Я продолжал смотреть на детей. На городской улице, среди толпы белых, их тонкие руки и ноги могли бы показаться некрасивыми, но здесь они превосходно сочетались с окружающей природой.

Закончив уборку, дети выстроились перед амбулаторией в ожидании ежедневной порции жира дюгоня. Есть предположение, что жир дюгоня полезен туберкулезным больным и может служить профилактическим средством.

Туберкулез легких - бич австралийцев полуострова Кейп-Йорк. Они легко заболевают, болезнь развивается быстро, и исход ее смертелен.

Для борьбы с туберкулезом в Орукуне Маккензи распорядился, чтобы местные женщины, как и прежде, носили только набедренные повязки повсюду, за исключением церкви. Дело в том, что во многих миссиях миссионеры стали раздавать своим подопечным поношенную одежду, собранную благотворительницами - членами женских клубов южных городов Австралии. В результате среди аборигенов катастрофически участились случаи туберкулеза. Располагая одним-единственным платьем, женщина носит его и в хорошую погоду ив дождь. В сезон дождей намокшая одежда облегает ее, словно панцирь, способствуя развитию туберкулеза.

Теперь в Орукуне число больных туберкулезом уменьшается. Местные женщины отказались от бесформенной, уродливой одежды, превращавшей их в .карикатуру на белых сестер.

Из всех представлений, навязанных аборигенам непросвещенными миссионерами, представление, будто наготы следует стыдиться, - самое отвратительное и вредное.

Под влиянием миссионеров темнокожие, прежде не осознававшие своей наготы, стали думать, что такая "откровенность" постыдна.

Миссис Маккензи рассказала мне о своем путешествии на катере вверх по реке. За рядами деревьев, растущих по берегу, она услышала человеческую речь. Она попыталась уговорить людей племени; населявшего эти места, выйти из-за деревьев, но те, по-видимому, боялись. Наконец один из мужчин выступил вперед. Осанка и выражение лица свидетельствовали о том, что это был вождь племени. Но при виде его наготы одна из австралиек, живущих в миссии, велела ему прикрыться. Мужчина остановился. Хотя он продолжал приветливо улыбаться, он был уже не уверен в приеме, который ему окажут. Тут женщина подбежала к нему и набросила на него одеяло. Этот покров окончательно лишил вождя чувства собственного достоинства. Из гордого аборигена он превратился в жалкого слугу белых.

От наблюдения за детьми я перешел к наблюдению за взрослыми, которым выдавали из двух больших котлов ежедневную порцию риса. Ожидая своей очереди, они наблюдали за мной, обмениваясь друг с другом краткими репликами, явно по моему адресу. Мой взгляд перебегал с одного лица на другое. Всякий раз, когда наши глаза встречались, люди улыбались, кивали головой или поднимали руки в знак приветствия.

Позади стояла старая-престарая австралийка. Ее лицо могло бы оттолкнуть человека, лишенного чувства сострадания. Время покрыло его шишками, складками и морщинами, но глаза у нее были ясные. Она держалась за конец длинной палки. Другой конец держал мужчина с седой бородой и седыми волосами. У него было иссохшее тело, но он стоял прямо, высоко подняв голову, словно вглядываясь вдаль. Старик был слеп, и жена водила его, как это принято у аборигенов, с помощью длинной палки, протянутой от одного к другому.

Старик и старуха получили свою порцию риса. Когда они отошли, я вдруг вспомнил, что у меня есть табак. Я громко окликнул слепого, но ни он, ни его жена не услышали. Стоявший рядом со мной абориген, заметив, что я хочу привлечь внимание старика, что-то крикнул ему вслед. Старик и его жена остановились и подождали, пока я не подойду к ним.

- Не хотите ли табаку? - спросил я.

Не поняв моих слов, старик повернулся к жене. Та перевела ему мои слова. Старик заулыбался и протянул в мою сторону исхудалую руку. Пока я клал на протянутую ладонь табак, его жена приговаривала, радостно кивая головой:

- Спасибо, добрый человек! Спасибо, добрый человек!

Стариков аборигенов отличает особая, трудно определимая черта. Они как бы наблюдают за нами, находясь по другую сторону глубокого, непроходимого ущелья, край, на котором они стоят, выше нашего. Даже когда старики очень приветливы, кажется, что они отделены от нас; по-видимому, им нравится такая отчужденность.

Мистер Сидней присоединился ко мне, и мы пошли по направлению к школе. В это время из калитки вышла старая австралийка. Сидней остановился и сделал какое-то шутливое замечание. По-видимому, они привыкли шутить друг с другом. Женщина явно обрадовалась, когда Сидней обратился к ней, и смотрела на него с улыбкой, словно предвкушая новые остроты.

Позднее Сидней сказал мне, что старуха жила на острове Морнингтон, когда он был там миссионером. Островитяне сражались при помощи тяжелых нулла-нулла (палиц). Многие мужчины лишались суставов пальцев на руках, раздробленных ударами палиц противника. Сражались не только мужчины, но и женщины.

- Минни, не покажешь ли мистеру Маршаллу, как сражаются на палицах? обратился Сидней к старухе.

Он взял две палки, протянул Минни одну и стал против нее, держа в руках другую. Посмеиваясь, она повернулась к нему лицом и, выставив вперед правую ногу, перенесла тяжесть тела на левую. Она вытянула руки, зажав в них палку параллельно земле и тем самым поставив перед собой барьер. В такой позиции она могла схватить палку любой рукой и орудовать ею.

Минни все время переносила тяжесть своего тела с одной ноги на другую, то поднимая, то опуская палку, готовая в любую минуту нанести удар. Сидней нацелился было ударить ее по голове, но Минни парировала его удар палкой, выбросив руки вверх, и отвела их назад. Он попытался ударить ее справа, но она отклонила удар, пропустив палку, теперь уже зажатую в левой руке, между пальцами правой и повернув туловище влево так, что палка легла вдоль ее правого бока. За попыткой нанести удар слева последовали те же движения, но направленные на защиту левого бока. Все это Минни проделывала так стремительно, что глазам было трудно уследить за ее движениями. Я слышал лишь треск палок, после чего противники возвращались на исходные позиции. При этом Минни не прекращала посмеиваться.