29

И разговор был продолжен.

- Я знаю - сказал Сережа тихо, - вы не верите, что я оттуда.

- Не верю.

- Это хорошо, что вы не верите.

- А что же в этом хорошего?

- Все! Все хорошо. И я этим удовлетворен... Сережа встал и задумчиво прошелся по кабинету.

- Я не похож на пришельца, - продолжал он, - а похож на обычного служащего, живущего на сто рублей в месяц и в коммунальной квартире. Потому-то вы и не верите.

- И не только потому...

- А почему?

- Жизнь - редкое явление во Вселенной, согласитесь, а разум еще реже. Как вы попали сюда?

- Не спешите. Все узнаете.

- Когда?

- Скоро. Когда ваш аспирант закончит свою диссертацию.

- А до того, как он закончит, нельзя узнать?

- Нельзя.

- Почему?

- Мы так условились, А я свое слово держу. На этот вопрос я пока не отвечу. Но можете задавать другие.

- Расскажите что-нибудь о своей цивилизации, только так, чтобы это было похоже на правду, а не на романы Черноморцева-Островитянина.

- Но ведь наша правда может быть не похожей на вашу. И у меня нет гарантии, что вы мне поверите.

- Ладно, - сказал я. - Рассказывайте.

- А что, собственно, рассказывать? Почти все вы знаете из научно-фантастических романов. Ну, научились управлять гравитационными волнами. И давненько. Еще когда у вас на Земле был палеолит. Ну, заселили соседние планеты, предварительно создав там биосферу и наладив климат. Ну, научились замедлять время... Установили контакт с кое-какими цивилизациями. Для этого пришлось искривить время и пространство, не думайте, это далось не легко. Чуть не перевернули вверх ногами Вселенную.

Он зевнул, стыдливо прикрыв рот ладонью.

- Все, что я вам рассказываю, такие зады, такая древняя история, что самому скучно, как историку в средней школе. А вы уже и уши развесили? Мы изобрели аппарат, воссоздающий бытие, вещи. И это тоже не новинка. Вот вы видите меня. А у вас не возникла мысль, что, может, меня здесь нет, что я там? Здесь же мое отражение, воссоздающее себя! Об этом, кажется, не писали ваши фантасты? Впрочем, может, и писали. Всего не перечитаешь. И вот я скажу вам по секрету, что я совсем не похож на того Сережу, что продает книги. Вы только видите меня таким.

- А на самом деле? - спросил я.

- Замнем. Может, я чудовище с рогом вместо носа! Или минотавр? Не верите? Мне ничего не стоит выбрать себе любую наружность. Но я не хочу вас пугать. Зачем? Я выбираю себе наружность тех, кого уже давно нет. Некоторые считают, что это нескромно. Но было ли бы скромнее, если бы я вдруг стал похож на вас? Каждый считает себя неповторимым. И сходство, слишком буквальное сходство с кем-то посторонним оскорбляет, ущемляет чувство собственного достоинства. Недаром все сочувствуют близнецам. И понимают, что тут уж ничего не попишешь, обмолвилась сама природа. Вам не наскучила моя лекция? Не знаю, что еще вам поведать. Поймите, действительность, которая меня сюда послала, слишком пластична. История и прогресс сделали каждого из нас богом, который лепит себя и все окружающее. Потому-то мне так и хочется побыть в обыденности. Она еще сохранилась на Земле. Ее изображал милый Чехов, самый глубокий и скромный из земных писателей. Я перед ним в долгу, как перед учителем.

- А как вам удалось войти в контакт с Чеховым?

- Очень просто. Взял и прочел все, что он написал. Я понял, что обыденность в сущности великая вещь. И наша цивилизация, сделав нас богами, лишила нас существенного...

- Чего?

- Многого. А главное, простоты... Мне немножко надоело быть богом. Захотелось пожить в менее пластичном мире, в мире, где нет еще средств для искривления времени и пространства, для сжатия пружины бытия, для кодирования вещей и организмов, для умения воссоздавать ненужное и нужное, в том числе и себя самого. Я понимаю, это временная слабость, духовное недомогание, возможно, ошибка. Эту ошибку я исправлю во время защиты диссертации вашим аспирантом. А потом вернусь в свой мир. Закодируюсь и отправлю себя, как телеграмму.

