Едва только Рамиро отошел, как из-за угла выскочила полицейская машина и резко затормозила у дома № 504. Последнее, что он услышал, были слова полицейского: "Добрый вечер, сеньор консул".

Все кончено! Бежать! Скорее бежать! А впереди ночь, которую предстояло как-то провести на улицах спящего города, не привлекая внимания. К счастью, все обошлось, и с первым автобусом Гарсия отправился в Варадеро. Спокойно он вздохнул, лишь когда запер за собой на ключ дверь коттеджа. Он принял душ - есть не было никакого желания - и прилег хоть часок вздремнуть после всех ночных треволнений.

Как ни устал он за прошедшие сутки, слабый шелест в холле заставил его вскочить с постели. Выглянув из спальни, Рамиро увидел на полу у входной двери газету. Кто-то бросил ее в специальную прорезь для почты. Интуиция подсказала, что она имела к нему какое-то отношение.

Действительно, на первой странице, в верхнем левом углу, было набрано жирными буквами: "Ответственный сотрудник посольства Мексики на Кубе на службе ЦРУ".

"Так! - подумал Рамиро Фернандес. - Пожелай дьявол или янки привести меня в дом к этому Умберто на день раньше, и я сейчас сидел бы... - От одной мысли, где бы он был, на лбу выступил холодный пот. Гарсия налил стакан воды, но зубы так противно застучали о стекло, что он тут же поставил его. - Ничего, за мной слежки нет. Все-таки ЦРУ знает свое дело. Хорошо, что не предупредили мексиканца о моем приезде. Еще несколько часов, и можно будет считать, что все обошлось..."

В шесть вечера Рамиро был на пляже. Газету, подброшенную ему, он вложил в поплавок, который специально развинчивался для этой цели и в котором сейчас, по идее, должны были находиться секретные документы особой важности, означавшие для него хороший заработок. "А, черт с ним! Скорее в море!" - подумал Рамиро и поспешно разделся. На пляже было достаточно купающихся, но в море охотников не было. Рамиро вынужден был ждать и далеко от берега не заплывать.

Когда стемнело настолько, что Гарсия с трудом различал песчаный пляж, он раздавил капсулу с порошком против акул и поплыл в открытое море. Прикинув по времени, что отплыл от берега более чем на две мили, он вынул нож, повернул рукоятку и вложил его обратно в висевшие у пояса ножны. Дорого стоили ему эти минуты! Он чувствовал, что хладнокровие все больше оставляло его - в душу, в сердце, в каждую пору его тела забирался дикий страх.

Наконец! Где-то неподалеку послышался знакомый гул. Когда лодка подошла, Рамиро ослабел настолько, что без посторонней помощи не смог в нее забраться. Потом он увидел, как капитан снял с головы наушники и протянул руку: "Поплавок и нож". Ни слова похвалы или одобрения.

- Что было в рукоятке ножа? - спросил следователь, внимательно слушавший рассказ Рамиро.

- Капитан ничего не сказал, но потом я узнал, что в рукоятке находился передатчик сигналов особой конструкции, чтобы меня могли обнаружить в открытом море.

- Приходилось вам еще высаживаться на Кубе?

- Нет! То есть да! Конечно! Сейчас, когда я получил задание на длительное оседание.

- Расскажите об этом подробнее.

- К началу сентября семидесятого года я был полностью готов. Проверял меня кубинец по имени Фернандо, но в присутствии американца. Как тот назвал себя тогда, я сейчас не помню, но во время подготовки в Гватемале, перед Плайя-Хирон, этого американского инструктора звали Сонни. Он тоже узнал меня и поэтому особенно не придирался. Из их вопросов и инструкций я убедился, что моей заброске придают большое значение. Мне предстояло на несколько лет забыть обо всем, что было раньше, закрепиться здесь в городке и постараться "выбиться в люди". Нет, нет, не в начальство. Просто стать своим человеком, завести связи. Позднее, видимо, меня использовали бы для легализации засылаемой агентуры, так я думаю.

Затем мы отправились на ранее неизвестную мне виллу под Майами, между Исламорадой и Матекамбой. Там было много кубинцев, но со мной никто не заговаривал. В отдельной комнате находилось мое снаряжение: надувной жилет, ласты, маска, герметический мешок для документов и одежды, всякие мелочи. Даже гаванский автобусный билет и почтовую квитанцию не забыли...

