Но ведь это я в Амдерму летел! Это я, Мартынов, погоду у Балтики ждал! Это я к Наташке торопился! И по старому городу я сам ходил! Это моя жизнь! Ее же не придумаешь!

Придумывают. Большие есть на это специалисты.

И еще неизвестно, что такое "ты сам".

***

Этикетка на коробке: "Универсальный стиральный порошок". Намек на мою жизнь?

Что осталось от нас самих? И были ли мы когда-нибудь сами собой? Что значит "ты сам"?

Некоторые свойства характера, перешедшие к тебе от отца с матерью, смесь генов, наследственность?

Какие-то навыки, привычки, выработанные тобой в детстве?

Анализ мыслей и наблюдений, то есть то, что ты замечал в обществе, в людях, в природе, причем казалось, это видишь один только ты?

Определенные знания, усвоенные во время учебы и работы?

Так называемый золотой запас детства и юности.

А не растранжирил ли ты свой небольшой капитал на карьеру, на какой-то минимальный успех, на создание семьи?

Ведь за все надо платить. Может, ты уже пуст?

Нет тебя самого, понимаешь? Есть стандартная начинка:

профессиональная подготовка (ты приработавшаяся часть хорошо налаженной машины, - если не винтик, то колесико, рычаг);

житейский опыт (типичный для твоих сверстников. Тебе, естественно, он кажется исчерпывающим);

информация (несколько большая, чем у большинства твоих сограждан, но меньшая, чем мог бы сам получить при желании, - а в общем, такая же, как и у всех людей твоего круга);

некоторые пространные рассуждения обо всем (характерные для твоих друзей и знакомых. Собираясь, вы говорите об одном и том же - одно и то же всякий раз. С человеком, который думает иначе, тебе разговаривать неинтересно);

обрывки разных цитат и мыслей из книг;

старые песни;

старые анекдоты;

номера телефонов;

интимные истории (нечто подобное случалось и с твоими друзьями);

огромное количество образов, сцен, ситуаций из всех кинофильмов, театральных постановок, и особенно из телепередач (всесильный телевизор! Речи и музыка, лекции и драмы, футболисты, хоккеисты, артисты, фигуристы перешли в твою голову из голубого экрана. Они часть тебя самого. Это - как наркотик. Ты не можешь без них).

Где же ты сам?

***

Тротуары Певека- длинные деревянные короба, где спрятаны трубы теплоцентрали - скользкие, обледенелые тротуары, с которых человека сбрасывают резкие порывы ветра, - ты ходил по ним? И маленькая комнатка на втором этаже здания барачного типа, а в комнате железная кровать, венский довоенный стул, и приемник на полу, и надписи на стенах, - все кому не лень изощрялись. Ты там жил?

Было такое дело.

Ночью товарный состав медленно громыхает по мосту через Обь. Кто притаился на подножке, вцепившись в поручни и жмурясь при свете очередного фонаря? Это не ты ли возвращаешься с приятелем кратчайшей дорогой в город?

Было, братцы.

А море Охотников штормит, бьют волны с правого борта. Пена пузырится на палубе, ныряем мы, ох как ныряем носом. Море вдруг над твоей головой оказывается, а потом опять в небеса летишь. И вот оседает, оседает посудина, по корме, как по бульвару, буруны гуляют, матросики на мостике жмутся, капитан в мегафон орет. И всплывает, всплывает серая, как смерть, подводная льдина...

Стоп! Начало твое. Ходил ты по морю Охотников. А конец из какого-то фильма, а может, сразу из нескольких.

Освещенное окно. Там твою любимую девушку обнимает чужой мужчина. Гаснет свет. Шумят черные деревья. Ты стучишься в немое стекло и видишь, что к нему, с той стороны, прилипло чье-то лицо.

Нет, Мартынов, это не твои дежурства у Ириного дома, это "Земляничная поляна" товарища Бергмана.

