Я тоже не могу ею насытиться.

Поцелуи никогда не были такими. Они никогда не были такими хорошими, такими возбуждающими. Я пьян от нее, опьянен вкусом, ее языком, ее ртом и ее сладостью.

Черт возьми, Харпер любит целоваться. И она права. Она тает. Она тает для меня, и я хочу ее, как помешанный. Ее теплое, гибкое тело в моих объятиях похоже на воду — она двигается со мной, скользит по моей груди, прижимается к каждому сантиметру моего твердого тела. Я могу только представить, каково это будет, когда мои губы окажутся на ней, чтобы исследовать каждый ее миллиметр, чтобы свести ее с ума при помощи языка.

Харпер стонет, и я проглатываю этот звук. Она извивается и прижимается еще ближе. Ее грудь упирается в мою, а пальцы играют с моими волосами на затылке. В какой-то момент она целует меня так сильно, что вжимает мои очки мне в нос.

— Ой, — тихо восклицаю я, разорвав поцелуй.

— Прости, — говорит она.

Я отстраняюсь от нее, кладу очки на ночной столик и возвращаю свое внимание к Харпер, пробегая пальцами по рукам, заставляя ее дрожать.

— Я почти никогда не видела тебя без очков, — мягко говорит она, изучая меня.

— Я выгляжу, словно другой парень?

Она качает головой, затем берет мое лицо в ладони и проводит пальцами по моему подбородку.

— Нет. Ты похож на себя, и ты выглядишь очень хорошо. Мне нравится целовать тебя, — ее голос мягкий и полон красивой похоти, которая нагревает мою кожу и сжигает кости.

Ее губы сливаются с моими, и этот бешеный темп возвращается. Этот поцелуй воспламеняется, набирает скорость и мчится на совершенно новый уровень. Харпер издает самые сексуальные звуки, когда стонет и бормочет, полностью поглощенная нашим поцелуем. От этих звуков я хочу ее еще сильнее, хотя не думал, что можно так сильно жаждать человека.

Но я жажду. Чертовски сильно жажду.

Пальцами она касается моей щетины, когда мы пожираем друг друга. Я хватаю Харпер за бедра и перемещаю ее так, чтобы она села на меня, оседлав. Я одурманен ею. Могу чувствовать ее везде, и хочу сделать с ней все.

Я почти уверен, что она хочет того же самого, потому что прижимается к моему стояку, и вся проклятая одежда, которая на нас надета, трется об меня. Слишком много гребаных слоев. Не знаю, куда нас приведет сегодняшняя ночь, как далеко мы зайдем или как быстро, но сейчас я даже не могу думать. В данный момент я хочу быть с ней. В каждый момент, включая этот, где мои руки находят свой путь к краю платья и проскальзывают под ткань.

Я прерываю поцелуй.

— Чулки, — шепчу я, как загипнотизированный.

— Тебе нравятся чулки.

— Нравятся, и ты меня убиваешь, — пальцами я скольжу по ее ногам, и она обрушивается на меня поцелуем.

Я становлюсь еще тверже, когда она упирается в меня. Затем еще тверже, когда достигаю краешка ее чулок. Это получулки, и я хочу взглянуть на них, посмотреть на них, уставиться на них, разинув рот. Но я не отодвигаю ее от себя. Нет никаких шансов, что я сделаю это. Не тогда, когда она дышит так быстро, и каждый ее вдох быстрее, чем предыдущий. Не тогда, когда Харпер трется о мой член. И не тогда, когда я провожу ладонями по ее восхитительной заднице, скользнув по кружевной ткани.

Она вскрикивает и прижимается лицом к моей шее. И стонет, когда я сжимаю эти сочные ягодицы.

— О, Боже, — шепчет Харпер, ее голос напряжен, пока она раскачивается на мне.

— Значит, тебе это нравится? — риторически спрашиваю я, хватая ее за задницу. Я уверен, что ей это нравится. Уверен, что она любит это.

— Так сильно, — ее голос срывается, и этот момент открывает отчетливые, грешные возможности.

Я хватаю ее юбку спереди, комкаю материал в мгновение ока и задираю его до талии. Ее ноги до сих пор широко разведены, она все еще верхом на мне, все еще толкается в меня. Я возвращаю руки к ее заднице, и я будто управляю ею, двигаю сладкое, горячее тело по выпуклостям моего твердого члена. Это просто Харпер в мокрых трусиках трется об меня.

