ЭЛЛА НИКОЛЬСКАЯ

Русский десант на Майорку

криминальная мелодрама в трех повестях

Повесть вторая.

УХОДЯТ, НЕ ПРОСТИВШИСЬ

Редко кому удается проститься перед уходом. Я имею в виду последний уход, окончательный. Даже если возле постели уходящего толпятся его близкие, то они, да и сам он вместе с ними все надеются, никак не хотят согласиться с неизбежным и признаться, что пора уже... И упускают шанс.

А если уж настигнет человека внезапная смерть, то покинутые им на этом берегу долго ещё вглядываются в оставленную ушедшим пустоту, мучительно припоминая, чего не успели сказать и сделать. Как много всегда недосказанного между тем, кто ушел, и тем, кто остался...

Женщину зарезали средь бела дня в лифте на шестом этаже. Полоснули лезвием по беззащитному горлу, и она сползла на грязный пол, выставив колени и уронив на них голову. Копна крашеных волос свесилась, закрыла лицо, обнажились темные корни.

Убийца же преспокойно, никого не встретив, cпустился по лестнице и вышел в просторный, залитый солнцем проходной двор, а оттуда на улицу. Было около полудня, работающий люд давно разошелся по конторам, домохозяйки - по магазинам, дети - по школам. Стоял месяц май, самое начало.

Однако незамеченным убийца не ушел. Вездесущая и всезнающая баба Таня - старшая по подъезду, тому самому - как раз болтала со своей товаркой, старшей по соседнему подъезду (что это за звание такое - "старший по подъезду"? То ли с незапамятных времен сохранилось, то ли бабки-активистки попросту самозванки) - так вот, стояли две старухи, обе с пустыми мусорными ведрами: в старом доме, где приключилось злодеяние, мусоропровода нет. И баба Таня приметила, что в подведомственный ей подъезд вошел незнакомый мужчина, а через некоторое время вышел. Позже она описала его как плюгавенького такого, неприметного". "Среднего роста, среднего телосложения" - вздохнув, записал следователь, но этот перевод неточен, как видите. Недостаточно выразителен... "Рубашка в клетку некрупную, синяя с черным вроде, брюки сероватые как бы, а в руках пакет пластиковый с женщиной. Ну, баба голая...". Следователь и это старательно переложил на протокольный язык, но, к сожалению, эти вполне достоверные данные не помогли милиции разыскать преступника. Кого это нынче удивит? Нераскрытыми остаются и куда более громкие убийства. А тут самый заурядный случай: жертва немолода, некрасива, незнаменита и даже небогата - сплошное отрицание. Никому не интересна, словом...

Минут через пять после того, как незнакомец покинул двор, баба Таня закончила беседу с приятельницей и направилась домой. Лифт оказался наверху - постучав кулаком по решетке, покричала, задрав голову, понапрасну и чертыхаясь, медленно полезла на свой пятый этаж, громко понося тех, кто забывает, не думая о других, захлопнуть за собой дверь. Но поднявшись вскарабкалась ещё на этаж - звание обязывает, - чтобы закрыть-таки лифт, пусть жильцы не мучаются, многие же с тяжелыми сумками возвращаются. И тут-то обнаружила сидящую на грязном полу открытого лифта соседку. И лужа крови под ней! О Господи, спаси и помилуй...

Железная старуха не стала тратить времени на панику и суету: тут же спустилась к себе и позвонила в милицию. Оттуда примчались мгновенно, благо отделение в соседнем, а можно сказать, и в том же самом дворе: заборы-то ещё при Хрущеве ликвидировали, создали единое дворовое пространство. На какую хочешь улицу выходи: на 2-ю Брестскую, на Большую Грузинскую, а можно и на Грузинский вал, прямо к Белорусскому вокзалу, к метро, к ближним и дальним поездам.

Своевременно появился и дежурный следователь из прокуратуры. Розыскники привели собаку, доставили пешком на шестой этаж. Грузная овчарка, оседая на задние лапы, всем своим видом изобразила, сколь отвратительно то, что ей довелось увидеть в лифте, и тут же со всех ног кинулась вниз, волоча своего проводника по ступенькам, потопталась у подъезда и потащила его, натягивая поводок, на 2-ю Брестскую, где, естественно, след оборвался: тротуар затоптан спешащими на вокзал и с вокзала людьми.

