Именно ни собирают трупы и куда-то девают. Рёмер предполагал, что перерабатывают. Вернее, утилизируют с возможностью дальнейшего применения. Что это значит, мне даже не хотелось знать. Вряд ли нечто приятное. Одна надежда, лишь бы они не стали задавать дурацкие вопросы. А станут… так следов никаких уже не будет. Вот и капсула закрылась и стартовала, надо думать, в обратном направлении.

— Форт, ты молодчина! — кричит мне Шари. Что-то невообразимое и нечленораздельное вопит Рамирес. Повезло еще, что не всех из нашей фракции, кто посвящен в план, добавил в коммуникатор. А то бы оглох.

Поднимаюсь с земли. Тело одеревенело, теперь оно непослушное, чужое, будто забыло, что и зачем ему нужно делать. Стряхиваю с себя землю, которой меня бережно присыпал Шари и начинаю разминать суставы.

— Доран!

— Да, Форт, — такое ощущение, что довольный голос Шари звучит у меня в голове.

— Долго я тут ждать тебя буду?

— Да, да, извини. Уже лечу. Андрей…

— Слушаю.

— Теперь-то что?

— Теперь самое сложное. Переговоры…

Всего в общем чате находилось десять человек. Верхушка четырех фракций «Волков», оставшихся хоть и не совсем в добром, но все-таки здравии. Соответственно девятый и десятый — я и Рёмер, как инициаторы этого разговора.

— Вы толкаете нас к предательству, — сказал Джингвей. Между прочим, офицер фракции самого Киллера, а по факту его правая рука.

— Смотря как это расценивать, — спокойно, со свойственным ему хладнокровием, отвечал Рёмер, — если для вас главное идти на поводу у молодого паренька, амбиции которого давно заменили ему здравый смысл, то да. Это предательство. Если вы хотите принимать непосредственное участие в борьбе за победу и сохранить ваши форты и кантоны, то это лишь щедрое предложение.

Я слушал это все и старался не улыбаться. «Зимородок» молодец, давил на самое больное. Возраст Киллера был очень значимым фактором, который мы сразу сделали козырем. Вроде как: посмотрите, кто вами управляет. Да и верхушка «Серых» и так была неглупа, сама видела, к чему все идет. А тут какой-никакой шанс.

Думаю, им хватает мозгов и на то, чтобы понять — ни о каком участии в победе речи идти не будет. Да, выделят им Рёмер и я отдельную фракцию в Альянсе. К «Зимородку» пойдут самые сильные, а ко мне пожиже и пониже. О суверенитете здесь речи не шло. Во главе кланов каждый поставит своего человека. Я вообще подумывал «размазать» «Волков» ровным слоем по всему «Альянсу», чтобы они не кучковались в одном месте. И этот план казался не таким уж плохим.

— Каковы условия? — Как раз затронул эту тему Эймс, лидер фракции «Сребреноликих». Как только он это сказал, послышались возмущенные возгласы, и ему пришлось оправдываться. — Я просто хочу услышать всю информацию прежде, чем принимать решение.

— Главное, что вы должны понимать. Вы приходите в наши Альянсы рядовыми бойцами. Никто не говорит, что вы не сможете дослужиться до офицеров или даже лидеров фракций.

— Ну конечно, — хмыкну Филби из «Джаггернаутов», — так нам и дадут пробиться в офицеры.

А вот тут я промолчать не мог. У меня были определенные планы на этого парня и его фракцию. Они у «Волков» считались не топ-уровня, скорее крепким середняком, однако в клане я не заметил никого в звании ниже полковника.

— В моем Альянсе лидером фракции может стать любой, даже девиант, — пошутил я, — а если серьезно, то один из моих игроков прошел путь от никому неизвестного нейтрала до кланлида. Учитывая, что слотов для фракций предостаточно и Альянс только намеревается расти, шанс есть у всех, нужно лишь проявить себя.

— Не каждый управленец в одном Альянсе, сможет должным образом проявить себя в другом, — парировал Квислинг, офицер все тех же «Сребреноликих». Эх, интересный мужик, да еще не глупый, только боюсь, мне Рёмер не отдаст такое сокровище. И уговор был такой, что он вписывается во все это с тем условием, что двадцать лучших игроков уходят к нему.

