Михаил Николаевич Грешнов

ДРОБИНКА

Вечер сгустился до темноты, и только за деревьями сада, за лесом рдела, затухая, оранжевая заря. Когда же на веранде зажгли электричество, заря исчезла, ступеньки веранды ушли во мрак, точно в океанскую глубину, где смутно, как водоросли, маячили ветви яблонь. Зато стол, покрытый скатертью, ослепительно вспыхнул, чайные чашки, ваза с вареньем заблестели, как горсть самоцветов.

- Всегда так, - сказала Надежда Юрьевна. - Включишь - и становится уютно и весело. Восхитительно, Ваня!..

Иван Федорович молча усаживался за стол. Экспрессия в словах жены его мало трогала. Ему хотелось свежего горячего чая. День, как всегда, выдался многословный и хлопотный: начиналась экзаменационная сессия, консультации, коллоквиумы. Все это утомляло его, Фастова, доцента кафедры биохимии. К вечеру Иван Федорович валился с ног. Тут еще поездка на дачу пока доберешься, ни на что не обращаешь внимания, кроме как на желание поесть и отдохнуть,

- Дима! - позвала между тем Надежда Юрьевна. - Чай пить!

Груша, домработница Фастовых, внесла самовар, поставила на середину стола. Фастовы пили чай по-русски: из самовара, из блюдец. Вовсе не купеческая привычка - мода. Самовары во всех окрестных дачах, отставать от других Фастовым не хотелось.

- Спасибо, Груша, - сказала Надежда Юрьевна.

Вошел девятилетний Дима. Карманы его были подозрительно оттопырены.

- Опять яблоки? - спросила Надежда Юрьевна. - Сколько раз говорю - не ешь зелень!

Дима поморгал глазами, уселся за стол рядом с отцом.

Надежда Юрьевна начала разливать чай.

- Как Светлана Петровна? - спрашивала она у мужа. - Мария Георгиевна вернулась из отпуска?

Интересовалась она женами сослуживцев Ивана Федоровича. Светлана Петровна к тому же ее дальняя родственница, а К Марии Георгиевне у нее интерес особый: Мария Георгиевна должна вернуться из командировки в Финляндию.

- Мария Георгиевна вернулась, - ответил Иван Федорович.

- Вот кому счастье! - сказала Надежда Юрьевна. - Привезла небось...

Надежда Юрьевна, как всякая женщина, была неравнодушна к нарядам.

Иван Федорович знал слабости жены, привык к подобным вопросам, пропустил слова мимо ушей.

Наступила пауза, тишина, нарушаемая лишь громким прихлебыванием: Дима с видимым удовольствием тянул из блюдца чай.

- Дима!.. - сказала Надежда Юрьевна, строго посмотрела на сына.

Тот перестал тянуть, подлил из чашки в блюдце. Надежда Юрьевна обернулась к мужу спросить о чем-то еще и вдруг громко ойкнула:

- Ой!..

Иван Федорович и Дима оторвались от чая, подняли на нее глаза. Лицо Надежды Юрьевны исказилось, зубами она прикусила губу от боли, медленно оборачивалась боком то ли посмотреть в сад, то ли на что-то неизвестное сзади себя.

- Что с тобой? - спросил Иван Федорович.

Надежда Юрьевна повернулась спиной к мужу и сыну - при этом через плечо она закинула руку назад, ощупывая что-то, - Иван Федорович и Дима увидели, как на белой блузке из-под пальцев ее текла кровь.

- Ты ранена? - вскочил Иван Федорович.

- Мама!.. - Дима тоже вскочил.

- Ой!.. - произнесла еще раз Надежда Юрьевна, поднесла пальцы к глазам и, увидя кровь, медленно опустилась лицом на стол. - Что это, Ваня? - спросила она.

Иван Федорович уже стоял возле нее, рассматривал пятно на блузке. Потом повернулся к саду, поглядел в темноту.

- Что это, Ваня?.. - повторила Надежда Юрьевна.

- Спокойно, - сказал Иван Федорович и тут же, отвечая на вопрос Надежды Юрьевны, признался: - Сам не знаю, что это.

Обернулся к двери, ведущей в комнаты, крикнул:

- Груша!

Груша немедленно появилась.

- Бинт! - сказал он. - И йод! И сейчас же позвони "Скорой помощи"!

- Что случилось? - спросила Груша, видя склоненную к столу Надежду Юрьевну.

- Бинт немедленно! - крикнул ей Иван Федорович.

Через минуту бинт и склянка с йодом были в его руках. Груша кинулась к телефону. Иван Федорович и Дима повели Надежду Юрьевну в комнаты и здесь уложили на диван.

- Это опасно? - спросила Надежда Юрьевна.

"Скорая" должна прибыть из Москвы, Москва от дачного поселка в сорока километрах, прикидывал Иван Федорович. Врачи приедут не раньше, чем через полчаса.

- Больно? - спросил он жену.

- Больно, - ответила Надежда Юрьевна.

- Потерпи, - сказал Иван Федорович.

А Дима спросил, как давеча спрашивала Надежда Юрьевна:

- Что это?

"Ранение, - думал Иван Федорович, - пулевое. По-видимому, из малокалиберки. Развелось этих охотников - ночью и то нет покоя... А жена молодцом

не хнычет, не закатывает истерику". Но Надежда Юрьевна сказала с раздражением:

- Ответь же ты сыну!..

Иван Федорович сказал Димке:

- Иди отсюда, тут тебе не место.

Обнажил ранку чуть пониже белых пуговиц лифчика, смазал вокруг йодом. Надежда Юрьевна опять заойкала.

- Терпи, - сказал Иван Федорович и стал накладывать на рану бинт.

Димка стоял в дверях комнаты и глазел. Иван Федорович поглядел на него, ничего не сказал. Вошла Груша.

- Сейчас приедут, - сказала она. - Дайте мне, взяла катушку бинта из рук Ивана Федоровича.

"Скорая" приехала не через полчаса и даже не через час - почти через два часа. На возмущенный вопрос Ивана Федоровича врач - "Ольга Яковлевна", отрекомендовалась она, как только вошла в комнату, ответила:

- Вы у нас не одни. Машины были в разгоне.

Тут же обернулась к больной:

- Что у вас?

Через пять минут из-под белой шелковистой кожи Надежды Юрьевны была извлечена дробинка.

- Вот и все! - сказала Ольга Яковлевна. - Простая дробинка. Но вам повезло, - улыбнулась она Надежде Юрьевне, - стреляли, по-видимому, далеко, дробь была на излете. Могло быть хуже.

- Негодяи!.. - выругался Иван Федорович по адресу охотников.

- Да, - подхватила Ольга Яковлевна, - столько несчастных случаев!..

Ранка была прочищена, заклеена. Надежде Юрьевне введен кубик противостолбнячной сыворотки.

- Не волнуйтесь, не беспокойтесь, - говорила на прощание Ольга Яковлевна. - Через три дня как рукой снимет. Останется на память пятнышко.

Иван Федорович благодарил Ольгу Яковлевну. Надежда Юрьевна тоже благодарила. Дима благодарил, Груша благодарила, а когда взрослые пошли провожать врача к машине, Надежда Юрьевна тоже пошла, Димка сгреб лежавшую на белом бинте дробинку и сунул ее в карман.