Она остановилась в пяти шагах от алтаря. Лицо ее было бесстрастно, грудь под легким шелком туники чуть колебалась в такт спокойному дыханию. Скользнув взглядом по телу императрицы, Блейд не смог заметить ни малейшего изъяна. Венера! Нефритовая Венера!

Женщина направила на него кинжал.

- Ну что, Сака Мей, - негромко произнесла она, - вот мы и встретились в последний раз. Ты здесь, в Храме Смерти... и я должна оказать тебе последние почести, как будто ты в своей никчемной жизни заслужил их. Впрочем, ты мертв, и это уже не важно, все и так знают, каким человеком был Сака Мей!

Не моргая, Блейд внимательно следил за лицом женщины. Эти черты могли пригрезиться только во сне, когда просыпаешься и не можешь вспомнить лица прекрасной незнакомки, но знаешь, чувствуешь, что видел девушку, которую любил вечно.

Мечта юности Блейда стояла перед ним во плоти. Ее черты были гармоничны и прекрасны: правильный благородный овал лица, высокие, словно прорисованные кисточкой, брови, прелестной формы носик с перламутровыми ноздрями, алые влажные губы. Боже! Что за женщина! Блейд понял, что не долго сумеет выдержать роль мертвеца.

Императрица сделала скользящий шаг вперед и занесла кинжал.

- Я убью тебя еще раз, Сака Мей! И я сделаю это с удовольствием. Мудрые говорят, что мужчина умирает лишь однажды, и если так, ты уже давно мертв для меня... И все же я проколю кинжалом твое сердце, ибо только тогда я смогу отдохнуть, насладиться местью и свободой, найти забвение в объятиях другого...

Еще один шаг вперед. Ее тело под полупрозрачным хитоном напряглось, дыхание стало громче и прерывистей.

- Как я бы хотела, чтобы ты услышал меня - там, где находится сейчас твоя темная душа. Знай же - это я убила тебя! Это я подослала человека, ударившего тебя в спину, и все твои коварные замыслы теперь провалятся под землю! - она потрясла кинжалом. - А полчаса назад я перерезала горло твоему убийце, и он никогда не сможет выдать меня!

Глаза Блейда задержались на кинжале. Опасная женщина, очень опасная! Пора брать инициативу в свои руки, иначе она вскоре выпустит ему кишки. Но если все пойдет как надо, ему обеспечено великолепное прикрытие. Женщина с таким положением... Ну, ладно, мечты оставим на завтра, сейчас же главное не спешить. И действовать крайне осмотрительно.

Еще шаг. В свете факела кинжал искрился золотом; теперь Блейд хорошо рассмотрел ее глаза. Он ужаснулся, и в то же время затрепетал от нежности.

За частоколом длинных густых ресниц - бездонные зеленоголубые зрачки-озера, в глубине которых горит ненависть. Широко расставленные огромные глаза нефритовой императрицы одновременно и манили, и обжигали леденящим холодом. Блейд невольно содрогнулся под этим холодным взглядом.

- Я чувствую, что ты слышишь меня, дорогой супруг, - императрица хищно улыбнулась. - Первый раз я убила тебя, чтобы спасти Кат. Теперь я, императрица Мей, убиваю тебя во второй раз - своими собственными руками!

Блейд чуть не проморгал начало атаки. Женщина рванулась к алтарю как молния, намереваясь вонзить кинжал ему в сердце. Он с трудом увернулся от удара и, захватив ее кисть, дернул императрицу на себя.

Ее огромные таинственные глаза внезапно оказались совсем близко от его лица.

- Тихо, - прошептал он, - не надо кричать. Я не сделаю тебе ничего плохого.

Мей затрепетала от ужаса. Алый рот медленно приоткрылся в невысказанном вопросе, и Блейд нежно прикрыл ладонью ее губы.

- Потом. Сейчас говорить буду я.

Бездонные глаза закрылись, и нефритовая императрица, потеряв сознание, обмякла на его груди, словно обычная, до смерти перепуганная женщина.

Глава 4

Блейд соскользнул с каменного алтаря и осторожно положил па него лишившуюся чувств императрицу Он с облегчением вздохнул - колдовские глаза были закрыты, и напряжение, сковавшее его под их пристальным взглядом, прошло. Подняв с пола кинжал, он попробовал пальцев лезвие. Никакого дерева - отличная сталь! Секунда промедления, и эта штука красовалась бы у него между ребер.

Заткнув кинжал за пояс, он пристально посмотрел на бледное лицо женщины. Убедившись, что она действительно в обмороке и не обманывает его, Блейд криво усмехнулся. Похоже, он здорово ее напугал... Еще бы! Она всего лишь собиралась поставить точку в давнем семейном споре - а тут весьма некстати подвернулся оживший труп, с ног до головы перемазанный кровью! Не каждая царственная особа в состоянии выдержать такое потрясение.

Неплохо бы выглянуть наружу, решил он и, скользнув к входу в Храм, осмотрелся. Никого. Никакой стражи. Да и нужна ли она мертвецу?

Немного успокоившись, он стал внимательно вглядываться в темноту. Внизу дышал покоем погруженный в сон парк. Спустившись, Блейд произвел небольшую рекогносцировку, тенью скользя между деревьями, он не обнаружил ничего подозрительного. Инстинктивное предчувствие опасности, не раз выручавшее его из смертельных передряг, на этот раз молчало. Ободренный результатами первой разведки, Блейд вернулся обратно к Храму.

Видимо, императрица была столь важной персоной, что никто не рисковал нарушить ее уединение. Весь этот огромный сад, не говоря уже о Храме, пуст! Великолепно! Если теперь ему удастся найти с Мей общий язык, то его рискованная миссия в этом измерении будет успешной. Другое дело, что на подобное везение трудно было рассчитывать; ведь оставался небольшой нюанс как найти общий язык? Впрочем, первый контакт прошел неплохо, грубых ошибок он не допустил, если не считать главного прокола - то, что он вообще оказался в этом гостеприимном местечке, попав в цепкие лапы лорда Лейтона. Но в данный момент его будущее зависит только от этой женщины на нефритовом алтаре. Он должен понравиться ей; иного выхода нет.

Сняв шлем, Блейд пригладил волосы и с досадой потер пробившуюся на подбородке щетину. Пройдет неделя, пока он обзаведется бородой, а пока ему предстоит щеголять с небритой физиономией. Нахмурившись, он пощупал краешек странной одежды Мей. Похоже на шелк, но не шелк... на ощупь скорее напоминает кожу.

Изучив все, что только можно было здесь найти, он присел на краешек алтаря и начал терпеливо ждать, когда очнется предмет его чаяний. Прежде всего он собирался выяснить, кто такой Кат. Или что такое. Он чувствовал, что это самый насущный вопрос из сотни остальных, обуревавших его в эту минуту.