Но, сам того не зная, отец Дика попал в самую точку: спустя несколько дней на свет показался кончик рога, и, убедившись в этом наверняка, Дик от души пожалел жеребенка.

- Бедняга Доббин, - вздохнул Дик, - ну и нелепо же ты будешь выглядеть с этим рогом! Тебя просто засмеют. Но не переживай, мы с тобой все равно останемся друзьями. - И мальчик потрепал жеребенка по холке.

Однако здесь Дик ошибся: ничего нелепого в облике жеребенка не было, несмотря на рог. По мере того как Доббин подрастал, подрастал и витой серебряный рог во лбу, и примерно в это же самое время Дик заметил, что и копытца у Доббина тоже цвета весьма странного: сверкают серебром под стать рогу. И вот, наконец, настал день, когда всем обитателям фермы стало ясно: тощенький Диков жеребенок вырос в великолепного единорога.

- С виду-то он, может, и раскрасавец, - ворчал отец Дика, - да только нам что с того пользы? Я ни пахать на нем не могу, ни в телегу запрячь: ноги-то у него - для верховой езды. Но кто захочет ездить верхом на единороге? Никто такого скакуна не наймет.

Но Дик все холил своего единорога до снежной белизны, и расчесывал шелковистую гриву и хвост, и начищал серебряный рог и копыта, так, чтобы слепили глаз. А однажды, когда поблизости никого не случилось, а у юноши выдалась свободная минутка, Дик вывел единорога в поле - поглядеть, не удастся ли его объездить. И поскольку единорог знал, что Дик ему друг, он позволил мальчику усесться к себе на спину, и очень скоро, вознаграждая его терпение, рысью понесся в обход поля. С той поры Дик выезжал в поля верхом на единороге при любой возможности; после игры на свистульке, эти прогулки стали любимым его развлечением.

Каждый день, закончив работу, Дик, ежели уж не играл на свистульке, то катался на единороге, а ежели не катался на единороге, уж непременно играл на свистульке. А иногда он умудрялся делать и то, и другое одновременно, и единорог, в отличие от всех прочих обитателей фермы, нимало не возражал против немелодичных рулад Дика.

Дик нарадоваться не мог на единорога, а вот отец и мать его ворчали с утра до ночи.

- Он зря занимает место в стойле, - говорил отец.

- На что он годен? - спрашивала мать.

- Он ест хороший овес, - жаловался отец.

- От него никакого прока, - говорила мать.

А Дик молчал. Но про себя думал: "Доббин красив. Зачем ему еще и пользу приносить?"

И вот, как-то раз, летним утром спозаранку, когда оба родителя одновременно разозлились на сына, отец объявил:

- Надоел ты мне со своим единорогом. Забирай-ка эту скотину и продай ее. Я не намерен больше тратить тяжким трудом заработанные деньги на то, чтобы кормить бесполезную животину.

- Уведи его и продай, - подхватила мать, - а пока не купят, домой не приходи!

- И смотри, возьми хорошую цену, - предупредил отец. - Вечно ты по своей бестолковости разбазариваешь добро: так вот на сей раз не вздумай!

- И принеси деньги домой: уж больно мы на его содержание потратились! - потребовала мать.

- Изволь продать его за десять золотых, - заявил отец.

- Десять золотых, или домой можешь не возвращаться, - подхватила мать.

Дик не отозвался ни словом, но отправился в конюшню и вычистил единорога.

- Пойдем, Доббин, - печально проговорил мальчик и повел его на ярмарку.

На ярмарке Дик и единорог тут же привлекли к себе внимание. Весь день вокруг них толпились люди: переговаривались, восхищались, задавали вопросы. Но никому и в голову не приходило купить единорога, хотя Дик предлагал его всем и каждому за каких-то десять золотых. По чести говоря, его бы и за меньшую цену не купили. Все говорили Дику:

- На что годен единорог? На такой скотине верхом не поездишь.

Так что на закате дня, когда покупатели и торговцы разошлись, Дик с единорогом остались на ярмарке одни.

- Пойдем, Доббин, - вздохнул мальчик. - Домой нам нельзя, потому отправимся-ка мы прочь из города в другую сторону.

