Когда Василий выходил по откосу на дорогу, его за штанину схватила чья-то рука.

— Помогите.

Оперуполномоченный остановился. На обочине сидела женщина с грудным ребенком. Волосы ее были растрепаны, она тяжело дышала. Видно, пробиваясь в давке отступления, она выпала из общего потока, словно ненужная вещь. В этот миг она напомнила Василию… Да, Катерину. Та выглядела вот так же беспомощно, когда лежала, прошитая фашистской очередью. И вдруг он неожиданно осознал, что не может вот так просто пройти мимо, он должен что-то сделать.

— Помогите!

Несколько секунд Василий ошалело смотрел на женщину. Потом посмотрел на грязное личико младенца. Широко открытые глаза, чуть приоткрытый рот.

— Помогите!

Потом он наклонился к самому ее уху и тихо сказал:

— Там за холмом машина. Не спешите, она уедет только завтра на закате. Водителю скажите, что вас послал Кузьмин, запомните, Кузьмин. Скажите, что я велел вас накормить и подбросить… Ну, не важно куда. Отвезти в безопасное место.

Женщина непонимающе уставилась на Василия.

— Накормить… машина… отвезти… — ее губы бессмысленно повторяли слова.

— Зачем вы это делаете? — взвился майор за спиной Василия. — Вы с ума сошли? Командование с трудом выделило нам машину для проведения миссии.

Василий резко обернулся. Ох уж и надоел ему этот майор!

— Товарищ Галкин, вам не кажется, что вы забываетесь! — командным голосом рявкнул он. — Вы еще не забыли, что я командир группы, а это значит, что мне решать, как использовать выделенные нам материальные ресурсы.

— Вы… Вы… — майор, надувшись и покраснев, словно помидор, не находил что сказать. — Да я на вас рапорт подам.

— Это сколько угодно, — отмахнулся Василий. — Только сначала тебе нужно будет в штаб вернуться.

— Вы мне угрожаете… — у майора аж губа затряслась от гнева.

— Нет, предупреждаю. Нам предстоит неприятное дельце, и дай бог выкарабкаться из него живыми. А пока… — Василий повернулся к солдату. — Рядовой Вельтман, вашу винтовку и канистру.

Солдат с недоумением протянул винтовку и канистру с бензином оперуполномоченному.

— Теперь возьми у гражданки вещи и проводи ее до нашей машины, и смотри, чтобы никто следом не увязался. Мы будем ждать на той стороне моста, — а потом, не слушая возражений майора, закинул винтовку на плечо и, сделав еще несколько шагов, влился в поток беженцев, с единственной разницей, что все беженцы изо всех сил старались убраться подальше от моста, он же, наоборот, стремился попасть на мост.

В итоге майор покачал головой и нырнул в толпу следом за командиром, оставив солдата с незнакомой женщиной.

Василий и сам не мог сказать себе, почему так поступил. Просто в какой-то момент он понял, что должен это сделать, и сделал так, как подсказывала ему совесть. Понимая, что машиной на обратном пути вряд ли удастся воспользоваться, он совершил очередной эксцентричный поступок и ничуть не жалел об этом.

А на мосту и в самом деле царило настоящее безумие. В суматохе люди были взвинчены до предела. То и дело звучало слово «налет», и беженцы запрокидывали головы, пытаясь разглядеть приближающиеся вражеские самолеты. Но небо казалось бездонным, синим и пустым. Лишь вдали, у самого горизонта, где-то за Ельском в небо тянулось несколько столбов дыма.

Пробравшись к мосту, Василий понял, в чем дело. Один из перегруженных грузовиков проломил бревно на съезде с моста. В эту же щель попало заднее колесо ехавшей рядом телеги. В итоге народ осторожно огибал машину и телегу и торопливо шел дальше. Трое солдат, вооружившись длинными кольями, пытались исправить ситуацию — вытащить машину, но то ли силы им не хватало, то ли действовали они не слишком слаженно… Василий только хмыкнул, глядя на их усилия. Теоретически он мог бы им помочь с помощью одного простенького заклятия, но практически… Практически ему не хотелось демонстрировать свои возможности. К тому же он не был уверен, что заклятие сможет заново восстановить бревно.

