Он приблизил изображение к моим губам и я, хоть и незнакомый с техникой распознавания, прочитал на них: «Да!».

— Так и вошел. Если бы у тебя были настырные и упорные враги, могли добиться того же самого.

— Они есть, — негромко ответил ему, — просто, наверное, не настолько настырные и упорные как ты.

— Есть такое, — на лице Рёмера впервые за все время, которое я его знаю, появилось нечто вроде улыбки. На мгновение вспыхнув, она почти сразу погасла, — мне надо поговорить.

— Серьезно? А я думал это просто визит вежливости. Глава одного Альянса навещает своего старого товарища.

— Только для начала нужно снять одну штуку, — пропустил мою колкость мимо ушей Рёмер.

— Я пока не очень хорошо тебя понимаю.

— Сзади головы, у самого основания черепа, чуть повыше шеи, ты можешь нащупать бугорок. Чувствуешь?

Слова Рёмера меня довольно сильно озадачили, потому что именно там, где он и сказал, мои пальцы коснулись прямоугольного выступающего нечто, мирно покоящегося под кожей.

— Это что еще за хрень?

— Конвертер. При создании тела его крепят к тебе, в специальный паз. Я думаю, что он подключен непосредственно к стволу головного мозга.

— Зачем?

— А тут лучше один раз показать, чем много раз рассказывать. Я сразу предупрежу, будет неприятно. Необходимо разрезать псевдокожу, чтобы извлечь конвертер.

— Извлечь? — Между лопатками пробежал ручеек холодного пота. Мне очень не нравилось, что почти в голове находится какая-то хрень, что уж говорить про то, что именно ее, вот тут, в бункере, надо извлечь.

— Смотри, — Рёмер повернулся ко мне, отлепил эластичный пластырь на шее, и я увидел пустое гнездо. В нем, по всей видимости, некогда и находился конвертер.

— Кто ты?

— Тот же, кто и ты. С той лишь разницей, что я был таким всю свою жизнь. Еще до начала этой «игры».

— Рёмер, ты где? — Мать хлопнула дверью и поставила сумку на пол.

Было странно. Все, что сейчас происходило, было странно. Сын всегда встречал ее у порога, улыбался, спрашивал, как прошел день. Но не сегодня. Миссис Кристенсен, не разуваясь, рванула наверх, мимо комнаты своего золотого мальчика, напрямую к кабинету мужа, готовясь к самому худшему.

Ведь сколько раз ему говорила сменить старый цифровой замок? Рёмер по своей природе был любознательным. Прибавить сюда его превосходное знание техники и электроники — что там ему замок на вход в кабинет? Но беда обходила стороной. Он был послушным. Слишком послушным. Обычные дети такими не бывают. Однако и Рёмер никогда не был ординарным ребенком.

Самые худшие опасения миссис Кристенсен оправдались. Дверь была распахнута, а худой молодой человек первого года обучения академии сидел на полу, зарывшись в разбросанные бумаги. Ее сын не заметил, даже когда миссис Кристенсен подошла вплотную. Лишь прикосновение мягкой ладони к щеке заставило Рёмера вздрогнуть.

— Что это? — вместо приветствия подал он ей листок.

Сколько раз она говорила мужу, что в их век технологий можно было спрятать всю информацию в блок памяти с закрытым доступом. Но старому дураку это претило. Он ведь ученый, и работа с бумагой, которую супруг каким-то чудом доставал после войны, представляла для него истинное удовольствие.

Миссис Кристенсен взяла листок в руки и прочитала первую строку: «Проект № 38, кодовое имя Рёмер».

— Почему ты мне не сказала? — Голос сына был незнакомым. Её мальчик всегда говорил негромко, в его тоне сквозила легкая ирония и участливость, а от сидящего перед ней веяло ледяным холодом.

— Потому что боялась тебя потерять, — она попыталась коснуться его снова, но Рёмер отдернул голову и вскочил на ноги. — Ты такой же человек, как и все.

— Не такой же. Не такой! Я не человек, я бионик. Тут все подробно расписано. Искусственно созданный хомо сапиенс с возможностью подключения к различным системам. Раб для ваших прихотей.

