Амори густо покраснел - не в его возрасте, чтобы кровь так сильно покрывала румянцем лицо. Он стремился ответить и пытался найти подходящие слова. Невольно его рука в кольчужной перчатке легла на ее тонкое плечо, почти лаская. Затем он встряхнулся и сказал сурово из-за странных противоречивых чувств внутри:

- Иди в свою комнату, девка, какое твое дело, что я сделаю?

И когда она пошла - голова низко опущена к груди, он стоял, глядя ей вслед, сжимая кулаки, пока не затрещали пальцы, и проклиная себя.

Кормак ФицДжеффри и Амори сидели в тайной комнате, хотя час был уже поздний. Кормак был в полном вооружении, за исключением шлема, Амори тоже. Кольчужные капюшоны обоих мужчин были откинуты на плечи, открывая желтые волосы Амори и черную гриву Кормака. Амори молчал угрюмо, он пил мало, говорил еще меньше. Кормак, с другой стороны, был в настроении глубокого удовлетворения. Он много пил и его расслабленное состояние навеяло воспоминания о былом.

- Войн и массовых сражений я повидал в избытке, - сказал он, подняв большой кубок. - Да, я участвовал в битве у Дублина, когда мне было всего восемь лет, копыта дьявола! Майлз де Коган (4) и его брат Ричард (5) удерживали город для Стронгбоу (6) - железные мужчины железного века. Хаскульф МакТоркил (7), король Дублина, который был изгнан с Оркнейских островов, достиг берегов с шестьюдесятью пятью кораблями - галерами язычников-скандинавов, чьих вождем был неистовый Джон Безумец - и он был истинным сумасшедшим, копыта сатаны! Хаскульф вернулся, чтобы отбить свой город, вместе с датчанами и датчано-ирландцами, а так же с союзниками из Норвегии и с Островов.

Известие о войне пришло на запад, когда я был мальчишкой, бегающим полуголым по торфяникам в землях О`Брайенов. У нас был оружейник, чье имя было Вульфгар, и он был скандинавом. "Я собираюсь бить морских людей", сказал он и отправился через трясины и топи, словно волк. Я пошел с ним, захватив свой маленький лук - желание странствовать и пускать кровь уже тогда было во мне. Таким образом, мы достигли берегов Дублина, когда битва уже началась. Сатана, скандинавы загнали норманнов обратно в город и ломали ворота, когда Ричард де Коган сделал вылазку через боковой вход и напал на них неожиданно. После чего сэр Майлз атаковал от главных ворот со своими рыцарями, и вороны получили много поживы! Сатана, там вершили смерть топоры, а мечи терпели неудачу!

Вульфгар и я присоединились к битве, и первый раненый человек, которого я увидел, был английским воином. Когда-то он смял мое ухо в кровавую кашу, так что кровь текла по его кольчужной перчатке, только чтобы заставить меня закричать - я не кричал, а плюнул ему в лицо, поэтому он ударил меня, лишив чувств. Теперь этот человек узнал меня и назвал по имени, прося воды. "Воды? - сказал я. - Лишь в ледяных реках ада ты утолишь свою жажду!" И я откинул назад его голову, чтобы перерезать горло, но прежде, чем я смог полоснуть кинжалом по глотке, он умер. Его ноги были раздавлены большим камнем, а сломанное копье торчало меж ребер.

Вульфгар покинул меня, и я направился в самую гущу битвы, пуская стрелы со всей силы своих детских мышц, слепо и беспорядочно, поэтому я не знаю, нанес ли тогда кому-нибудь вред или нет. Грохот и громкие крики сбили меня с толку, и запах крови был в моих ноздрях, безумие и ярость моей первой большой битвы нахлынули на меня.

Так я вышел к месту, где Джон Безумец объединился с несколькими викингами против норманнских рыцарей - Святой Джон, я никогда не видел человека способного наносить такие удары, как этот неистовый берсерк! Он бился полуголым и без кольчуги и щита, и ни щиты, ни броня не могли устоять перед его топором. И тут я увидел Вульфгара - он лежал на куче мертвецов, все еще сжимая рукоять меча, лезвие которого пронзило сердце норманнского рыцаря. Он умирал, его жизнь покидала его в густых малиновых волнах, но он тихо сказал мне: "Направь свой лук, Кормак, против большого человека в кольчужной броне". Затем он умер, и я понял, что он имел в виду Майлза де Когана.