"На этом наш оркестр свое выступление по программе заканчивает!" И все начинают деловито складывать ноты, и администратор верхний свет тушит. Но кипит, кипит жизнь в ресторане, еще не допили, еще толстые бабы в вечернем панбархате свое не отплясали - рано им сдаваться на милость кавалеров, которые небось по три пятерки уже выложили. И бегут, бегут мужики, трешницу суют, гуляют, их душа "Одесский порт" требует, а потом и "Моего Васю". Сделаем, ребята, сделаем. Но ты уверен, что если пройдешь ресторан насквозь - не очутишься ли в маленьком баре? А у стойки парень стоит в темных очках, и лицо его очень знакомо. Может, в школе вместе учились? Да нет. У него за пазухой маузер, и разговаривает он со своим приятелем, и зажигают они спирт в стаканах, в память друзей, что погибли в лесных отрядах.

Парад-алле открывает фокусник с неподвижным белым лицом. И идут, идут под прекрасную музыку актеры и монахи, критики и проститутки, осветители и родственники, идут на финал режиссера Феллини, который любит и ненавидит эту жизнь, но принимает ее такой, какая она есть. Тебя случайно там не было?

...Ну, думаю, только бы ребята смыться успели. Ведь Старик дрался, его узнают. Стою курю. А по улице топот. В ряд бегут. Человек пятнадцать. Набрали корешей. Я стою. Главное - успеть слово сказать, разговор завести, пока бить не начали. А пойдет разговор - договоримся. Друзьями разойдемся. Они все ближе. А я стою. Признаться, не очень мне весело.

Договорились.

Только не ты стоял, а твой товарищ. Но он столько раз рассказывал эту историю, а потом ты ее рассказывал за него, а потом - за себя, что и вправду поверил: с тобой лично все произошло.

Обрывистые берега Приморья - и высокие пальмы на Азорских островах; лихие виражи на шоссе между Холмском и Южно-Сахалинском - и дорога через горы, по которой ползет тяжелый, со смертельным грузом пироксилина грузовик; потемневшие, словно прокопченные иконы в церкви Андрея Боголюбского - и с шипением вытянувшие шеи химеры собора Парижской Богоматери; мощенная кругляками улица Якутска, бочка с водой на повозке, старик якут правит лошадью - и крутые стены Пармского монастыря; всеобщее братание в Корсаковском ресторане, два экипажа вернулись из рейса, на пол сбрасываются бутылки, каждый ставит свою, каждый угощает - и тост, который произнес элегантный офицер в немецкой форме (он дождался, пока все выпьют и сядут, потом окинул своего генерала холодным взглядом разведчика и сказал: "За нашу победу!"); чуть раскосые, с поволокой глаза школьницы (первая любовь!) - и Лючия Бозе поправляет упавшие на лоб волосы (тоже был влюблен).

Ты еще не запутался?

"Мы обошли все страны, все новые пути, наши острова светили, которых не найти". Отстреливаясь от петлюровцев, бежал по засыпанным снегом улицам Киева; сидел за круглым столом в институте академика Будкера; получил шифровку в туалете от нашего человека в Гаване; ногой распахнул дверь кабинета начальника Радиометцентра и сказал: "Завтра придет Южак, надо давать штормовое предупреждение"; брал в Риме интервью у принцессы, с которой провел прошлую ночь; в пургу на вездеходе ездил в рыбсовхоз за спиртом; стоял под пистолетом Грушницкого, выплевывая вишневые косточки; бродил всю ночь под окнами родильного дома; поправляя эполет, шантажировал сиятельного князя Меттерниха; под дождем сбрасывал вилами силос в яму; был удален с поля в полуфинальном матче с командой ФРГ; вечерами после школы торопился к учительнице музыки играть гаммы; лежал в засаде вместе с Венькой Малышевым; хоронил товарищей - и тех, с кем водку пил, и тех, которые в реальном мире, наверное, никогда не жили.

Вот теперь все закодируем - и в ЭВМ. Пускай машина определит процент твоей неповторимой индивидуальности, если эта индивидуальность еще существует.

***

- Игорь, плохо с Наташкой.

- Знаю. Заезжал вчера в клинику.

- Значит, верен их диагноз?

- Как сказать? Может, да, а может, нет. Сейчас модно под это дело все подводить. Картина похожая. Но в нашей области много сходных состояний. Будем надеяться, Бог милостив. Нос не вешай - вытащим Наташку.

- Вижу. Она пластом лежит.

- Пробуют. Новое лекарство. Побочные явления. Каждый человек индивидуален, никто не знает, что и как на него подействует.