Если б жена профессора С. послушно сказала: "Иди, дорогой, к своей великой любви", мы бы имели больше несчастных людей, или нет? Дети, теперь это доказано статистически, из разведенных семей живут меньше, чем дети из полных. Как сказал отец Лидии, ученые наконец-то думали-думали и додумались до необычайного открытия: папа и мама нужны ребенку для счастья (как будто человечество не знало об этом тысячу лет назад)...

Семья профессора С. не разрушилась. Страшный удар, нанесенный Инной, сотряс ее так, что прозрачный ее монолит покрылся трещинами, помутнел, но вынес. Однако трещины никогда не заросли.

6. Обыкновенные будни застоя

1

Перед распределением все боялись и за свою судьбу, и за судьбу студенческой дружбы - сохранится ли она. И только Егор ляпнул про Лидию:

- А что с тобой будет? По распределению не поедешь - папа спасет. В аспирантуру поступишь. Кооператив построишь... Детей нарожаешь кучу, у тебя бедра для этого подходящие.

Лидия тогда даже обиделась. К тому же угадал Егор только кооперативную квартиру - она и в самом деле строилась. А в остальном... По распределению Лидия поехала, как миленькая. С аспирантурой ничего не получалось: сын родился больной, не рос - Володя, как оказалось, облучился в армии... Дописывать диссертацию Лидия отказалась - малыш болел, нужно было возить его по клиникам, профессорам, бабкам, тут не до науки. Один раз - последний - ездила говорить с Риммой Васильевной Коминой, своим научным руководителем. Тяжелый получился разговор. Римма Васильевна пыталась как-то исхитриться и выкроить в жизни Лидии промежуток для поездки на предзащиту, совместив ее с обследованием мальчика. Она не видела Алешу и не понимала, что его нужно носить на руках в буквальном смысле слова. Когда Лидия уходила из дома, она укладывала сына на диван - возле телефонного аппарата, "возле нашего голубчикиного телефона", как говорил Алеша. И он ждал, когда мама позвонит.

От Риммы Васильевны она возвращалась в грозу. Ливень был такой силы, что по улицам текли настоящие реки. Транспорт встал. Лидия попыталась поймать машину: Алеша так боится грозы, лежит там у телефона и плачет, наверное: "Мама, я не умру, я дождусь тебя. Я ведь матушка". Все его выражения Лидия знала наперед. Она голосовала уже полчаса, но никто не брал ее в машину, никто даже не притормаживал. В такие минуты ей всегда вспоминались слова Анастасии Цветаевой: "Будьте мужественны!" Так много они пережили, лагерники, что даже в случайных репликах была энергия пророчества. А мужество Лидии понадобилось очень скоро...

Наконец остановилась "Волга" цвета "белая ночь" - целый квартиромобиль, показалось Лидии. Два молодых человека взяли ее в машину, и она сразу буквально вцепилась в спинку сиденья.

- В Америке, я читала, в грозу, так же вот один человек голосовал, его никто-никто не брал шесть часов, и он пошел повесился! - вместо благодарности выпалила Лидия.

- А вы сколько ждали?

- Да, наверное, полчаса!

- Вот видите, у нас не Америка: у нас все не так! Вы голосовали, мы вас взяли, и вот вы едете. У советских людей все по-другому, - говорил один из спасителей.

Лидия еще не знала, что эти два молодых человека, Боря и Веня, отныне каждый год в этот вечер будут приходить к ней домой, чтобы в память о счастливом знакомстве подарить цветы и бутылку шампанского. Лидия станет украшением их жизни.

Веня Борисов и Боря Ихлинский. Они уже на следующий день рождения подарят Лидии десять пар тапочек самых разных размеров - для гостей, понимая, что хотя сама Лидия покупает тапочки часто, в большом количестве и обязательно кожаные, но из-за постоянного употребления кожа быстро превращается в замшу с ошметками из порванных кусочков.

2

Молотя в голове формулы улучшения настроения ("божественный настрой, божественный!"), Галька ехала в трамвае и ловила на себе усталые взгляды, в которых вдруг вспыхивал поиск. А я ничего еще, хорошо, что перешла в книготорговлю, столько успела прочесть для улучшения... чего? Себя? И себя тоже. Галька была вся в золоте: три кольца, две цепочки (одна с кулоном), сережки. И не хуже других, и вообще некую защищенность от жизни чувствуешь, когда все это на себя наденешь.