— Рёмер, ну что за глупости? Биоников предполагалось использовать как запасное тело, чтобы не было повреждено основное. Ты не такой. Ты же думаешь, чувствуешь, ты волен делать все, что захочешь. Ты никогда не будешь подвластен ничьей воле.

— Что это за имя, Рёмер?

— Так звали одного предка-ученого твоего отца. Он жил в стране, которая называлась Дания.

— Расскажи мне все.

Это было скорее требование, чем просьба. В тоне сына сейчас сквозило отчаянье и пугающая решимость. И она начала рассказывать. С самого начала.

Как ее муж, сначала работавший в сфере клонирования, ушел далеко вперед. И если бы не эта война, разрушившая все, то теперь все было по-другому. Что он не сдался и после образования Федерации нашел единомышленников, пресмыкался перед власть имущими первого доминиона, выбивал деньги. И продолжил свои исследования. Как создал первого нестабильного бионика со свободной волей, но вскоре тот сошел с ума. Впрочем, как и второй, и третий, и четвертый… Успешным оказался лишь тридцать восьмой по счету, которого вскоре муж забрал домой и даже дал ему имя.

Как она, миссис Кристенсен, никогда не бывшая матерью, прикипела к спокойному и молчаливому мальчику, сначала не умевшему самых элементарных вещей. Но Рёмер учился, быстро и всему, до чего мог дотянуться его любознательный ум. За каких-то несколько лет он освоил школьную программу, поступил в академию и подавал большие надежды в области инженерии и электроники.

Как на основе его успеха далеко продвинулась бионическая наука. Ее супруг, возглавлявший федеральный исследовательский центр уже мог создавать любого бионика на основе имеющихся генетических материалов. Создание взрослого половозрелого человека, способного на все, что может его оригинал.

— Но ведь я помню свое прошлое. Я помню, как был маленьким мальчиком, — со слезами на глазах, дрожащим голосом сказал Рёмер.

— Конвертер, он сзади, чуть выше шеи. Он подает сигналы в мозг, чтобы ты видел или помнил то, чего нет на самом деле. Может воссоздать все, от ярких иллюзий до мнимых воспоминаний. Может…

Сын испуганно ощупал свою голову и, судя по глазам, нашел. Он снова зарылся в бумаги, судорожно что-то выискивая. А когда обнаружил, жадно пробежал глазами по листку, схватил тяжелую статуэтку и со всей силы ударил себя по шее.

— Стой! — Только и успела крикнуть миссис Кристенсен, однако было поздно.

Рёмер стоял, удивленно глядя на нее. Он видел ее, настоящую. Миссис Кристенсен закрыла морщинистыми руками глаза и заплакала. Ей, восьмидесятилетней старухе, было сейчас очень стыдно. Стыдно, что ее мальчик видит ее такой.

— Мне ведь говорили, — Рёмер не мог отвести взгляда. По его шее текла кровь из-за поврежденного слота, но он не обращал на это внимания, — что мои родители старые, смеялись над этим, а я не понимал, ведь на вид вам чуть за сорок…

Он подошел к ней, осторожно погладил седые редкие волосы, собранные в пучок, и прошептал на самое ухо.

— Прости… Но я не смогу остаться. Не после всего. Не смогу смотреть вам в глаза.

Рёмер поднялся и вышел из комнаты. У миссис Кристенсен не было сил остановить его. Весь привычный мир рухнул в одно мгновение. Она знала, что когда-нибудь наступит этот день, но все же не была еще к нему готова.

— Мам, — услышала она снизу и вздрогнула от этого странного, одновременно родного и чужого голоса, — передай отцу, что я его самый удачный эксперимент.

— Я знаю, — сказала она в пустоту, когда дверь захлопнулась, и заплакала снова.

— Ты хочешь сказать, что это все ненастоящее? Точнее не так, что это не просто игра, а реальность. Но та, которую нам хотят показывать?

— Если очень грубо и упрощенно, то так, — согласился Рёмер.

— И мы с тобой бионики.

— Да.

— А мое реальное тело?

— Думаю, в полном порядке. Где-нибудь на Земле, в обычной криокамере. В твой нынешний мозг загружена вся информация из исходника. Правда, это работает лишь в одном направлении. Все, происходящее здесь, на исходник не записывается автоматически в режиме реального времени.