Александр Мелихов

ГОРБАТЫЕ АТЛАНТЫ, ИЛИ НОВЫЙ ДОН КИШОТ

* Дары нищего

* Так говорил Сабуров

* На огонек

* Но солнце южное, но море!..

* Без места

* Новый Дон Кишот

* Оттепель

Дары нищего

Уж до того жалко было свободного библиотечного дня - листать эти "научные рекомендации для управления трудовым коллективом", сиявшие глубочайшим познанием человеческого сердца: "трудовые потребности и интересы личности", "морально-политические установки"... "Формирование трудовых интересов личности", кое "является процессом сложным и длительным"... Зато нет преград руководителю, который будет: 1) соблюдать чувство меры в поощрениях и наказаниях; 2) умело использовать индивидуальный подход к подчиненным, - всего 8973 пункта, и все о том же: руководить надо умело, правильно, справедливо и разумно. Но в этом бесстыдном пустословии кроется одна ненавистнейшая идея: начальник умнее подчиненного, честнее и даже психологически тоньше. Однако особый приглянувшийся абзац Сабуров с сатанинской усмешкой передрал для вводной части.

А в содержательной части Сабуров намеревался написать что-нибудь попроще и побыстрей - но чтоб нельзя было придраться. Делывал он работы экстракласса, делывал, премного вами благодарны, сыты-с по горло-с! Вот каково было бы, скажем, матери увидеть свое любимое дитя в каком-нибудь приюте, в туальденоровой рубашке не по росту, с остриженной налысо головкой в пятнах зеленки... Мамаше, пожалуй, было бы легче перейти на ежеквартальные аборты.

Он, Сабуров, и перешел на аборты, - не давал особо раззудиться своему творческому плечу.

Даже и толковые клиенты судили с точки зрения своего каравая: похвалили бы Моцарта за то, что его симфония способствует привесу поросят... печной горшок тебе дороже! Красота, Красота - вот что главное в сабуровских сочинениях, а не презренная польза: дух у читателя должно захватить от радости, и морда сама собой разъехаться в улыбку! Нет, своевременный аборт - залог здоровья. Вот вам постановка совсем прозрачная: как убрать из коллектива столько-то членов, вместе с которыми ушло бы максимальное количество неприязненных отношений. Рядовая задачка из теории графов, но - вчера вечером ему удалось удержать свою мысль на поводке, и где-то в районе половины третьего, против воли - будто его положили спать с нелюбимой женой - он все же произвел на свет метод сведения этой задачи к задаче выпуклого программирования.

Прием, как на грех, снова получился изящным, значит, снова придется исполнять каприс Паганини перед слепо-глухими. Правда, можно будет опубликовать еще одну кощунственную статью без ссылок на эпохальные труды Колдунова, которые, подобно Корану, заключают в себе альфу и омегу всей земной мудрости, и снова будут поговаривать, что у тебя где-то там, в горних высях, имеется некая лапа. И все же... Сколь ни приятно взволновать желчь завистливых тупиц, все же - увы: творчество "стимулируется" только восхищением. Оно закиснет, если коллеги восхищаются исключительно начальством, а уважают лишь собственные кишки: с каким волнением переписывается каждая новая диета! И тогда нужно вообразить, - и потеплеет на душе, - как отправишь журнальный номер со своей статьей милым скромным старичкам-пенсионерам, хранящим самое полное в мире собрание твоих сочинений, и отец внимательнейшим образом прочтет весь твой труд от названия до списка литературы и скажет с восхищением: "Ну, ни единого слова не понимаю!", а мать только перелистает и вздохнет: "У Андрюшеньки что-то все неспокойно на душе - так я за него волнуюсь..." - "До чего ты любишь выдумывать!" - с досадой за омраченную идиллию возразит отец.

Ну, ладно, ладно, не разнюниваться: это штука очень опасная, отнимающая сразу и щит, и меч, вернее, жало. Любопытно, что Наталью радовать своими открытиями хочется не слишком - ее уже ничем и удивить невозможно. Если бы он завтра написал концерт для скрипки с оркестром, который с триумфом обошел бы все концертные залы мира, она только пожала бы плечами: кому же, мол, и писать скрипичные концерты! (А Лида каждый раз восторгается...)

