— Кто? — Не понял Рамирес.

— Не пилот штурмкатера, производящий высадку с орбитального корабля без абляционной защиты на броне.

— А, чудотворец, — понял Леха.

— Мда, вот волшебника ты не знаешь, а чудотворца… Ладно. Итак, тогда переходим к полной зачистке наших земель.

— Форт, у меня вопрос, — негромко произнес Зверюга, — может, не стоит так кардинально? Нет, пойми, я не оспариваю приказ, но ведь я сам когда-то нейтралом был. Довольно нубоватым. Но взяли в клан, научили всему.

— Человеком сделали, — хмыкнул Рамирес.

— Угу, в отличие от тебя, — ловко парировал Зверюга. Я улыбнулся, Рикардо был мужик взрослый, обстоятельный и добродушный. И к Лешке относился по-отечески. — Может, дадим некоторым еще шанс?

— Я понимаю, что это очень похоже на… пусть даже на геноцид. Но нам необходимо убрать всех нейтралов в звании выше, чем уорент-офицер с плохими фортами из своих земель. Я не могу допустить, чтобы на их форты заезжали «Бурые».

— Или «Волки», — подтвердил Кайри.

— Да, именно так. — Я не стал говорить, что с «Серыми» вопрос практически решен. Самое важное, чему мне тут довелось научиться: если для достижения плана не требуется привлечения дополнительных людей, то и языком лишний раз трепать не следует. — Мы запросили последние отчеты о нападении у всех нейтралов. Я сам, лично, анализировал каждого игрока. И некоторых мы оставили. Да, они не хотят пока входить в какой-либо Альянс. Их право, и я уважаю его. Но я всегда считался только с правом сильного. Остальные не представляют для нас никакой ценности. Их форты мусор, а ветки исследований — хаотично заполненные слоты. Они живут в наших кантонах, но ничего не могут нам дать. Лишь представляют собой легкую площадку для заселения наших врагов.

— Несколько человек нам не ответило, — негромко сказал Шари.

— Это равносильно отказу. Надеюсь, Доран, не нужно объяснять, что это значит?

— Не нужно.

— Тогда начинаем. И не забудьте накрываться Интердиктом, как только отправляете героя.

Я отключил общую конференцию, оставив на связи лишь одного человека. Того самого, в ком еще сомневался.

— Доран…

— Андрей, — голос бывшего «Хамелеона» звучал твердо, как у человека, который четко знает, чего хочет.

— Нам надо поговорить.

— Слушаю.

— Не так, с глазу на глаз.

— Тогда я прилечу.

— Лучше я сам. В каком ты форте?

— В третьем.

— Хорошо. Скоро буду.

Активатор отсоединился от тела тяжело, как огромная вакуумная присоска, но не с той острой болью, что была раньше. Я вытащил конвертер и сразу потянулся за мазью в аптечке. Что интересно, все лечебные средства обновлялись ежедневно, как и чистая одежда и гигиенические приспособления. Чертова автоматика. А ведь так можно было отследить, кто выходит в реал, будь у тех, кто наверху, чуть больше интереса к игрокам. Так получалось, что мы для них лишь расходный материал для выполнения главной функции — колонизации.

Правда, мне представляется, что управители игры попросту не видели проблемы в выходе части игроков в реал. Ну происходит определенная погрешность в работе конвертеров, единицы узнают правду, и что? Их просто списывают на Землю, скорее всего, с небольшой компенсацией. Просыпаешься, получаешь деньги и ничего не помнишь.

Я поднялся в ДОТ, неторопливо влез в экзоскелет, просканировал все системы шлема, проверил бластерную винтовку — не то чтобы не доверял роботам, те обслуживали снаряжение исправно, а скорее по давней, вбитой еще в учебке привычке — боец всегда должен сам следить за своим оружием и броней.

Неторопливо вышел за пределы форта и влез во флайер. Еще не закрывая верхней, откидной крышки, хрустя песком на зубах (сегодня ветер был как никогда силен) ввел ID укрепления Шари. Автопилот, благосклонно предложивший взять управление на себя, отключил. Мало ли, вдруг и эту функцию можно отследить. Мне хватило карты на дисплее, по ней и доберусь.

