Пологий левый берег, такой низкий, что воды Сейма свободно вторгались в него широкими извилистыми заливами, заставлял и дорогу изгибаться вдоль протоки. Отрядники издали, проходя по летнику, смотрели на более крутой покрытый зеленью леса и холмами правый берег. На самом высоком из холмов, прилепились над обрывами деревянные стены изгороди, это виднелся форпост на юго-западной границе Курского княжества, Малицкий погост. Кроме самих стен, с этой стороны реки не было возможности рассмотреть крыши теремов и иных строений. По слухам, посадов в погосте не было совсем.

Лис, скакавший в авангарде десятка, оглянулся на командира, спросил:

– Будем переправляться?

Лиходеев догнал своего заместителя, встал стремя в стремя, еще раз окинул взглядом стены и окрестности поблизости от них, мотнул головой.

– Смысл? Стены целехонькие. Судя по травяному покрытию и кустарникам, вражье воинство здесь не проходило. Что нам там делать? К тому же до вечера еще часов пять, и время нас поджимает.

– Как скажешь. Сбыня, меняй Лютого в передовом дозоре, твоя очередь.

– Понял!

Прошли еще добрый десяток верст, вклинились на территорию чужой вотчины. Земля Черниговского княжества визуально ничем не отличалась от Курской, тем более, там и там жили племена северян. Потрудившийся за день Ярило, готовился уйти на покой, уступая место ночному светилу. Егор увидав на берегу небольшое рыбацкое селеньице, состоявшее из трех избенок, да десятка сараев, приказал в тихой заводи встать лагерем на ночь. Парни сходили с лошадей, разминая затекшие за день конечности, ставали маленьким табором. Разведя костерок, «поставили» на него походный казан. Поили и купали заморенных за день лошадей. Егор выставил караул, с проверкой послал Смеяна вниз по реке.

Из протоки, огибая камыши, выплыла лодка. Дед и двое отроков, лет по двенадцать-тринадцать, направив ее носом к затону, ничуть не страшась вставших на ноги воев, пристали к берегу, затащили плавсредство на песок.

– Вечер добрый, – первым поздоровался Лиходеев, здесь не он хозяин.

– Гой еси, добры молодцы? – голос старого рыбака, напомнил скрип весла в уключине.

– Служивые Курского князя. Объезд творим.

– Так вроде здесь земля черниговская?

– Заблукали.

Хитринка в глазах деда выдала, что он все понимает. Без боязни осмотрел пришлых. Видать тертый калач, седой весь. Прежняя жизнь шрамами на лице, почитай вся описана. В молодые годы воином был, к бабке не ходи!

– Коль не побрезгуете, примите от нас рыбки нонешного улова. – Предложил десятнику.

– Почему, нет. Спасибо не откажемся. – Скаля зубы в добродушной улыбке, поблагодарил Сбыня, в своем ответе опережая Егора, что либо сказать. – Илюха принимай дар.

Мельком мазнул взглядом по лицу командира, снова переведя взгляд на старика, пригласил местных жителей:

– Ежели задержитесь, милости просим на уху.

– Чего ж не задержаться, чай малые детушки по лавкам не ждут. Ага, останемся, а с утренней зорькой снова на реку выйдем.

Пока народ суетился, Егор заглянул в рыбачью лодку. Улов у рыбачков был. Десятка три крупных «хвостов», хозяйственно прикрыты крапивой. Сбросив с себя на траву у костра железо и одежду, вошел в холодную осеннюю воду неширокого Сейма, быстро окунулся с головой и немного проплыв, загребая воду руками, выскочил на берег.

– Ах, хорошо!

– Батька, чем вытираться будешь? – лыбясь спросил Истома. – Так высохнешь? Так ведь холодно. Замерзнешь.

– Валуй, подай витязю холстину, распорядился дед.

Один из мальцов сноровисто встрепенулся, поковырявшись в лодке, подбежал с отрезом серого, небеленого, но чистого плотна, протянул его Лиходееву.

– Спасибо, отроче, – поблагодарил малого.

Утерся полотном.

– Хорошо. – Одеваясь, окликнул монаха. – Так что, Илья, угощаешь ухой?

– Так еще самую малость, – чернец ложкой зачерпнув взвар, подув на него, попробовал на вкус. – Подсаживайтесь поближе к костру.

Наваристая уха, в которой готовилась лишь рыба с сухими травами, была явно недосолена, о чем Егор не применул спросить кашевара.

– Соль она вещь дорогая, по цене сходни серебру, – Сбыня ответил, не дав Илье рта открыть.

– Эх, Сбыня, сгубит тебя жадность!

– Я не жадный, а бережливый. – Обиделся отрядный МТОшник.