С руганью протиснувшись между автомобилем и перилами моста, он подождал майора и уже собирался было направиться дальше, как дорогу ему заступил молодой лейтенант.

— Куда направляетесь? Вы что, лычки не видите, — судя по всему, лейтенантик был настроен весьма серьезно. — Там враг, и у меня приказ никого не пропускать…

— Да мне…

Но тут вмешался майор. Отодвинув Василия в сторону, он извлек из нагрудного кармана документ, протянул его лейтенанту:

— Майор Галкин. Спецподразделение НКВД, выполнение особого задания штаба округа.

От таких слов лейтенанта передернуло. Подобравшись, он вытянулся.

— Но распоряжение…

— Ты бумагу читать будешь, — майор ткнул приказ в самый нос лейтенанта. — Читай внимательно. А если что непонятно, то командующий ротой в штрафбате тебе живо разъяснит.

— А…

— Вот тебе и «а» — читай внимательно.

Несколько секунд лейтенант пялился на бумагу, а потом майор сложил листок и убрал в карман.

— Минут через десять здесь солдат пойдет, без винтовки. Ты его пропусти, он с нами, — и больше не сказав ни слова, майор отправился дальше. Василию ничего не оставалось, как пожать плечами и отправиться за майором.

Они быстро выбрались с моста и сразу свернули на одну из боковых улочек, где людей почти не было. Но хоть она и вела совсем не туда, куда было нужно, Василий и его спутник решили, что лучше уж сделать круг, чем и дальше продираться через толпу ошалевших людей.

Сам же Ельск оказался типичным провинциальным городком. За каменными трехэтажными домами прятались полусгнившие сараи, да и сами дома через пару кварталов сменили одноэтажные избы с небольшими участками, отделенными от улицы высокими заборами. Все окна закрыты ставнями, ворота заперты. Местами сохранившаяся мостовая то и дело перемежалась с грязными лужами. И чтобы не испачкать сапоги еще больше, майору приходилось выписывать замысловатые петли.

Минут через десять, описав полукруг в десяток кварталов, Василий и майор Галкин вышли к крепости.

На самом деле до революции это была никакая не крепость, а монастырь, но в суровые двадцатые монахов разогнали и отвели монастырские постройки под службы молодой республики. Только тут выяснилось, что помещения эти для бюрократии были противопоказаны — плесень и гниль кругом. Новый чиновничий аппарат собирался их уже сносить, но тут приехал из столицы какой-то профессор, объявивший, что архитектура монастыря уникальна, посему монастырь был восстановлен, но объявлен древнерусской крепостью. А через месяц в новые чистые помещения въехали военные.

Очередной проулок вывел к белой, недавно оштукатуренной невысокой стене, за которой виднелся купол храма и крыши каких-то построек.

— Придется возвращаться, — вздохнул майор, печально посмотрев на свои уже порядком измазанные сапоги.

— Грязи бояться — по стране не ездить! — фыркнул Василий. Он хотел еще что-то добавить, но тут из-за стены донесся грохот пулемета, а потом чей-то бас надрывно закричал: — Подходите, суки! Всех порешу!

Майор вздрогнул.

— Началось!

— Что «началось»? — переспросил Василий.

— Немцы.

— Больно рановато… Ну-ка, подсади, — Василий подошел к стене, смерил ее взглядом. Она была не такая уж и высокая, но, судя по всему, широкая. Метра два с половиной высотой, не больше, а в ширину с полметра будет, и крыша двускатная настелена.

Майор подставил руки, а Василий, поставив в импровизированное «стремя» ногу, подскочил, зацепился за край «крыши», немного подтянулся. Рывок вперед, и вот он уже сидит на коньке стены.

— Канистру.

Майор протянул канистру. Василий ловко подхватил ее и аккуратно сбросил по другую сторону забора.

— Давай сюда винтовку.

Майор протянул ему винтовку, дулом вперед.

— И держись крепче…

— Эй, постойте!

И майор, и Василий разом повернули головы. К ним, размахивая руками, мчался Мойша. Солдатик совсем запыхался и, подбежав к своему начальству, остановился, чуть согнувшись, упершись руками в бедра, с трудом переводя дыхание.