Сережа грустно посмотрел на меня, словно уже прощался с Землей.

- Ну, как, верите или не верите?

- Верю. Да! Но не в такой степени, чтобы ввести это в диссертацию аспиранта. Нет, это не пройдет. Во всяком случае в нашем институте. Пусть попытается в другом месте. Может, что-нибудь и выйдет.

30

На этом не кончился наш несколько затянувшийся разговор.

Сережа еще несколько раз забегал ко мне, убеждал, просил, рассказывал разные подробности о пластичном мире своей цивилизации и каждый раз снова возвращался к любимой теме.

- Так у вас что же, - спросил я, - так ее начисто и нет, обыденности-то?

- Была когда-то, но кончилась. Не помню уж, в каком веке. В средней школе проходили, запамятовал.

- А как же без нее? Не совсем себе представляю. Ведь любовь к обыденности - это любовь к знакомому, к известному, к тому, что стало привычным. Вы что же, там у себя ни к чему не привыкаете, что ли?

- А к чему, собственно, привыкать? Все слишком подвижно, пластично. А главное, каждый все может. Каждый - бог.

- Бог?

- Да нет, не пугайтесь. Не бог, а вроде. Бога не существует, это я, разумеется, знаю. Даже кибернетического бога нет, того, который якобы придумал молекулярную запись, биологический код, зашифрованный и спрятанный от всех план.

- А откуда вам это известно?

- Откуда? Смешно. Я же книгами торговал. Распространял антирелигиозные издания. То, о чем я сейчас вам толкую, - только метафора.

- Ну, а скучно не бывало?

- Здесь у вас, на Петроградской стороне, или там?

- Там.

- Случалось что-то вроде. Но редко. Впрочем, не уверен. А что такое скука?

- Скука? Ну, чувство, что ли, такое, когда тебе начинает казаться, что тебе тысяча лет с гаком и что ты уже все на свете видал.

- Нет, этого не испытывал. Наоборот, мне всегда казалось, что я только что родился, хотя живу на свете... Ну да, завтра мне исполнится три годика...

- Три годика?

- Не три годика, а триста три. Детский возраст. Но в паспорте цифра куда скромнее, чтобы не пугать Татьяну Ивановну, нашу паспортистку, или девушку, которая согласится пойти со мной в загс... Впрочем, вряд ли. Кто захочет выйти за минотавра.

- А разве вы минотавр?

- Как говорит ваш Серегин, замнем. Я немножко проговорился. Ну, даже если и минотавр. Вам все равно не заметить. Важно, кем я тут являюсь, а сущность... Замнем.

- Там, я слышал от Серегина, остались жена и двое ребятишек?

- Остались. Ну, и что ж? Может, мне туда и не добраться. Дела здесь задержат. Обстоятельства.

- А почему вы говорите, что вы минотавр?

- Замнем. Не будем углубляться в дебри. Да и античная мифология мне нравится... Жалко, что не застал древних греков, Опоздал почти на три тысячи лет. Да, впрочем, и сейчас у вас неплохо. Хочется пожить в менее пластичном мире, где еще не сняты с человека все заботы. Да, черт подери! Забыл за газ и за электричество уплатить. Какой уже день ношу в кармане счет.

Сережино лицо стало озабоченным.

- Пустяки, - сказал я. - Ну, пени несколько копеек удержат. Вы же не улетаете к себе?

- Характер покою не дает. Я немножко педант. Но рассеян. Минотавру всегда труднее.

- Почему?

- Половина - земная, половина - тамошняя. Два мира, два опыта в себе ношу. Две ноши на одной спине. Думаете, легко?

- Не думаю.

Сережа посмотрел на меня и вдруг сконфузившись спросил:

- Заслуживаете вы откровенности?

- Об этом не меня надо спрашивать.

- Ну, ладно, расскажу. Дело в том, что Серегин уговаривает меня поменяться.

- Чем?

- Ну, судьбой, что ли. Обстоятельствами жизни.

- Как это? Не понимаю.

- Очень просто. Хочет, чтобы я остался здесь, а его закодировал вместо себя и отправил туда.

- Зачем?

- Хочет побывать в пластичном мире.

- Этично ли это?