- А у нас не только костер, - весело отозвалась Дуняша, - у нас и пионерская картошка готова для разведчиков!

Сидевшие на травке дети разомкнули свой кружок, и проголодавшиеся устремились к костру, где золотились уголья.

И пионеры превратились в невольных жонглеров. Картофелины, выгребаемые из костра, мерцали искрами, курились дымком, и, чтобы не обжечься, каждый перекидывал клубень с ладони на ладонь.

А их подбадривали песней:

Тот не знает наслажденья, денья, денья,

Кто картошки не едал!

Едва остудив, ребята разламывали клубни и выедали из шелухи все начисто.

Но раздались крики:

- Трофеи... трофеи!

Дуняша озабоченно встала, Сергей Иванович поспешил дожевать картофелину.

Дети запрыгали, подбрасывая вверх панамки.

- Трофеи... ура!..

Оказалось, с Домокуровым не все разведчики вернулись. Двое или трое, войдя в азарт, продолжали поиски самостоятельно - и вот находка: принесли два пулемета.

Затаясь, глядели они, как музейный дядя ворочал перед собой железные штуки, ставил их на попа, ковырял в них охотничьим ножом.

Один пулемет оказался с раздавленным кожухом. Другой хоть и целый с виду, но так зарос ржавчиной, что и в ствол не заглянуть.

- Спасибо, ребята, - сказал Домокуров, - эти пулеметы явно с броневика.

Слушатели оживились.

- А можно сделать, чтобы они стреляли?.. Вот бы здорово!

- Находка, ребята, ценная, но место ей только в музее.

Однако у детей новые вопросы:

- А почему броневик в овраге? А кто был в броневике - где они?

"В самом деле, где люди? - Эта мысль впервые пришла Сергею в голову. Разбежались? Ушли? Но в этой стальной махине, которая кубарем скатилась в овраг, едва ли люди уцелели... И он порадовался тому, что не расчистил корпус броневика до дна. Картина могла быть не для детей..."

Посыпались догадки. Но мыслям ребят следовало дать направление, и Домокуров рассказал о гражданской войне здесь, на северо-западе страны. В 1919 году бои шли особенно напряженные. Юденич дважды водил свои армии на Петроград. Империалисты предоставили царскому генералу отличное вооружение, вплоть до танков. Но красноармейцы и питерские рабочие стояли насмерть.

- Тяжелые бои, ребята, происходили и в районе Гостилиц, где сейчас ваш лагерь, - сказал Домокуров. - Вступил в бой и броневик. Но ему, видно, не повезло... Возможно, этим глухим проселком он нацеливался ударить врагу во фланг с тыла, да, по несчастью, сорвался в пропасть. Ничего удивительного мы сейчас испытали, какова дорога. А представьте ее ночью или даже днем в слякоть, когда руль крутишь в одну сторону, а машину заносит в другую?

Высказал Домокуров и другое предположение. Броневик напоролся на вражескую засаду. Дорога узкая, не сманеврируешь - и в лесном дефиле разыгрался невыгодный для броневика встречный бой.

- Похвали разведчиков за находку, - шепнула Дуняша, и Сергей оценил труд ребят - искренне и с восхищением.

- А почему, Сергей Иванович, вы не говорите, что броневик ленинский?

Ох, как хотел бы он это сказать!..

Но приметы приметами, а окончательное, веское слово о броневике могут сказать только специалисты. Признать ли броневик подлинным ленинским - такое в Смольном решать.

Вот так примерно Домокуров и объяснился с пионерами.

* * *

Разбросали костер, погасили головешки. Отряд построился в обратный путь.

Дуняша наладила песню, пропустила строй мимо себя и подошла к Сергею.

- Сережа... - Она перевела дыхание, и что-то умоляющее мелькнуло в ее взгляде. - Только честно, Сережа... Ты ко мне приехал? Или...

Сергей даже кепку снял. Запустил пальцы в свой ежик волос. Вот уж о чем он не думал! В мыслях не было, что может возникнуть дилемма: "Или - или..."

- Испытываю, Дуняша, невыразимое желание схватить тебя за белы рученьки и с берега кинуть... вон туда, где вода крутится... В самый омут!

- И не жалко меня? - усмехнулась девушка.