— Объезди меня, Принцесса, — шепчу я ей на ухо. — Объезжай меня до тех пор, пока не кончишь.

Я вознагражден еще одним «О, Боже», когда она начинает двигаться быстрее, тереться сильнее, ускоряя темп. Она хватает мое лицо ладонями, сжимает мой подбородок, держится за меня, пока мы занимаемся петтингом[28]. Все в ней меня заводит — ее потребность, ее желание, дикая похоть, звуки, которые она издает, и эта задница. Она впечатляющая — твердая, и в то же время чертовски мягкая. Я крепко сжимаю ее плоть так, как ей нравится, и она издает сексуальный писк.

— Я, блядь, обожаю твою задницу, — грубо говорю я.

Харпер стонет что-то невразумительное.

Запускаю свои пальцы внутрь кружева на ее спине, направляя ее движения, заставляя ее быстро и дико объезжать мою эрекцию.

— Ты близко, не так ли?

— Да, — кричит она. — О, Боже, Ник. О, мой Бог!

Это последние слова, которые я могу разобрать. Остальные просто шум: чистый, плотский звук того, как она подходит к краю, а затем трепещет и дрожит, когда кончает на мне. Так сильно. Харпер кончает так чертовски сильно на мне, прямо в одежде, и сила трения — это все, что ей потребовалось, чтобы кончить. Я пропускаю ее волосы сквозь пальцы, гордость пробирает все мое естество, когда я вижу румянец на ее щеках и дрожь в теле. Я хочу запомнить каждую деталь того чувства, что я заставил ее испытать подобное в первый раз.

По правде говоря, еще я хочу нарисовать ее. Потому что она выглядит удивительно красивой.

— Я хочу заставить тебя кончить снова. Хочу услышать, как ты сходишь с ума и заставить тебя рассыпаться на части, — говорю я, пока она тяжело дышит в моих объятиях.

Она проводит пальцами по моему лицу и прижимает свои губы к моим.

— Я хочу все это.

Моргнув, она спускается с вершины блаженства. Ее голубые глаза округляются, словно она удивлена тем, что только что занималась петтингом со мной. Что, на мой взгляд, было чертовски удивительным, но я понятия не имею, что она думает по этому поводу. Я напрягаюсь, ожидая, что Харпер проскользнет обратно в ту броню, которую она так хорошо носит.

Вместо этого она обхватывает руками меня за шею. Ладно, так намного лучше. Затем она говорит:

— Я хочу сказать тебе кое-что.

Глава 18

Я никогда не был большим фанатом этих слов, но пришло время и мне надеть свою защитную броню. Я обнажаю меч юмора и размахиваю им.

— Ты хочешь раздеть меня догола и согрешить со мной?

Она улыбается и кивает:

— Да.

Что ж, я буду придерживаться этой тактики. Раз уж это конкретное оружие, если вы понимаете, что я имею в виду, в полной боевой готовности.

— Отлично. Начни отсюда, — говорю я, указывая на ремень.

Харпер смеется, а затем сжимает мои плечи и понижает голос так, будто собирается раскрыть какой-то секрет:

— А теперь серьезно. Я должна признаться. Как только я узнала ее имя, то сразу же прочла новую книгу Джей Кэмерон.

Вздохнув, я провожу рукой по волосам, не зная, почему мы снова вернулись к этой теме.

— Правда?

В ее глазах пляшут искорки озорного восторга.

— Книга такая восхитительная. Такая возбуждающая. И мне стало любопытно, — продолжает она, и, возможно, я не против того, что она сейчас обсуждает мою бывшую. Нет, если эти книги возбуждают ее больше, чем приводят в бешенство. Черт, может быть, я должен подарить ей одну.

— Что тебя заинтересовало?

Харпер садится прямее на мне так, будто собирается сделать Большое Заявление.

— Я знаю, что это может шокировать тебя, учитывая, что ты видел, как здорово я могу выглядеть с застрявшими в «молнии» волосами и несущей вздор, — говорит она, а затем переходит на шепот. — Но меня никогда не привязывали к холодильнику. И я никогда не делала этого на столе.

— И ты этого хочешь?

— В том-то и дело, — говорит она с волнением. — Я знаю только то, на что мне нравится смотреть. О чем я люблю читать. У меня есть идея, чего бы мне хотелось. Но… — она позволяет своему голосу затихнуть.

вернуться

28

Петтинг — имитация полового акта в одежде


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: