Питер простонал еще раз, куда громче прежнего. Я с беспокойством взглянул на него. Ему было дурно. Я увидел, что его стошнило и с его носа и из уголков рта потекли струи блевотины. А вдруг он в ней захлебнется? – мелькнуло у меня в голове. Хорошо бы.

Я опять встал на колени и начал с помощью рта загонять батарейку в стекловолокнистый цилиндр. Он заметно отошел в сторону от механической руки, по-прежнему прикованной к перекладине сушилки. Обычно это не составляло труда. Нужно лишь поместить нижний кончик батарейки под выступы у держателя запястья и втащить ее верхний кончик под выдвинутый пластиковый зажим. Я проделывал подобное упражнение изо дня в день, сотни раз в год. Но всегда своей ловкой правой рукой. А вот засовывать ее ртом, в котором пощипывало от электродов, оказалось отнюдь непросто. Но я сознавал, что от этого зависит моя жизнь.

В конце концов я опустил батарейку под выступы, повернув ее под правильным углом, и подтолкнул носом и лбом другой ее конец. Она со щелчком заняла свое место. Аллилуйя!

Затем я вогнал в стекловолокнистый цилиндр покрытый синяками и окровавленный обрубок. К счастью, он не так сильно распух и смог в него войти. Поднялся и легко приладил его. Как правило, я присыпал кожу пудрой-тальком, чтобы покрытие прочно прилегало к ней, даже в лучшие времена и добавлял немного влаги, чтобы удар по пластику стал нечувствительным для обрубка. Но сейчас рядом со мной не было пудры-талька, хотя влаги накопилось в избытке – и крови, и пота.

Я сделал все, как положено, однако пломба на локтевом сгибе расположилась далеко не совершенным образом. Направил импульсы, но большой палец отказался шевелиться. Проклятие. Может быть, между кожей и электродами появилась кровь? Я попытался снова, затем еще раз.

Большой палец чуть-чуть задвигался. Я продолжал посылать необходимые сигналы, и понемногу он начал разгибаться, позволив моей искусственной руке соскользнуть с сушилки.

Но моя живая рука по-прежнему была крепко прикована к ней. Как бы мне хотелось раздобыть режущий инструмент вроде того, что выручал Джеймса Бонда в целой серии фильмов о нем. Тогда я перерезал бы оковы без особого напряжения и не тратя времени даром.

Питер кашлянул. Наверное, он и впрямь захлебнулся в блевотине. Любопытно, могу ли я позвать кого-нибудь на помощь, но не пробудит ли мой крик Питера? Да и услышат ли меня? По большей части в нашем доме проживали бизнесмены. А что, если кто-то из них остался днем у себя в квартире и в половине второго во вторник до него донесется мой голос? Консьержи-охранники сидели у себя за столом в холле, четырьмя этажами ниже. Все равно что на луне.

Я пристально посмотрел на наручники. Они туго обхватывали запястье. Другие оковы вокруг перекладины были не столь тесными.

Я просунул в кольцо большой палец моей искусственной руки и попробовал превратить его в своего рода рычаг, надеясь сломать замок.

Не сомневаюсь, что эскулапы из Центра искусственных конечностей в Рохемптоне «испытали бы удовольствие», узнав, что я применил их дорогостоящий протез – предмет их гордости и радости – как обычный лом.

Но мой способ сработал. Палец руки оказался сильнее замка, который недолго сопротивлялся и наконец с треском открылся. Моя искусственная рука упала на пол, успев сделать свое дело. Я освободился от перекладины сушилки, хотя наручники продолжали позвякивать на моей правой руке.

Мне была дорога каждая минута. Я наклонился над Питером и забрал его оружие. Взял револьвер в правую руку и прицелился в него. Выстрелю ли я в Питера? – задал я себе вопрос. Хватит ли мне духа его убить? В случае необходимости я не робел и прибегал к насилию, однако стрелять в кого-либо было уже крайностью и исключением из правил. Особенно в человека, лежащего без сознания.

Я не был уверен, что сумею переломить себя и выстрелю в Питера, даже когда он очнется. Скорее всего, ограничусь угрозами, но не приведу приговор в исполнение. А если я не пущу в ход оружие, то никто иной с ним тоже не расправится. Я вынул пули из барабана и сунул их себе в карман.