Остальные участники о. м. п. - осмотра места происшествия занялись каждый своим делом, им не привыкать. Судмедэксперт констатировал смерть и предположил время - не более получаса назад. Один сотрудник в штатском даже в шахту лифта спускался. Двое молодых людей осторожно осмотрели убитую, сфотографировали со вспышкой несколько раз. Прошлись по подъезду, звоня во все двери подряд. На звонки большей частью никто не отвечал, а если и отвечал - старики через цепочку или малые дети, которым строго-настрого запрещено открывать чужим - то никто из них следствию помочь не сумел. Приступили с вопросами к старшей по подъезду - единственному пока свидетелю. Впрочем, и ещё какие-то граждане набежали, но в свидетели никто не годился: а что они могли видеть?

Баба же Таня и жертву опознала: жилицу с шестого этажа, и время назвала точное. И сама же бестрепетной рукой - а чего трепетать, когда так долго живешь на свете? - нажала кнопку звонка квартиры, в которой проживала убитая. Один из милиционеров дышал ей в затылок, но ничего не произошло. За дверьми, правда, почудилось какое-то движение, но на звонок никто не отозвался.

- Может, собака? - выдохнул милиционер.

- Залаяла бы, - резонно возразила баба Таня, - Кошка это. А муж ейный на той неделе уехал с чемоданом, машина за ним приходила казенная, бензином чадила на весь двор. Может, и вернулся уже - врать не стану, не видала. Открыть бы надо - а вдруг он там. Тоже...

Лукавила старая - сосед был в отъезде, ей ли не знать. Бдительная - не хуже пограничника Карацупы, героя её девичьих снов. Но кошку-то жалко - кто её, бедную, покормит? Пока ещё этот командировочный заявится...

Ключи нашлись в кармашке рюкзака - женщина явно собиралась за город, упаковала кое-что съестное на день-два. С помощью найденных ключей старшая по подъезду, двое понятых по её указу и милиционер проникли в квартиру, убедились, что трупов больше нет, зато имеются две вполне живые кошки, и с разрешения властей баба Таня сбегала к себе за сумкой на молнии и забрала их, горько плачущих, приютила сирот.

И хорошо сделала: хозяин вернулся нескоро, через неделю. В научно-исследовательском институте, где он работал, ужаснулись, услышав о происшествии, но разыскать его не сумели. Пребывал он в дальней загранице, на экзотических островах, поездка преследовала рекламные цели во имя развития индустрии туризма. Такие командировки достаются только начальникам, он таковым и являлся. А именно - директором НИИ.

Молодого следователя Пальникова - того, что опрашивал бабу Таню отрядили в институт на разведку, он же и сообщил заместителю директора печальную новость. Тот ахнул:

- Тамару? Убили? - и схватился за телефон. А куда звонить то?

- Жене. Можно?

Следователь милостиво позволил и, притворяясь, будто не слушает, на самом деле ни слова не пропустил из последовавшего телефонного разговора:

- Зоенька, ты как? Ксюшку проводила? Да не обращай ты внимания, все они такие сейчас, юные хамы. Зой, у меня плохая новость. Ужасная. С Тамарой несчастье... Нет, ты даже и не представляешь. Убили вчера вечером, у меня тут милиция сидит.

Во время наступившей паузы - Зоя на том конце держала долгую и весьма эмоциональную речь, которую муж пытался перебить успокаивающими междометиями типа "ну ладно, будет", "успокойся, зайка" и "уж лучше бы я и не говорил" - Паша разглядывал заместителя директора.

Лет сорока, а почти лыс, зато интеллигентен, одет хорошо: пиджак серый, дорогой, галстук яркий, но в меру... Кстати, действительно лучше бы жене не звонил, раз она там в истерике. Пришел бы домой да и сказал. Куда спешить-то с эдакой новостью?

Поразмыслив об этом с минуту, Паша пришел к выводу, что его собеседник счастлив в браке и между ним и его супругой существует некая невидимая связь, побуждающя делиться мыслями и чувствами, своего рода потребность души. Вот и сейчас, в шоке бессознательно схватился за телефон. Кроме того - Паша, несмотря на молодость, это уже давно понял - людям доставляет безотчетное удовольствие распространять дурные новости.