— Так не солдаты-то ли эти тут?..

— Нет, нет! Не такие это люди! Ныне и простые-то солдаты не то, что прежде: сами знаете, бывал ли хоть один под делом каким?.. Посмотрите, как по вечерам по улицам гуляют! Точно господа… тихо таково выступают… выфантывают!.. У многих свои шинели есть… тонкие… Да то еще простые солдаты, а тут… Первой старший: даром, что таким гвардейцем глядит, а смирнее всякого теленка. И команда вся его любит, и начальство довольно. Другой — Чаплин — ефрейтель: недаром и он начальником сделан! Этот и вина-то, кажется, не пьет. Как можно, чтобы такие люди!..

— Ну, а Иванов?

— И Иванов тоже первого сорта солдат. Как бы худ был, так команда не сделала бы хлебопеком! От этого, так и слово-то редко услышишь, а не то, что…

— Так кто же?

— А кто их знает! Только не эти: этим не суметь!

— Да не Крючиха ли с дочерью?

— Нет, нет! Где им! Посмотрели бы вы на коновала-то! Ведь такого здоровяка не только в городе, так и во всем уезде другого не найти. Здоров Афанасий Васильевич, да и тот ему в подметки не годится. Разве не поднесли ли чего? Да и то нет: не согрешу, грешница. Куда им с ним деваться! Да уж как-нибудь доберусь я!..

— Как же ты доберешься?

— Да как-нибудь надо. До другого до чего допытывалась, а то этакой оказии не разузнать!..

Факты и соображения, сообщенные мне моею кухаркой, заставили меня задуматься. Я должен был отправиться в уезд по одному важному делу, и возвратился в город через несколько дней. В городках, подобных тому, в котором я служил, вести о приезде и выезде чиновников распространяются с неимоверною быстротой. Едва успел я выбраться из повозки и разобраться с своим багажом, как явился ко мне полицейский солдат с пакетом и двумя арестантками. Одна из последних была Паточка. В пакете же заключался акт полицейского дознания, приблизительно, следующего содержания:

«С некоторого времени до сведения уездного исправника начали доходить темные слухи об исчезновении крестьянина В… у деревни Высокой, по ремеслу коновала, женатого на незаконнорожденной дочери таковой же, по проззванию Крючихи, Клеопатре, Александра Иванова Шерстяникова, имевшего по сему случаю обычай, прибыв в город, приставать у вышепоименованной тещи своей, по прозванию Крючихи. Почему уездный исправник и приступил к секретному дознанию о вышеупомянутом исчезновении крестьянина Шерстяникова, и оказалось: 26 истекшего мая крестьянин Шерстяников, пришед в г. В., по случаю имянин тещи своей Елены Петровой по прозванию Крючихи; у коей в то время, а с которого именно числа не упомнит, проживала уже жена Шерстяникова незаконнорожденная Клеопатра Егорова, пристал, по обычаю, у тещи своей. Сия последняя позвала в гости состоящего с нею в преступных отношениях рядового в… команды внутренней стражи Терентия Иванова Иванова, который привел с собой той же команды старшего унтер-офицера Якова Алексеева Клеопатрова и ефрейтора Илью Ильина Чаплина, в бытность коих в доме незаконнорожденной по прозванию Крючихи произошел сильный шум, но отчего — неизвестно; а потом они ушли: Клеопатров и Чаплин перед вечерней или в исходе четвертого часа; Иванов же пробыл до вечера. Никаких знаков насилия на них не замечено, равно как и того, пьяны ли они были. На другой день, рано утром, Шерстяников, якобы, ушел неизвестно куда. — Вследствие сего уездный исправник, производя деятельные розыскания, дознал, что утром 27 мая Шерстяников никуда не проходил; почему и сделан был в доме незаконнорожденной, по прозванию Крючихи, внезапный обыск, причем никаких знаков не найдено. Спрошенные же вышеупомянутая Крючиха и дочь ее, а жена Шерстяникова, Клеопатра Егорова, подтвердили вышеписанное с таковою лишь отменою, что зять первой из них, а муж последней ушел неизвестно куда, пояснив, что шум произошел от бития Клеопатры Егоровой мужем ни с чего. При произведенном же вслед за тем осмотре двора и огорода оказалось, что позади последнего находятся два неизвестные бугорка, насыпанные, в виде могил, вновь вырытою землею. При разрытии сих последних, при понятых, в них оказался пополам рассеченный человеческий труп. В одном из них, находящемся к северо-востоку, оказалась голова с верхнею частью туловища, т. е. с грудью и частью живота в одной рубахе, при жилетке, но без шапки; напротив же того в другом бугорке найдены ноги с нижнею частию живота в холщовых портах и в обыкновенных крестьянских, несколько поношенных сапогах».

