Фараго продолжал утверждать, что документы непод-деланные, и настаивал на том, что, если бы газета не торопила его, он представил бы настоящего Бормана. Фараго сделал еще одно сенсационное заявление, уверяя, что встретил Бормана в монастыре высоко в Андах:
«Когда я связался с ним (Борманом) в феврале 1973 года, он только что перебрался из Чили в Южную Боливию. Он был очень болен, за ним ухаживали четыре немецких медсестры из Ордена искупления грехов в монастыре около Тапизы, в отдаленном уголке провинции Потоси в Андах».
Несмотря на необычайные утверждения Фараго в отношении Бормана и Менгеле, которого, как заявлял Фараго, он тоже обнаружил, проверка его многочисленных папок с архивом показала, что часть его информации весьма ценна, особенно там, где речь идет о некоторых финансовых операциях, которые раздельно друг от друга расследовали несколько разведывательных служб. Выяснилось также, что он действовал в контакте с ЦРУ и израильской разведкой.
К сожалению, привычка Фараго щедро оплачивать своих информаторов привлекла к нему внимание нескольких офицеров из аргентинских секретных служб, таких, как Веласко и неизвестный Стемберг, которые, возможно, увидели в нем источник обогащения.
Другим таким авантюристом, постаравшимся использовать необыкновенно наивного бывшего офицера разведки, оказался немецкий судья Хорст фон Глазенап, который по-прежнему пытался продать документы Фараго. Несмотря на свои сомнительные делишки с Фараго, фон Глазенап подтвердил подлинность записей прослушивания телефонов ряда семей в Германии ради того, чтобы помочь Фараго создать дорогостоящий фильм о Бормане и Менгеле, с которого фон Глазенап, безусловно, рассчитывал получить большие деньги. Эти записи оказались бесполезными.
Какой бы подлинной и тщательно собранной информацией ни обладал Фараго, он подорвал ее ценность, путая ее с материалами весьма сомнительного происхождения. Однако было несколько исследователей, которые видели определенный смысл в продолжении поисков Мартина Бормана, в конце 60-х —начале 70-х годов всплывавшего на поверхность всякий раз, когда шли поиски Йозефа Менгеле. Они чувствовали, что, учитывая очевидный факт, что при таких несовершенных расследованиях и такой наивности нет никакой необходимости объяснять провалы, придумывая какое-то сопротивление, имелись тем не менее свидетельства, что их деятельности противостояла организованная и целенаправленная дезинформация. Эти исследователи полагали, что все это происходит под непосредственным контролем такого мастера дезинформации, как Фредерик Швенд, который подсунул ничего не подозревающим любителям глупые выдумки, запутав тем самым профессиональных следователей.
Швенд, бывший майор СС, был той головой, которая придумала подделку английских банкнот с целью дестабилизации британской экономики. Теперь он жил в Перу, рабо тая старшим инженером на заводе «Фольксваген» в Лиме. Перед тем как обосноваться в Южной Америке, он работал на американскую контрразведку, выслеживая беженцев-нацистов, с тем чтобы сделать им выгодные предложения. Эта работа позволяла ему совершать дорогостоящие путешествия и обеспечила ему огромное влияние во всех южноамериканских странах, а несколько западногерманских журналистов, включая Герберта Джона, жившего в Перу и занимавшегося розыском бывших нацистов, считали его вождем нацистской организации и, главное, одним из защитников Менгеле.
В феврале 1971 года Швенд был арестован по обвинению в соучастии в убийстве богатого перуанца. Судья, который расследовал это дело, конфисковал бумаги, которые впоследствии, как предполагается, попали в руки Ла-дисдава Фараго и содержали переписку между Швендом и Борманом, а также записную книжку с адресами Бормана. Однако описания Фараго того, как он увидел эти вещественные доказательства, в высшей степени драматичны и сразу же вызывают сомнения.
В Южной Америке, конечно, нашлось несколько свидетелей, на которых мог положиться Швенд, включая Виллема Сассена, бывшего главу отдела дезинформации абвера «Скорпион». Сассен попал в Южную Америку в 1948 году и быстро стал приверженцем Адольфа Эйхмана. Он записал 67 магнитофонных лент с хвалебными рассказами Эйхмана о его программе истребления евреев, который уверял, что снова проделает все это.