Вдохнул носом разгоряченный пыльный воздух и стал размышлять. Никогда не думал, что первым о конвертере узнает Доран. Хотя все зависит от разговора с ним. Я не большой специалист в паралингвистике, но кое-чему дед меня научил. При любом другом варианте к этому Шари бы даже не сунулся. Присмотрелся, дал пару поручений, проверил в самом жарком бою. Да нет времени. К тому же Доран единственный, кто выбрал в развитии снайперскую винтовку для боевки. А именно дальний стрелок сейчас и нужен.

— И где ты…

Дед не договорил, тяжело закашлявшись. Буханье у него было неприятное, грудное, пугающее и одновременно говорившее, что старику осталось недолго. От этой мысли у Андрея стыла в жилах кровь. После смерти матери отец сломался, ушел с головой в работу, постоянно пропадая в командировках. Дома он появлялся не часто, да и почти всегда был отстранен, погружен в себя. И рядом с Андреем остался только дед. Старый, больной, переживший закат старого мира и становление нового.

— … ты был? — Откашлявшись, закончил он.

— С Серегой на продленке. Нас задержали. Там просто перенести кое-что надо было. Нас и попросили.

— Врать не умеешь, так же, как и мать, — прокряхтел дед, — вот папаша твой дело другое, у него талант в молодости был. Это в меня, естественно. Хотя все равно его почти всегда раскусывал. Он когда учился ездить по ушам, я уже много лет эту науку преподавал. Так, где ты был?

— На заброшке, — опустил голову Андрей.

— Знаешь же, что опасно там. — Укоризненно, но без пустой ругани сказал дед. — Случись с тобой что, туда лайфгарды не сунутся. Даже тело твое обратно не вернут. Много чести. Будешь без вести пропавший.

— У меня дозиметр был. Я аккуратно, обходил все зараженные места.

— Да что эта радиация. Так и так умрем, экология вся кончилась.

Старик задумался о чем-то своем. Изредка он кашлял, трясясь при приступах худым, высохшим телом.

— Деда, а научи меня тоже.

— Чему?

— Врать.

— Ох, Андрюшка, — рассмеялся старик, — любой другой сказал бы, что хорошие люди не врут. А тебе так отвечу, можно быть хорошим человеком и языком трепать. Даже так скажу, иногда чтобы этим хорошим человеком остаться, лгать как раз и надо.

— Так научишь?

— В первую очередь надо научиться ложь распознавать. Вот как с тобой. Что ты сделал, когда зашел?

— Да ничего вроде.

— Дальше порога не продвинулся. Будто сразу бежать думал. Глаза забегали, зевать стал и руку к нему поднес.

— Так сам учил, что некрасиво…

— Это подсознание. Зевают обычно, когда спать хотят. У тебя же в голове другое сработало. Зевнул, чтобы рот прикрыть рукой. А так всегда делают, когда говорить лишнего не хотят. Человеку свойственно защищать уязвимые места, когда он готовиться к схватке. Говорю же, подсознание.

— А еще? — уселся подросток рядом со стариком.

— О продленке своей стал рассказывать. А лжец тишины не любит. Она на него давит, словно воды всего зараженного океана. Вот он и старается заполнить ее своей болтовней, чтобы сбить с толку… Опять же, о делах своих школьных рассказывал, а сам застыл как статуя, будто испугался чего. Видно, вспомнил в этот момент заброшку. Ассоциативное мышление оно такое, начинаешь думать о чем не хочешь в самый неподходящий момент. Вот и получалось, говоришь ты одно, вроде повседневное, а сам заледенел, точно привидение увидел.

— А еще, еще? — подобрался мальчишка.

— Ну что мне, всю паралингвистику, науку сложную и внимательности требующую, за пять минут рассказать? Тут учиться надо, самое главное, практиковаться. Но, опять же, говорю, потолка ты не достигнешь. В мать пошел… — Дед снова согнулся в приступе, а когда откашлялся, еще некоторое время молчал. — Удивительная женщина была, светлая. Бабы они, Андрюшка, существа по своей природе умные, даже больше хитрые. Своего никогда не упустят. Через то и языком молоть мастерицы. А мать твоя каждый раз, когда соврать пыталась, до корней краснела.