Я пропускаю слишком мелкие подробности описания каждой принадлежности костюма покойного. После этого описания в акте значилось:

«На самом теле никаких знаков насильственной смерти не оказалось, кроме того только, что затылок рассечен, якобы, несколькими ударами топора с разрублением шейной кости».

Опять пропускаю чрезвычайно обстоятельное описание того, по направлению к какой стране света простерта каждая часть тела. Далее я прочитал:

«Вновь спрошенные незаконнорожденная по прозванию Крючиха и дочь ее крестьянка Шерстяникова, подтвердив прежде данные ими показания, пояснили, что в умерщвлении зятя первой и мужа последней виновными себя не признают и подозрения ни на кого не изъявляют; причины же того, почему часть трупа найдена в 16 саженях от их огорода, а другая часть в 17⅟2 объяснить не могли, отзываясь неведением. — Опрошенные же затем, при начальнике в… команды внутренней стражи подпоручике Икре, старший унтер-офицер означенной команды Яков Алексеев Клеопатров и ефрейтор Илья Ильин Чаплин, причем рядовой Иванов, за отлучкою, по случаю командировки в г. Ш, как словесно пояснил подпоручик Икра, не спрошен, подтвердили вышеписанное о пребывании их в доме незаконнорожденной, по прозванию Крючихи, по случаю ее имянин, поясняя во-первых, что в умерщвлении Шерстяникова они себя виновными не признают, и во-вторых, что, когда, при бытности их, Шерстяников начал бить жену свою до полусмерти ни с чего, то они оную отняли; подозрения же в умерщвлении ни на кого изъявить не могут, что и обязались подтвердить при производстве формального следствия надлежащими доказательствами. — Уездный исправник постановил: что хотя через неспрос находящегося в отлучке рядового Иванова акт настоящего дознания оказывается неполным, но как, и за сим, преступление оказывается обнаруженным, то передав оный, при личном предложении, уездному полицейскому управлению для препровождения к судебному следователю, на предмет производства формального следствия, незаконнорожденную по прозванию Крючиху и дочь ее крестьянку Шерстяникову, до прибытия в город судебного следователя, заарестовать при полицейском управлении; к трупу же, для охранения, приставить благонадежный караул, как и к самому дому Крючихи».

Только что прочитал я этот акт, как пришли ко мне исправник и начальник команды Икра. Первый, еще не поздоровавшись со мною, обратился к Паточке:

— Ну, вот, душенька: я говорил тебе, что ты напрасно заботишься о муже?

— Точно так, в. в., — отозвалась Паточка; — только я в этом деле не причинна.

— Ну, — обратился ко мне исправник: — каков я приготовил к твоему приезду гостинец? То гостинец не простой: с поля битвы кабардинец…[23] А каково я тебе дознаньице сделал? А? Ведь это история! Все как было дело! Только не взыщи, брат, за правописание, не сам писал. У меня этот Митрофан Иваныч дело изложить молодец, а в правописании, так сказать, своеобразен. Я заметил, что слово «на лошади» он в одной бумаге и пишет «на лошади», а в другой — «на лошаде». Спрашиваю его: отчего так? А он говорить: «на лошади» — так это представляется как бы верхом, а «на лошаде» — так в санях, либо в телеге. Ну, да дело не в том, а каков актик-от-с? — прибавил исправник, потирая от самоудовольствия руки.

— Актик-то очень хорош, — сказал я, — только отчего вы не распорядились послать за Ивановым?

— Да когда же, братец? Ведь когда услышали твои колокольчики, так только что акт дописывали. Теперь твое дело.

— С вашей стороны, поручик, — обратился я к подпоручику Икре, — не будет препятствий в случае, если я распоряжусь о взятии Иванова?