо же сна искусственно вызванного, не могут передаться в мозг, то должно понять, что воспоминанья предыдущей жизни тем более не смогут сделать этого. Мозг может воспринимать и накапливать ощущения, передаваемые душой только в состояньи её пленения в материи. Память способна воспроизвесть лишь то, что было зарегистрировано ею.     При каждом рождении мозговой аппарат представляет собой для нас как бы чистую тетрадь, в коию вписываются новые ощущения и образы. Возвратившись в тело, душа утрачивает воспоминанье обо всём том, что она видела и совершила в состояньи свободном, и она вновь обретёт это воспоминание, лишь когда снова будет покидать свою временную тюрьму.

36     Забвенье прошлого есть для человека необходимое условие всякого испытания и всякого земного прогресса. Это прошлое у каждого из нас имеет свои пятна и нечистоты. Проходя по бесконечному ряду канувших в небытие времён, пересекая эпохи зверства, мы должны были накопить множество ошибок, натворить множество несправедливостей. Мы только вчера вышли из поры варварства, и бремя подобных воспоминаний было бы для нас слишком тяжёлым. Земная жизнь и так порою переносима с трудом, но вынести её было бы ещё тяжелей, если бы к свите настоящих наших зол прибавилась ещё память прошлых страданий и стыда.     Но разве воспоминанье о наших предыдущих жизнях не оказалось бы также связанным с воспоминаньем о прошлом других? Возвращаясь назад по длинной цепочке наших существований, разбирая по нитям пряжу собственной истории, мы вновь нашли бы следы действий наших ближних. Неприязнь бы увековечилась, соперничество, ненависть, разногласье переносились бы из одной жизни в другую, из века в век. Наши былые враги и жертвы опознавали бы нас и преследовали своею местью.     Хорошо, что покров забвенья скрывает нас друг от друга и, на время устраняя наше взаимное прошлое, избавляет нас от мучительных воспоминаний, а, может быть, и нескончаемых угрызений совести. Сознанье ошибок наших и последствий, кои оне влекут за собой, вставая пред нами в устрашающей и постоянной угрозе, сковывало бы все наши усилья, делало бы жизнь нашу невыносимой и бесплодной.     Без забвения, великие грешники, знаменитые преступники были бы отмечены клеймом на нескончаемую вечность. Тогда бы, осуждённые справедливостью людей, понеся наказанье, они и после этого подвергались бы всеобщему недоверию; общество, отказавшее им в месте внутри себя, с ужасом бы вновь отталкивало их от себя и тем отдало бы их во власть силам зла. Что было бы, если б преступления далёкого прошлого постоянно были на всеобщем обозрении? Почти все мы нуждаемся в прощении и забвении наших злых дел. Тень, скрывающая наши слабости, убожество и нищету, даёт духу нашему облегченье, делая тем самым нам искупленье менее мучительным. Испив вод Леты, мы с большей готовностью возрождаемся к новой жизни. Призраки прошлого исчезают. Перенесённое в иную среду, существо наше пробуждается к иным ощущениям, открывается другим влияниям, с большей лёгкостью оставляет ошибки и привычки, коие прежде тормозили его продвижение. Душа преступника, возрождаясь в форме ребёнка, находит кругом себя помощь, заботу и нежность, которые столь необходимы для её возвышения. В существе этом, слабом и очаровательном, никто и не помышляет признать порочного духа, пришедшего искупить своё осквернённое прошлое.     Для некоторых людей их прошлое однако не стёрлось полностью. Смутное ощущенье того, чем они были, тлеет во глубине их сознания. Это источник наитий, врождённых идей, смутных воспоминаний и таинственных предчувствий, словно ослабевшее эхо прошлых времён. Советуясь с этими впечатлениями, со вниманьем изучая самого себя, нет ничего невозможного в том, чтобы восстановить своё прошлое, если и не в подробностях, то, по крайней мере, в главных его чертах.     На исходе каждого существования, эти отдалённые воспоминанья мало-помалу воскрешаются и выходят из тени. В жизни мы продвигаемся шаг за шагом, на ощупь. С приходом смерти всё проясняется. Прошлое объясняет настоящее, и будущее озаряется лучами нового света.     Душа, возвратившись к жизни духовной, вновь обретает полноту своих способностей. Тогда для неё начинается пора самоанализа, отдыха, сосредоточенья, в течение коей она судит самоё себя и определяет пройденный путь. Она принимает мнения, советы более продвинутых духов. Ведомая ими, она примет мужественные решения, и, когда час её пробьёт, она, избрав благоприятную среду, спустится в новое тело с тем, чтобы улучшиться в нём посредством труда и страдания.     Возвратившись в тело, душа ещё раз утратит память о прошлых жизнях, так же как и воспоминанье об этой духовной жизни, единственной действительно свободной и полной, рядом с которой земное пребыванье покажется ей ужасным. Долгой будет борьба, необходимы мучительные усилья, чтоб вновь обресть сознанье самой себя и восстановить свои сокрытые силы; но всегда она сохранит наитие, смутное ощущенье решений, принятых ею пред тем, как родиться вновь.