В закатных сумерках Дик проехал верхом на единороге вниз по улице, удрученно размышляя, что же теперь делать, как вдруг единорог вскинул голову и принюхался. И уверенно пошел рысью, поглядывая туда и сюда, словно что-то искал; и со временем в отдалении показался невысокий зеленый холм. И сей же миг, восторженно заржав, - ничего подобного Дику еще не доводилось слышать, - Доббин перешел на галоп и понесся сломя голову, - так быстро Дику еще не приходилось ездить.

Единорог мчался как ветер, а вечерний ветерок трепал всаднику волосы. Одной рукой Дик крепко-накрепко обхватил скакуна за шею, а другой вцепился в серебряный рог. "Тпру, Доббин, тпру!" - выкрикивал он снова и снова. Но единорог словно не слышал: он скакал все быстрее и быстрее, потому что узнал свой дом.

Как только Доббин завидел вдали невысокий зеленый холм, он тут же вспомнил, откуда родом. Ибо в этом холме жили эльфы, высокие и стройные, в зеленых одеждах и с волосами цвета спелого ореха; эльфы, что поют серебристыми голосами и ездят верхом на снежно-белых единорогах. А Доббин был жеребенком любимой кобылки самой королевы эльфийского народа. Любопытный, как все малыши, однажды он выбрался из холма и заплутал. Мошенник с лисьим взглядом нашел его на дороге, принял за обыкновенного жеребенка и решил подзаработать на ярмарке.

Дик и единорог добрались до холма в тот самый миг, когда последние лучи заходящего солнца увенчали его гребень, и в пологом зеленом склоне для них открылся вход, и они вошли внутрь. И оказались в ином мире, весьма похожем на наш, только вот Дику никогда еще не приходилось видеть такой зеленой травы, и таких высоких цветов, и таких ярких, чистых красок. Единорог отвез его на прекрасный, усыпанный луноцветами луг перед мерцающим белизною дворцом с башнями и шпилями. И, не успел Дик толком оглядеться по сторонам, как ворота дворца распахнулись и навстречу пришлецам выехали эльфы верхом на единорогах, а возглавляли процессию король с королевой. Они приветливо поздоровались с гостем, порадовались, что потерявшийся единорог наконец-то вернулся домой, и сама королева поблагодарила Дика за то, что тот заботился о жеребенке в незнакомом запредельном мире.

- Мы воистину в долгу перед тобою, - промолвила она голосом мелодичным, словно серебряная флейта.

- Проси любую награду, - проговорил король.

- Мне не нужна награда, - изумленно воскликнул Дик. - Я и без того доволен и счастлив, что Доббин нашел родню.

В ту ночь Дик остался с эльфами и пировал вместе с ними. Он восседал за столом по правую руку от короля, пил медвяную росу из серебряной чаши, ел желудевые хлебцы и много других невиданных яств с серебряных блюд. А после он танцевал с эльфами среди высоких луноцветов в траве. Цвета спелого ореха волосы развевались по ветру, точно туманная завеса; зеленые шелка трепетали, словно листва под ветром, при каждом движении. И сама королева эльфов танцевала с Диком при мягком свете безлунного мира внутри холма.

Притомившись после танцев, Дик прилег на траву и заснул под переливы серебристых эльфийских голосов.

Проснувшись, он обнаружил, что лежит на траве у подножия холма, и солнце вовсю потешается над ним: дескать, заспался до полудня! Мальчуган сел, протер глаза и со всех сторон обдумал случившееся.

- Это было прекрасно, - сказал он себе, - прекрасно и удивительно. Сколько буду жить, никогда этого не забуду. - Дик вздохнул. - А теперь, наверное, придется вернуться домой и объяснить родителям, куда делся Доббин.

Паренек вскочил на ноги - и одежда показалась ему непривычно тяжелой. Он засунул руки в карманы куртки - и нашел по десять золотых монет в каждом, крупнее которых он отродясь не видывал. А на шее у него, подвешенный на тонкую цепочку, качался крохотный серебряный свисток. Дик поднес его к губам и обнаружил, что стоит только подуть, пусть даже совсем слабо, - и свисток заиграет чудеснейшие напевы.

Дик вернулся домой с монетами и свистком, вручил двадцать золотых отцу с матерью, - и те себя не помнили от радости и нахвалиться не могли на сына за то, что тот продал единорога так выгодно. А мальчуган молчал себе, не мешая родителям тараторить да рассуждать, да превозносить его до небес; ведь, расскажи он правду, его бы все равно не поняли.