Покинул Питера и отправился в гостиную звонить в полицию и вызывать подкрепление. Положил револьвер на стол и набрал номер 999.

– «Срочная помощь», какая служба вам нужна? – откликнулся женский голос.

– Полиция, – ответил я.

И услышал, как этот голос продиктовал номер моего телефона оператору из полиции, подключившемуся к линии.

– «Срочная помощь полиции», – произнес он.

– Мне требуется помощь, и как можно быстрее, – заявил я. – В моей квартире вооруженный человек.

– Назовите ваш адрес, – попросил он.

Я сообщил его. Он спросил, угрожает ли мне опасность.

– Да, – сказал я, – угрожает.

– Мы сейчас приедем, – обещал он.

– Передайте суперинтенданту Олдриджу, что этот вооруженный человек – Питер Энстон.

– Ладно, – согласился оператор, но я мог лишь гадать, сделает ли он это.

Я вышел в коридор и позвонил по домофону в холл.

– Да, мистер Холли? – донесся до меня чей-то голос. Это был не Дерек, а один из новых служащих в их команде.

– Скоро здесь появится полицейский, – предупредил я. – Пожалуйста, пропустите его ко мне. Сразу и без вопросов.

– Разумеется, сэр, – без особой уверенности проговорил он. – С вами все в порядке?

– Да, – подтвердил я. – Все отлично и никаких проблем.

И вернулся в ванную комнату проверить, там ли мой незваный гость. Но ванна была пуста.

О боже мой! Неужели это называется «все отлично и никаких проблем»?

Я огляделся по сторонам, но Питер куда-то скрылся.

Что же мне теперь делать? Снова взять револьвер и перезарядить его?

И куда он исчез? Спрятаться у меня в квартире можно было только в двух-трех укромных уголках. Я опять приблизился к двери кухни и поднял трубку домофона, чтобы нажать на кнопку и вызвать на поиски сидящих внизу охранников.

Но не успел туда позвонить.

Питер появился в коридоре, закрыв дверь одной из спален, и двинулся прямо ко мне. Он приоткрыл рот и злобно ухмыльнулся, сверкнув зубами. По его глазам было видно, что он, как и прежде, готов меня убить. Нет, теперь Питер не станет убивать расчетливо и хладнокровно, спланировав мою смерть как некое «очищение» или «санитарное действие», а набросится с бесконтрольной яростью. Ведь после моего удара он рассвирепел и обезумел. Да и я тоже.

Питер прыгнул на меня. Я попробовал отскочить в сторону и укрыться на кухне, но он воспользовался моей искусственной рукой как клюшкой и размахнулся, собираясь ударить меня по голове.

«Ну, это уже нахальство, – подумал я. – Обычно так поступал я сам, играя по давно разработанным мною правилам».

Я увернулся, и удар оказался смазанным. Он лишь слегка задел мое плечо. Отпихнул Питера, он упал и прополз по коридору на коленях, но быстро поднялся на ноги, приготовившись к новому нападению. Я уронил домофон, попятился на кухню и попытался закрыть дверь.

Он просунул ногу в образовавшийся проем и с силой толкнул дверь. Я прижался к ней и оперся о косяк, преградив ему путь. Однако он обладал недюжинной мощью сумасшедшего и вдобавок двумя здоровыми руками.

Я осмотрелся и стал искать оружие. Мой карман был набит пулями, но револьвер остался в гостиной. Конечно, я мог бы без труда пристрелить Питера в ванной, но понял это слишком поздно.

В ящике соснового буфета лежало множество кухонных ножей, однако он находился в дальнем конце комнаты, около плиты, и мне пришлось бы отойти от двери, чтобы до них добраться. Был ли у меня выбор? – задал я себе вопрос. Похоже, я начал медленно проигрывать схватку, предоставив ему право добить меня.

Я опять спросил себя: допустим, я раздобуду нож, но смогу ли пырнуть им Питера, загнать его в грудь между ребер? В свое время я был знаком с одним омерзительным злодеем, признавшимся мне, что убийство ножом – драгоценный опыт, который невозможно забыть. Он с наслаждением описывал, как ему нравится чувствовать на своей руке теплую кровь жертвы, текущую из открытой раны. Я часто пытался забыть этот страшный образ, вычеркнуть его из памяти, но не добился успеха. Сумею ли я заколоть Питера ножом и ощутить его теплую кровь?