Но в тот момент Джон, истекающий кровью из сотни ран, нанес удар, который перерубил ногу рыцаря в бедре, хотя и защищенную прочной кольчугой, и рукоять топора раскололась в руке викинга, а Майлз де Коган нанес ему смертельный удар. Теперь все скандинавы были мертвы, либо бежали, и воины притащили короля Хаскульфа МакТоркила к Майлзу де Когану, который тут же отрубил ему голову. Тогда я словно сошел с ума, потому что, хотя и не люблю датчан, но норманнов ненавижу еще больше, и бросившись вперед по истерзанным разорванным трупам, я направил стрелу в сторону Майлза де Когана. Это была моя последняя стрела, и она раскололась о пластины на его груди. Воины поймали меня и подняли высоко, чтобы Майлз смог взглянуть на меня, в то время как я проклинал его на гэльском языке и сломал свои молочные зубы о его кольчугу на запястье.

"Святой Георг, - сказал Майлз. - Это ирландский волчонок Джеффри Бастарда!"

"Убей его, - сказал Ричард де Коган. - Он наполовину гэл - он станет волком O'Браена."

"Он наполовину Джеффри, - сказал Майлз. - Он станет хорошим солдатом короля".

Ну, они оба были правы, но Майлз проклял тот день, когда помиловал меня. Когда я встретил его снова в бою, годы спустя, я нанес ему рану, оставив рубец на всю жизнь.

Бесплодные бои в бесплодной земле. Сатана, кажется, однако, что теперь мы должны быть вознаграждены за наше усердие. Ты выставил воинов на стенах? Сегодня темная, звездная ночь, и мы должны остерегаться Сулейман Бея. Ха, мы обманули его! Мы так хорошо все провернули, что станем богаче на десять тысяч золотых! Позже ты сможешь восстановить этот замок - нанять больше людей - купить доспехи и оружие. Что касается меня, я соберу банду отчаянных головорезов и отправлюсь на восток в поисках какого-нибудь богатого города, который можно ограбить.

- Кормак, - взгляд Амори был тусклым и тревожным. - Как ты думаешь, что Сулейман Бей сделает с этой девушкой Зулейкой, когда поймет, что мы обманули его? Не убьет ли он ее в гневе?

- Нет, - сказал Кормак, сделав глоток. - Он использует ее, чтобы обмануть старого Абдуллу бин Керама так же, как мы обманули его. Если девушка разыграет правильно свою карту, она может стать королевой.

- Кормак, - сказал Амори резко. - Я не могу это сделать.

Норманн посмотрел на него в замешательстве.

- О чем ты говоришь?

Амори беспомощно развел руками.

- Я прошу прощения. Я понял это, когда она была на стене, - я не могу позволить этой девушке уйти. Я люблю ее...

- Что - воскликнул Кормак, ошеломленный. - Ты имеешь ввиду, что хочешь удержать ее и не отдавать Сулейман Бею? Почему...?

- Я люблю ее, - сказал Амори упрямо. - Это единственное оправдание, которое я могу дать.

Синие искры адского пламени начали мерцать в глазах Кормака. Его пальцы сомкнулись на кубке и смяли его.

- Ты решил обмануть меня, а? - проревел он. - Обмануть меня! Волк укусил волка, так это, из-за твоей проклятой похоти? Ты, французская собака, я отправлю тебя стричь ногти дьяволу!

Амори стремительно достиг своего меча, когда Кормак рванулся со своего места, однако гигант ирландец увернулся от стремительного удара, расколовшего тяжелый стол. Прежде чем молодой француз смог освободить свой клинок, толчок одетого в кольчугу Кормака заставил его отшатнуться, а затем он отчаянно забился, мешая железным пальцам норманна сомкнуться на своем горле. Одна из рук Кормака сжала, словно в тисках, кольчужный капюшон Амори на шее, не достав до горла, а другая стремилась ухватить его в смертельный захват. Лицо Амори стало бледным, ибо он видел как Кормак вырвал горло гиганту турку голыми пальцами, и он знал, когда эти железные руки сомкнутся на его глотке, никакая сила на земле не сможет ослабить их, до того как они вырвут жизнь, что пульсирует под ними.