Сидя у костра, беседы с пришлыми воинами вел дед, остальные, оказавшиеся его внуками, больше слушали, навострив локаторы ушей. Егор хмыкнув в усы, снял с ремня вышитый кисет, наполненный желтоватыми крупного помола крупицами соли. Доброй щепотью посолил варево прямо в казане. Дед длинной деревянной ложкой размешал уху, зачерпнув, подул на горячий суп, остужая, отведал.

– Гм, да-а!

Егор тоже попробовал.

– Ну, так это же другое дело, – констатировал он.

Над рекой всходили звезды, светила ущербная луна. Ветерок хоть и южный, приносил к костру речную прохладу, натягивая сочный запах водорослей. По кивку деда мальцы-внуки подтащили к костру хвороста и веток побольше, подбросили в огонь. Языки пламени заструились по ним, почувствовал свежее угощение. Полилась неспешная беседа после трудового дня.

Глядя в лицо Лиходееву, дед спросил:

– По оружию и повадкам, выглядите как варяги, хотя природных варягов среди вас нет.

– Эт точно, отец. Мы все здесь из племен разных, но практически все славяне. Кривичи есть, северяне, поляне, вон только Илья… гм…, так он грек. – Ответствовал Лихой. – А что, так уж и заметно, что не природные варяги?

– Это только для меня все понятно. Я ведь по молодости с дружиной отца нонешнего черниговского князя тоже в походы хаживал, навидался всякого. В степном походе, было дело, едва ноги унесли. – Пошамкав, воспоминание закончил приглушенным голосом. – Это уже десятков шесть годов прошло, как.

– Расскажи, как там было? – попросил Лис.

Старик бросил взгляд в его сторону, вопросительно глянул на Лиходеева. Егор улыбнувшись, ответно кивнул старику. Задумавшись на время, будто вспоминая былое, определяя с чего начать рассказ, старик заговорил:

– Той весной, князь Любослав собрал дружины, повел нас в Дикое поле. Страсть как вотчинники от половецких орд натерпелись, вот и повел мстить…

Долгий рассказ лился рекой, видно не раз дед рассказывал его, не раз вновь и вновь переживал те далекие события. Отрядники узнали как в степях встретились две силы, сколько кровушки пролилось. Рассказал, как объединившиеся орды кружась над разрозненным воинством, будто вороны, калеными стрелами клевали однополчан. Вдоль берега Дона обратно прошел скорбный поезд, оставив стервятникам богатую поживу.

– Страшно было? – вырвался из уст Ильи вопрос.

Дед, пошамкав остатками зубов во рту, глянул на языки пламени в костре, перевел взгляд на чернеца, выдохнул:

– Страшно! Не смерти боялись, боялись в полон к лиходеям попасть, да запроданным бысть, родную землицу больше не увидеть.

Лиходеев наслушавшись рассказов о давно минувших днях, перевел разговор на темы насущные.

– Скажи, старый, а давно ли ты видел в этих местах воинство нынешнего князя? – спросил он.

– Дак, вчерась и видали.

– Где? – изумился простоте ответа.

– Здесь и видали. Их не меньше сотни утром в сторону Курска прошло. Повечеру вертались по тому же летнику.

– Та-ак!

Обратился к своим бойцам:

– Сейчас всем спать! Завтра встаем до света, предстоит поработать.

Снял с пояса кошель, протянул старику.

– Возьми, диду, это тебе за рассказ о походе и как проявление уважения к старому воину.

Подбросив поленьев в костер, народ завернулись в попоны, отошли на покой, и только десятник, легкой походкой, словно и не устал за день, растворился в ночи… а вскоре крупный, сильный хищник – белый волк, размеренно бороздил лесные просторы лапами своих ног…

«И не спится тебе!» – Посетовал Лука.

На том свете высплюсь…

Летник от тихой заводи вдоль русла реки шел наезженным, нахоженным шляхом. Отметились на нем и конные и пешие, и телеги, и подводы. Под копытами стелился то песок, то чернозем. По обочинам уже желтела выбитая трава. Это дружина идет не ходко, сопровождаемая повозками. Всадники, пустив коней в галоп, шли быстро, сноровисто. Утреннее солнце позолотило лучами землю, бликуя от наползающих и уходящих облаков. Птицы гомонили в зелени деревьев, радуясь наступлению погожего дня. Кавалькада обогнала купеческий караван, состоящий из десятка телег, рухлядь на которых сверху была прикрыта широкими кусками плотной серой холстины. Проскочила их, перешла на рысь, перестроившись на ходу, считай по кромке дороги у самой обочины. В благодарность сопровождающие купца люди, да и он сам, поснимали шапки, кланялись, здороваясь с воями. По правую руку периодически открывалось зеркало реки.