Правда, директриса магазина - старая дева, всех часами изводит. И покупательница сегодня устроила скандал. Но стоит только все дома Вадику пересказать... - откуда что берется. Галька потрогала сумочку, в которой лежал новый том детективов из зарубежной серии: для мужа. Вадик два дня не пьет хотя бы - читает!.. У него уже полная обувная коробка удостоверений: он может управлять всем, что движется - краном, экскаватором, катком, локомотивом. Да беда его в золотых руках: кому бы что ни отремонтировал, расплачиваются бутылкой. Дошло до того, что он стал коротко стричь волосы, чтобы Галька не ухватила! Только она скажет: "Вадюша!", он уже с испугом ждет обличения...

Сокращая дорогу к дому, Галька смело двинулась через гаражи, обросшие вокруг ивняком. Мелькая в оранжевом фонарном свете своей роскошной фигурой (грудь стала еще больше, а талия еще уже), краем глаза видела на гаражах свою легкую тень и надпись: "Убрать до 20 января 1971 года!" (давно он прошел, этот семьдесят первый!). Вдруг перед Галькой встал здоровяк. Галька всегда была неравнодушна к здоровякам, Вадик-то у нее - о! Она сделала несколько ритуальных отряхиваний, и тут мужик махнул рукой. От удара она вросла в стенку гаража, голова словно исчезла, а во рту будто захрустел разбитый аптечный пузырек. Галька услышала голос: "Я должен сегодня кого-то убить, должен!"

... Она вдруг отчетливо увидела сцену из глубокого детства: игрушечный мишка упал из рук. А в комнате никого, и она горько хнычет. Между первым и вторым ударом Галька успела вырасти, пойти в школу, подружиться с Лидией... Следующий удар был таков, что выпали зубы. Но Лидия! Так вот зачем она всплыла в памяти! Галька отчетливо услышала ее голос: "Я бы и в лагере стала со всеми разговаривать, как Анастасия Цветаева, даже с уголовниками не может быть, чтобы не договориться до какой-то человечности!" Галька отбитым языком прошептала "Лида" и в это время расстегнула обе сережки.

- Господи, - прошептала она, выплевывая зуб и щепотью снимая кольца с правой руки. - Все тебе золото, все, вот!

Она еще что-то пыталась вспомнить из слов Лидии про лагерь, но не могла, потому что все корни мыслей у нее были вышиблены. А ведь читала про какие-то контрудары при нападении. Вдруг вспомнила, как родила Миньку, Минтая: пошла утром в туалет, потужилась, и сын родился, стукнувшись головой об унитаз. Ни болей, ничего. Здоровая очень она была, Галька. А маленькая гематома на голове у Миньки быстро рассосалась. "Лида", - снова прошептала Галька. Через имя "Лида" какая-то сила протянулась к ней, Гальке, и она закричала:

- Ты будешь в аду гореть! А зачем тебе это, скажи? Ты меня отпустишь, Бог тебя простит, Бог-то все сейчас сверху видит!

Она дрожащими руками расстегивала цепочки, а мужик механически повторял: "Я должен, должен, должен, должен убить тебя сегодня! Я должен убить..."

- О душе своей подумай, - плача, Галька совала ему цепочки.

Наконец от ее слов что-то заело в его механизме, и в эту техническую остановку Галька достала из сумки бумажник и тыкала им в грудь мужика: "Все, все бери! Разве мало я тебе дала?!"

Ей казалось, что она очень много говорила и убедительно, а потом могла вспомнить лишь несколько фраз:

- Господи, ты видишь все это? Помоги, Господи!

И тут пришла другая сила, похожая на Лидину, но уже не тонкой ниткой, а как бы из огромной двери. Такое ощущение, что, несомая этой силой, Галька не только может вырваться и убежать, но и что не может остановиться! Дом-то был в пятидесяти метрах! Эта сила, которая ее вырвала из рук мужика, обожгла его, и он закричал: "Ой, чё, мать твою так...!" А больше Галька про него никогда ничего не чувствовала.

Неожиданно она вспомнила самый счастливый день в их с Вадиком семейной жизни. В то время муж работал шофером на пятнадцатом автобусном маршруте. Галька пошла на обед в "Пирожковую", а Вадик стоит, колесо - запаску меняет. Она побежала в пельменную, купила три порции, соус прямо в стакане утащила и вилку. Вадик работает, а она макает пельмени в соус и в рот ему вилкой... А по выходным горячие пирожки со сковородки таскала на остановку - под мышкой, чтоб не остыли. Вадик любил все мясное и горячее.