– Да, но говорят, что он, будучи в нетрезвом виде, избивал прохожих и что по данному факту возбуждено уголовное дело.

– Это полнейшая чепуха, а любое дело, как всем нам хорошо известно, можно сфабриковать. Происшествие с братом Льва Сергеевича мы так не оставим и добьемся восстановления справедливости любым путем.

– Какие конкретные шаги, э-э, вы намерены предпринять в связи с той атмосферой, что сложилась вокруг людей в желтых спецовках? Я имею в виду сцепщиков вагонов, разумеется.

– Во-первых, мы планируем создать ассоциацию, основной задачей которой станет защита чести, жизни и достоинства сцепщиков вагонов, и на наши нужды потребуем выделения средств из городского бюджета. Также собираемся учредить собственный печатный орган – газету «Мертвая сцепка», где будем поднимать все наболевшие вопросы, связанные с проблемами людей этой нелегкой профессии. И наконец, третий шаг, что мы предпримем, – это будем добиваться в правительстве и лично у Президента дополнительных кредитов…

– Выруби эту ахинею!!! – Гончаров метнул в висевшее на стене старенькое радио шило, но промахнулся.

Таничев протянул руку и убавил звук.

– Ты поосторожней, чуть в меня не попал. Чего тебе, собственно, не нравится? У каждого свои проблемы. Хотят люди газету издавать, ну и что?

– С ума, что ли, все посходили? Сцепщики вагонов, надо ж! Целенаправленная политика, милиция… Можно подумать, одних этих сцепщиков опускают. Вон, таксистов через день грабят, валютники по швам трещат, и что, тоже целенаправленная политика?

– Паша, не принимай близко к сердцу издержки демократии. Во Франции на улицу выходят толпы демократов с требованиями ввести для школьников льготные цены на презервативы, чтобы ребята СПИДом не заразились. И ничего особенного. Прислушиваются, вводят.

– А ты откуда знаешь, во Франции был?

– По телеку показывали. Так что, привыкайте. Потихоньку, помаленьку… Сразу-то оно, конечно, стремно. К тому же, если ты помнишь, любой человек считает себя компетентным в двух областях – в лечении простуды и триппера и в раскрытии преступлений. И если негодяй опустивший какого-нибудь сцепщика, почему-то не находится – все, караул, целенаправленная политика!

В кабинет ввалился Казанцев. Стряхнул с джинсовки капли дождя и упал на стул.

– Ну, что там, Казанова?

– Голяк, – выдохнул Костик.

– Что, совершенно? Так не бывает. Родню застал?

– Застал. Толку-то… Им не до версий сейчас, сын все-таки. Потом, когда отойдут, еще потолкую.

– А пока что говорят?

– Поехал к этому Белову поговорить насчет работы. Год как сократили, ничего путевого не нашел, одни случайные заработки из серии «купи-продай». Мыкался по знакомым. С Беловым никаких конфликтов. И с другими тоже.

– Подумать только. Очень примечательная личность. Конфликтов, по-моему, не было только у Робинзона Крузо, да и то лишь до появления Пятницы.

– По крайней мере, родственники ничего не знают. С женой он обычно всем делился. А вот влезть в драку действительно мог. В смысле, за Белова. По натуре такой. С Беловым о встрече не договаривался, просто предупредил жену, что будет в тех краях и заскочит поболтать.

– А по самому Белову есть что-нибудь?

– Тот день прослеживается. Существенных расхождений нет. К нотариусу я не заезжал, как и договаривались. Взяв деньги, Андрей действительно заходил в пару магазинов, затем побывал в валютнике, что в универмаге, потом пообедал в «Чайке» и вернулся домой. На лестнице его видела соседка.

– Складно все как-то… – сказал Паша и хмуро посмотрел в сторону радио.

Если утром еще оставалась надежда, что никакого налета не было, а Белов просто красиво обставился, то сейчас она почти полностью растворилась. И реальных фактов, которые позволили бы его «дожать», не нашлось.

– Неохота с этим «Центурионом» завязываться, – произнес он минуту спустя.

