— Сидорук! Сюда!

Ромыч осторожно выглянул из лаборатории, испуганно моргая.

— Тут я…

— У нас СПЕЦЗАКАЗ! От органов. Я и название уже придумал: «Операция „Янус“». Полдела, так сказать, за тебя сделал.

— Шеф, — робко попытался возразить Сидорук. — Чиновники ведь… От них добра не жди… Вляпаемся…

— Не дрожи, Ромыч. И не егози! Задачка из тех, что ты любишь. Сотворить метаморфин, лучше газообразный, чтобы наши наблюдатели и прочие секретные сотрудники могли надежно и правдоподобно маскироваться.

— Задачка, действительно, любопытная, — согласился Роман. — А как насчет ассигнований?

— Будут тебе ассигнования, не боись…

— Лады, — согласился Ромыч. — Займемся.

И занялся довольно плотно. Уже через несколько недель Ивонючкин в секретный глазок наблюдал, как Петрович и Роман опробуют опытные образцы метаморфина. Петрович, оборотившись волком, гонялся по лаборатории за зайцем-Сидоруком, пока тот, утомившись, не вырастал в слона. И тогда гремела битая посуда.

Когда удалось добиться, чтобы препарат держал форму почти два часа, Ивонючкин решил провести демонстрацию достижений, в надежде вырвать дополнительные денежки. За ними прибыла машина, и все трое загрузились в нее. Сидорук держал большой синеватый стеклянный флакон полученного продукта с вделанным в пробку дозатором.

Ивонючкина, Сидорука и Петровича провели на небольшую сцену, усадили на стулья. Зал медленно, словно нехотя, заполнялся. Ноконец, седоватый энергичный человек, встретивший их у входа, кивнул: начинайте. Сидорук встал, подняв флакон, но прежде, чем он успел открыть рот, на него петушком налетел Ивонючкин и попытался вырвать сосуд.

— Куда прешь, кретин! — шипел он. И тут же звонко затараторил: — Господа! Под моим чутким руководством, наш творческий коллектив…

Флакон он вырвал, но удержать оказавшийся неожиданно тяжелым сосуд не сумел. Брызнули осколки, и в зал поползла волна хвойного запаха…

Сидорук остолбенел на мгновение. Никто же не готов, не обучен! Сейчас начнут проявляться СУЩНОСТИ! Ему стало по-настоящему страшно, и он рванулся к двери. Но добежать не успел. Его костюм, раздираемый по швам трансформирующимся телом, затрещал. Тявканье, блеяние, рык заполнили маленький зальчик. В испуге шарахнулись заглянувшие на странные звуки охранники: опрокидывая стулья и кресла по залу носились бараны, шакалы, быки, волки, гиены. Многие пытались цапнуть мечущегося в панике шелудивого пса. С трудом удалось рассортировать зверье. Пока решали, отправлять ли рогатый скот на ферму, а диких зверей — в зоосад, возникла новая проблема: потребовалась одежда, чтобы прикрыть наготу принимающих свой обычный облик членов приемной комиссии. Не хватало Ивонючкина. Кто-то вспомнил, что шелудивому псу удалось удрать. Впрочем, как вскоре выяснилось, недалеко. Его отловили на помойке собачники. Вряд ли добротные унты или шапку можно было бы смастерить из шкуры лысоватого и мелковатого Ивонючкина. Что он пережил, когда вновь стал человеком, в клетке с бродячими голодными псами, может наверное представить только гладиатор, вышвырнутый на арену римского цирка с ножом против голодного льва… А ведь у Ивонючкина даже ножа не было.

Комиссия признала разработку успешной, но опасной. Материалы засекретили на 99 лет. Ивонючкина с товарищами на это заседание приглашать не стали. И никто, конечно, не обратил внимания на двух мух, крутившихся в комнате, пока шло заседание.

А мухи, вылетев в форточку, направились к даче Ивонючкина, тихо жужжа, что, мол, жили без спецзаказов и проживем без них…