- А потом, - не переводя дыхания, продолжал Сергей, - брошусь в воду сам и спасу тебе жизнь... Или как еще, черт побери, доказать мои нежные к тебе чувства?

- Во-первых, - и Дуняша сделала шутейный книксен, - я не персидская княжна, чтобы вызвать тебя на такой романтический поступок.

Во-вторых, к твоему сведению, имею разряд по брассу, так что еще не известно, кто кого спас бы!.. Но мы отстали, - спохватилась девушка и, не забыв дунуть в свисток, побежала догонять ребят.

Домокуров поспешил за нею.

* * *

Смольный для опознания броневика образовал комиссию - и вот в овраге профессор Фатеев, Быков, Штин из штаба поиска, Домокуров, двое военных, служивших в гражданскую войну в бронечастях и знавших материальную часть броневиков того времени. В дополнение к ним - слесарь и кузнец с "Красного путиловца", недавно переименованного в Кировский завод. Здесь же добровольным поводырем при спотыкавшемся на каждом шагу Быкове - Дуняша Лещева.

Она, пионервожатая, расставив на дороге дозорных, укараулила автомобили.

Шоферы обрадовались остановке - в радиаторах из-за дальней дороги выкипала вода, требовалось несколько ведер холодной. А тут кстати пионерлагерь. А в лагере - колодец.

Пока шоферы носили воду, пассажиры вышли размяться, но один из них, в темных очках, покинуть машину не решился.

- Кто такой? - шепотом спросила Сергея Дуняша.

- О, это знаменитый человек, - сказал Домокуров, - бывший командир отряда при Смольном Федор Антонович Быков, неоднократно с Лениным встречался. А броневик знал до последней гаечки. В комиссии за ним решающее слово!

- Но он же слепой! - воскликнула девушка, отшатнувшись от Домокурова. И что же, ты потащишь его в овраг?

Домокуров пожал плечами.

- Во-первых, - ответил он, - Федор Антонович не слепой, а лишь с больными глазами. Во-вторых...

- А во-вторых, - гневно перебила девушка, - для тебя железо важнее людей! Я уже не раз это замечала... - И она отвернувшись заплакала.

Домокуров растерялся. Тронул ее сзади за плечи, успокаивая. Но она сбросила его руки, не пожелала и разговаривать.

Когда шоферы объявили, что можно ехать, Дуняша села в машину к Быкову.

Домокуров пошел в другую машину.

* * *

Профессор Фатеев пожелал войти в броневик через дверцу. Слесарь и кузнец немало повозились, пуская в дело молотки и зубила. Наконец дверца, рассыпая ржавчину, открылась.

- Пожалуйста, профессор, - расступились рабочие, - делайте вашу консультацию.

Поставив ногу на приступок, Лев Галактионович многозначительно глянул на Домокурова: не упустите, мол, примету.

Попав внутрь, он принялся ощупывать руль. Потом перебрался к рулю заднего управления. Достал из кармана электрический фонарик и вложил Домокурову в руку:

- Сюда посветите... Теперь сюда... С этого боку... Попрошу снизу...

Временами он даже лупу наставлял, что-то разглядывая.

Но вот профессор сидит, отдыхая, на пеньке.

Домокуров старается выглядеть спокойным. Рабочие притихли... Все ожидают приговора броневику.

- В общем... - старик обвел глазами слушателей, - и я допускаю, что это моя работа, выполненная в манеже в пятнадцатом году. Особенность конструкции управления - двойной руль - налицо. Так что вполне вероятно, что перед нами броневик "Двойка".

Домокуров извлек из захваченного с собой портфеля лист плотной бумаги с заранее подготовленным текстом. Протянул профессору.

Лев Галактионович надел очки, стал читать.

Домокуров свинтил авторучку.

Но старик не спешил взять ее. Размышляя, уткнул нос в бороду.

- Подписать акт... - Он усмехнулся. - Гм... Дать броневику путевку, так сказать, в пантеон Октябрьской революции. Признать за ним право на вечность... А не поспешно ли это будет? Латиняне, друг мой, говаривали: "Festina lente". Иными словами - излишняя торопливость только вредит делу.

И старик возвратил Сергею неподписанный акт.

* * *