– Понятное дело. Тут только наудачу. Если на разбое их бойцы были, что весьма сомнительно. По фамилии Андрея спросили – прямая засветка. Скорее всего, какие-нибудь левые. Надо связи Бражника устанавливать. Вне «Центуриона».

– Эти умные мысли ты для плана ОПД прибереги. Туда же можешь забить проверку больниц и травмпунктов. Начальство любит такие предложения. Антон все-таки одного да отоварил гантелей по репе. А связи что, до пятого колена проверять? Свихнемся.

– А ты что предлагаешь? Здесь сидеть целыми днями?

Паша понимал правоту Казанцева, но по причине плохого настроения злился на всякие пустяки. К тому же ему ужасно не нравилось, когда кто-то, демонстрируя собственную сообразительность, высказывает вслух и так всем понятные вещи.

Казанцев бросил папку с материалами в стол.

– Я сейчас в РУВД по пути заезжал. Эксперт говорит, что уже на третьем убийстве в нашем районе находятся одни и те же пальцы. Он там рапорты строчит, чтобы мы занялись. Я ничего не понимаю. Те «мокрухи» никак между собой не связаны. Один отпечаток нашли на руле машины, в которой расстреляли бандита, такой же точно – в подвале, где щелкнули по голове БОМЖа, и третий – на бутылке, найденной в притоне на Картонной. Помните, где гопника ножом подрезали? Эксперт мне все уши прозвонил: «Серия, серия! Почерк! Ищите общих знакомых!» Умный какой. Сказал, что этот отпечаток он в городской компьютер загнал, если еще где проявится, сразу даст знать.

– Про проверку ничего не слышно? – спросил до сих пор молчавший Таничев.

– Недели через две нагрянут. Надо за бумаги браться.

Петрович тяжело вздохнул. Месяц назад его, как самого опытного, назначили среди убойщиков старшим. Теперь, помимо всего прочего, в его задачи входили посещение совещаний, подготовка отчетов и статистики, контроль за работой младших коллег, в том числе и бумажной, и, естественно, получение выговоров и взысканий.

По показателям группа находилась в «золотой» середине, в некоторых районах дела обстояли гораздо хуже, но начальство настойчиво призывало идти в гору, при этом тактично намекая Петровичу, что, если к концу года процент не поползет вверх, Таничева и компанию ждут новогодние сюрпризы.

Ребята, чтобы самортизировать ласковую руку большого гнева, повесили на стену график получения выговоров, поэтому, когда требовалась жертва, просто брали следующую по списку кандидатуру.

На сегодняшний день крайним стоял Гончаров, и за любой прокол группы наказание должен был понести он. График был составлен достаточно мудро – наказание не влияло ни на получение очередного звания или более высокой должности старшего опера, ни на материальное положение. Тот, кто особенно нуждался в деньгах, крайним не ставился, потому что при наложенном взыскании опер лишался удовольствия лицезреть премию на довольно длительный срок. Ребята жили одной жизнью и старались хоть в чем-то определять ее сами.

Несмотря на все ухищрения, предстоящая проверка могла выйти боком прежде всего Петровичу, поэтому он при любом удобном случае напоминал остальным про необходимость бумажного творчества даже за счет времени, отведенного на повышение процента.

Чем была вызвана массированная ревизия, толком никто не знал; какова установка была дана проверяющим, не предполагали и близко; а посему итогов комиссии ожидали с тревогой. Подобного грандиозного штурма не наблюдалось как минимум лет пять. Целая армия контролеров из Москвы – милицейских и прокурорских – должна была нагрянуть в город и обрушить мощь тяжелой артиллерии на нерадивые головы питерских оперов.

Проверка такого уровня, как всегда, проводилась внепланово и предполагала выявить недостатки в раскрытии убийств и тяжких преступлений. Ей, как обычно, предшествовала. проверка местного значения, поэтому в делах появились угрожающие и рекомендательные резолюции, которые надлежало исполнить в установленный срок. К приезду старших братьев дела должны были пухнуть от бумаг, показывающих, что работа ведется полным ходом, розыск бьет разводным ключом, а то, что преступник пока не установлен, – это не более чем досадная мелочь.