— Это все лирика. Еще интересует количество игроков, которые смогут перейти, — продолжил все тот же Эймс. Слишком уж он много вопросов задает для простого интересующегося.

— Пятьдесят, — ответил Рёмер, — двадцать лучших игроков, исходя из рейтинга, переходят к «Зимородкам», еще тридцать в «Шиншиллы».

Я хотел больше. Честно. В этом плане моя жадность не знала границ. Но у Рёмера был свой аргумент — нельзя было позволить, чтобы не ассимиловарованная боевая группа стала больше моей собственной, в противном случае неминуема гражданская война. Ну или нечто подобное. Именно по этой причине, самых сильных заберет он, чтобы у меня не было проблем с топами. Потому что у них авторитет капитана будет не слишком хорошо котироваться. Конечно, я не мог отделаться от мысли, что Рёмер попросту усиливает свой Альянс за мой счет, но ответить мне пока было нечем. Вот и сошлись мы с ним именно на таких условиях.

— Надо думать, — подвел итог Эймс, — сколько у нас времени?

— Восемь часов, — сказал Рёмер. Надо же как подстраховался, Киллер возрождается только через одиннадцать, — когда истечет время, наше предложение перестает быть актуальным.

— Хорошо, в любом случае мы дадим ответ, каков бы он не был.

Лидеры и офицеры фракций стали сдержанно, но достаточно вежливо прощаться, после чего друг за другом отключались от конференции.

— Вроде удачно все прошло, — сказал Рёмер, когда мы остались наедине.

— Согласятся, никуда не денутся. Если не все, то большинство. Я почти с каждым общался наедине. И никакого возмущения не увидел. Так, для фона рисуются.

— Есть еще что-нибудь важное? — Спросил «Зимородок». Теперь наше общение почти каждый раз заканчивалось этим вопросом.

— Нет, пойду в душ. Недавно прилетел. Весь в песке и земле.

— Хорошо. До скорого. И Андрей, ты молодец, хорошего сработал.

И отключился. Хорошо, что ты не видел мой выстрел. Тогда бы твое мнение было не столь лестное. Я уже собрался встать и действительно пойти в душ, когда во входящих высветился новый видеозвонок. Ну кого там черти несут?

— Форт, привет, — возникла на экране пухлая физиономия Баруна.

— Привет. Что-то срочное?

— Ну как сказать… Ты говорил, чтобы мы сообщали любую информацию о Логовах или Твердынях.

— Говорил, — внутренне напрягся я.

— Так вот, у меня в кантоне появилась Твердыня.

— Хорошо, спасибо, — стараясь держать лицо, ответил я.

А сам подумал, что душ может немного подождать.

Мы стояли и смотрели на Твердыню. Множество октоподов сновали вдоль стен, формируя некую слизь, которой обмазывали укрепления. Субстанция достаточно быстро окислялась и затвердевала, становясь новой частью Твердыни. Таким образом, тонкие стены пришельцев утолщались.

— По всей видимости, октоподы у них занимаются возведением построек и обслуживанием Матки, — предположил Шихуанди.

— Вот почему «осьминоги» остались в прошлой Норе, — догадался я, — Матка умерла, и они не знали, чем им заниматься.

— А остальные почему ушли? — Спросил Рамирес.

— Так это как раз легко объясняется. Они воины. И если им некого защищать в этой Норе, то они будут искать другую.

— Это и было тем, что мы назвали «волной», — кивнул Франциско.

— Переход всех боеспособных тварей из одной Норы в другую, — заключил я.

— Это можно назвать чем угодно, но не переходом, — покачал головой Кайри. — Переход — нечто организованное, а тут же скорее уместно употребить слово бегство. Словно они опасались за свою жизнь.

— Ты прав, — пришлось мне согласиться, — они рванули через форты напрямую, будто промедление было подобно смерти. И в то же время пренебрегли жизнью своих собратьев.

— Ну так их там было несколько тысяч, — заметил Лёха, — по большей части количеством и взяли.

— Самое интересное, у нас есть начальная точка, то есть брошенная Нора, разрушенные форты на пути инопланетян. Это тоже точки.

— Ну и что? — Спросил Рамирес.