- Какими документами вас снабдили? Какое было оружие? - спросил следователь.

- Согласно легенде. В удостоверении говорилось, что я сотрудник Института океанологии Академии наук Кубы. Но это только на первое время. Постоянные документы - в том числе и удостоверение курсов техников - я забрал из тайника в городе Ольгин. Оружие? Я предпочитал в подобных делах его не иметь. Складной нож полезнее всего. Если уж дело дошло до оружия это провал.

- Хорошо! Давайте по порядку. Что затем произошло с вами?

- Ночью - часов около двух - мы погрузились на спортивный катер и вышли в открытое море.

- Кто сопровождал вас?

- На катере были Фернандо, Сонни, капитан и моторист - оба кубинцы, но я их не знал... Через сутки мы заправились на острове Кэт, а потом зашли на Ки-Вильямс. Там пробыли день и к вечеру следующего подошли к островку Ки-Верде1. Здесь были другие кубинцы, они прибыли на двух таких же катерах V-21. Меня никто из них не видел. К середине следующих суток мы пересели на более вместительный катер...

1 Коралловый островок, входит в группу островов Хументос и принадлежит Великобритании.

- Под чьим флагом?

- Американским. К вечеру на него погрузилась вооруженная группа. Их было девять человек. Все члены "Альфы". Им предстояло высадиться и заняться диверсиями - сорвать ремонт и переоборудование сахарных заводов провинции Ориенте. К трем часам утра 14 сентября катер, подняв кубинский флаг и ориентируясь по маяку Бока-де-Сама, подошел к берегу восточнее маяка километра на два. Я находился уже в полном снаряжении. Капитан застопорил мотор, и через специальный люк в днище я ушел в воду. Об этом, кроме двух моих сопровождающих и команды, на катере никто не знал. Те девять в форме революционных вооруженных сил должны были высадиться на большой резиновой лодке западнее маяка. Их путь лежал в сторону города Банес. А я по дороге через Бариай на Ольгин. Расчет был на то, что, если их засекут, завяжется перестрелка. Это меня надежно прикроет. Но у них высадка прошла удачно...

- Позднее мы их обнаружили.

- Я знаю... в газетах читал. Вы их захватили в районе Хигуани и Байре.

- Да! И захватили мы их после того, как они убили трех милисианос и ранили двух сотрудников Министерства внутренних дел. А ты прошел спокойно?

- Не совсем...

* * *

Три дня, в течение которых Гарсия, как сам считал, вел свой "последний на этом свете рассказ", он уже заранее внутренне привык к мысли о суровом приговоре. Но, странное дело, Рамиро в душе давно не испытывал такого ощущения легкости. Словно кто-то снял с его плеч непосильную ношу.

- Да, "подвигов" у тебя, Рамиро Фернандес Гарсия, немало, - подытожил следователь. - Говоришь, во время высадки ранил бойца береговой охраны. Что ж, сотню долларов на твой счет в Майами за это наверняка перевели. Не жалеешь, что зря пропадут?

Рамиро опустил глаза:

- Теперь уж все равно. Моя "Голубка" спета...

- Ты так считаешь? Значит, примирился со смертью?

- Все равно...

- Ну... какая же у тебя тогда будет последняя просьба перед смертью? серьезно спросил следователь.

- У меня их три. Можно?

- Ну давай.

- Сообщите матери и брату, что я все честно рассказал и покаялся. Потом скажите, почему меня взяли. А перед смертью дайте сыграть партию с тем шахматистом...

Молодые, быстрые глаза следователя чуть улыбнулись:

- Ишь чего захотел, "Эль Гуахиро" - Шахматист!.. Такая, кажется, у тебя кличка в ЦРУ?

- Откуда вы об этом знаете?

- Какая тебе разница? Ты ведь сам считаешь, что из штата ЦРУ списан. Окончательно. Так?

"Завхоз" понуро уставился в пол.

- Ну да ладно, скажу: тебя подвели шахматы... Вспомни, как ты выиграл последнюю партию. Тот, кого ты последний раз обыграл, - лучший ученик Педро Родригеса...