Даже Сассен содрогнулся, слушая хвастовство Эйхмана. «Должен заявить, — говорил Эйхман на одной из магнитофонных лент, — что я ни о чем не жалею. Слишком рано притворяться, что я из Савла превратился в Павла. Нет, я должен честно сказать, что, если бы мы убили все десять миллионов евреев, подсчитанных в 1933 году гиммлеровским статистиком (доктором Рихардом Коррером), я сказал бы: «Отлично, мы уничтожили врага».
Сассен впоследствии продал эти записи Эйхмана американцам и стал агентом израильской разведки с оплатой пять тысяч долларов в месяц!
Однако еще до того, как Сассен в 1962 году перебежал в другой лагерь, что было продиктовано не только финансовыми выгодами, но и страхом, что его убьют, израильтяне были уверены, что он помогал Менгеле и Борману, хотя он уверял, что ничего не знает о том, где обретается Борман. Израильтяне понимали, что он является ключевой фигурой, будучи советником по связям с общественностью чилийского президента Пиночета и парагвайского диктатора Стресснера. Он должен был оплатить «доверие» израильтян, опознав одного из покровителей Менгеле — Вольфганга Герхарда, редактора фашистской газеты «Рейхсбриф». Однако след Бормана так и не обнаруживался.
Беата Кларсфельд, тоже охотившаяся за нацистами и ставшая впоследствии знаменитой, когда разоблачила Клауса Барбье, «Лионского мясника», утверждала, что она знает о фотографии, на которой сняты Швенд и Борман где-то в Южной Америке.
По крайней мере она — новичок в этом деле — не утратила своего энтузиазма. Но враждебное отношение средств массовой информации к таким попыткам, без сомнения, приглушили интерес израильтян и уменьшили количество денег на столь дорогостоящие поиски, предполагающие наличие агентов в каждой южноамериканской стране. Израильские разведчики сегодня оплакивают возможности захватить Менгеле живым, которые были упущены исключительно из-за того, что испарился энтузиазм. «Это был только вопрос времени, — сказал один из таких агентов. — Если бы у нас был еще год, мы бы его взяли. Всего лишь один год, и мы бы притащили его в Израиль и повесили».
Эти следователи по-прежнему уверены, что множество ложных свидетельств о существовании Бормана исходило от организации, ставившей целью разрушить представление о живом Бормане, или живом Менгеле, или о них обоих.
Теперь нам известно гораздо больше насчет того, насколько семья Менгеле была замешана в том, что он скрывался. Множество семейных и иных писем свидетельствует о том, сколь тщательно семья скрывала свою связь с Йозефом Менгеле. Эти письма и другие свидетельства, обнаруженные позднее, показывают масштабы дезинформации, организованной в Южной Америке нацистами — защитниками Менгеле.
Ныне существуют также свидетельства того, как нацисты, окопавшиеся в министерстве иностранных дел ФРГ, сотрудничали с Менгеле. К примеру, посольство Западной Германии в Буэнос-Айресе выдало Менгеле рабочее удостоверение, дававшее ему возможность просить получения паспорта. Менгеле признался сотрудникам посольства, что уже в течение семи лет он живет под псевдонимом Гельмут Грегор, но на самом деле он Йозеф Менгеле. Он привел точную дату своего рождения, дату развода с первой женой и назвал свои адреса в Буэнос-Айресе и в Гюнцбурге в Германии. В посольстве ему посоветовали обратиться за аргентинским удостоверение личности, а потом вернуться за паспортом. После этот Менгеле направился в аргентинскую федеральную полицию, признался в том, что предоставил ложную информацию о своем приезде в Аргентину, и получил новое удостоверение личности за номером 3940484 Менгеле вернулся в посольство ФРГ и получил там новенький западногерманский паспорт № 3415574. Единственное, что он забыл, так это поставить в своем паспорте штамп «Военный преступник»!