Наталья вспоминалась с чувством некоторой неловкости - из-за сплетен по поводу Лиды он как бы "виноват" перед ней... (Что значит - провинциальная дыра: увидели их вместе в музее - и... впрочем, на шею-то ему она в тот раз бросилась, хоть и платонически... Но звонить жене!..) Но рассудим здраво: Наталья обеспечивает ему кое-какой физический комфорт, без которого он может и перебиться, а ей ее же труды по обслуживанию семейства обеспечивают возможность ощущать себя нужным человеком. (А он-то знает, каково быть ненужным.) Но главное - она может рассказывать ему о своих сражениях и получать отпущение грехов: у нее есть божество, благодаря которому она достигает заветной мечты каждого: возможности жить без сомнений. А он, сам являясь божеством, такой возможности не имеет. Впрочем, он нуждается не в оправдании своих поступков, а только в их эстетизации.

В любви выигрывает побежденный. Но побеждать побежденного уже неинтересно? Тебе нужны непобедимые - сослуживцы, например? Их любви ты жаждешь? Впрочем, не нужно брать грех на душу: кто уважает науку - тот уважает и Сабурова. Только здесь очень мало кто уважает науку - ведь старшее поколение Колдунов вскормил сакраментальным принципом "незаменимых у нас нет": только Колдунов назначает в таланты, в теноры, в острословы, в праведники и в красавцы - и он тоже властен разжаловать как из теноров, так и из красавцев. Но вот прошли годы - и вновь начинает просачиваться циничная, проникнутая безверием молодежь (Лида, Лида...), в глазах которой талант остается талантом даже после того, как начальство отвратит от него благосклонный взор. И за это Сабуров питал горячую благодарность к юным циникам и нигилистам (первоначальная его симпатия к Лиде была того же рода), которые даже не догадываются о его чувствах, потому что очень уж робко ищут его взгляд при встрече, чтобы поспешно поздороваться, и слишком уж торопятся проникновенно ответить на самый пустяковый вопрос. Зато сразу соглашаются с ним работать даже на откровенно подсобных ролях, тогда как ветераны, чью привязанность Колдунов приобрел тем, что объявил всех равно выдающимися (выдающимися из чего?), согласны заниматься исключительно творческой работой, годами мусоля каждый свою строчку из какого-нибудь колдуновского труда и - совершенно искренне, вот что замечательно! - ни в грошь не ставя ничего, что произросло бы не из колдуновского семени и не было высочайше им одобрено.

Это даже удивительно - за четверть века не выросло ни единой работы, хотя бы с проблеском дарования, - ведь не отбирал же Колдунов свои кадры специально (да так безошибочно и не отберешь!). У самого Колдунова его двух с половиной пядей во лбу все-таки не отнимешь, а тем более - энергии, - у наследников нет и этого. Неужто всего лишь потому, что ему нужно было завоевать, а им - подладиться, расположиться на уже построенной служебной лестнице?

Когда на всех плакатах стратегической целью провозглашалась "плюс химизация", Колдунов - молодой еще, в сущности, парень - не стал держаться за рутинный образ академического педанта в пенсне, а ринулся в самую гущу событий - выступал, обосновывал, возглавлял, присоединялся, в соавторах у него ходили директора комбинатов и передовых совхозов, и даже один заместитель министра. А находясь на гребне, не поколебался покинуть добытую с бою столичную квартиру со столичной пропиской и отправиться за званием членкора, которым его все-таки обошли, на край света, - для России семнадцатого века это была бы даже заграница (хотя в пятидесятом году появилась археологическая монография академика Коржавина, доказывающая, что обезьяна, проживавшая здесь в четвертичном периоде, уже обладала всеми антропологическими признаками русского человека), - чтобы воздвигнуть новый научный центр и провозгласить его - среди взятых под свою руку племен - победителем отставших от прогресса Кембриджа, Геттингена и Сорбонны. Это гениально: не пытаться соответствовать чужим критериям, а создать свои, - в колдуновском институте Нобелевская премия значит куда меньше, чем похвала Колдунова (а точнее, ничего не значит). И теперь люди, получившие ученую степень из его рук, занимают видные посты от Москвы до самых до окраин: химизации приходят и уходят - степени и должности остаются, - второй ступенью карьеры Колдунова была уже экология - борьба с последствиями химизации. А теперь он, похоже, одной осьмушкой ягодицы пытается оседлать перестроечную новинку - "человеческий фактор".